Ход белой королевы - Лев Кассиль

- Здорово я?..

Круглоголовый коренастый мальчуган, посмелее других, подобрался ближе.

- Дядя, вы, верно, плаваете хорошо, однако? - басом проговорил он.- Вы когда ныряли в снег, так руки вперед, сразу вот так...

- Сергунок! - остановила его Скуратова. Она строго посмотрела на своего воспитанника и обернулась к Чудинову: - Вы не ушиблись, товарищ?

- Да нет... Снег мягкий. Это пенек тут подвел.

Чудинов ногами разгреб снег, показывая на торчавший из сугроба пенек, который был виновником его позора.

- Да, у нас тут надо под ноги смотреть, когда на лыжах ходишь,- сказала Наташа.- Вы, видно, приезжий?

- Да, недавно из Москвы,- отвечал, все еще не оправившийся от конфуза Чудинов, вслушиваясь в ее грудной уральский говорок с мелодичными вопросительными интонациями.

- А-а,- протянула Скуратова,- оно-то и видно. К укатанной дорожке привыкли?

Сергунок стоял, задрав нос и поглядывая снизу на Чудинова.

- Дядя, а вы попросите тетю Наташу, она вас научит, как по-нашему ходить. Правда, тетя Наташа?

- Ну, хватит тебе! - строго сказала Наташа.- Встань в ряд обратно.

Чудинов легонько пожал плечами, нахмурился:

- По-моему, тете Наташе самой надо еще многому поучиться.

- Уж не у вас ли? - спросила она свысока.

- Что ж, кое-чему и я могу научить. Давайте познакомимся, коли так вышло.Он поклонился: - Чудинов.

Наташа вскинула на него свои строгие серые глаза и вдруг зарделась вся так, что через мгновение у нее пылали не только щеки, но и виски, и лоб, и уши.

- Чудинов? Это что же, вы тот инженер, который, говорят, нас с Сергунком тогда... Мне в редакции говорили, только не совсем фамилию точно сказали, мне послышалось Чубинов. Это вы мне шарф тогда свой повязали? Это вы и есть?

- Опять начинается! - чуть не закричал Чудинов.- Никаких шарфов я не повязывал. Вообще я их не ношу уже лет десять... Это все ерунда, путаница. И не думал я вас спасать. То есть я, правда, принимал участие, как все, но не посчастливилось, извините. Уж кому-нибудь другому спасибо скажите.

- Странно-о! - протянула Наташа, не сводя с него глаз.- И фамилия у вас громкая. Я только сейчас вспомнила. Ведь был такой до войны чемпион Чудинов?

Чудинов медленно опустил голову, потом посмотрел куда-то в сторону, вдаль.

- Да. Был такой чемпион. Верно. Был.

- Но ведь, по-моему, его не то убили, не то он ногу потерял... вы что ему, родственник или однофамилец?

-Знаете, как ответил один человек, когда гости спросили, что это за юноша изображен на портрете? Не знаете? Он сказал: "Это сын моего отца, но мне не брат".

- А кто же это был на портрете? Не понимаю,-призналась Наташа.

- Это был сам хозяин в молодости,- негромко пояснил Чудинов.- Ну, до свиданья, Наташа Скуратова. Не буду вам мешать заниматься.

- А откуда вы знаете, что я Скуратова? - не без лукавства поинтересовалась Наташа.

- Ну, кто же тут этого не знает? - беспечно отвечал Чудинов и, сделав поворот, покатил с холма вниз на лыжах, едва заметно оседая на левую ногу.

Некоторое время Наташа смотрела ему вслед, затем, как будто перешагнув через что-то, устремилась за Чудиновым и быстро нагнала его:

- Извините меня... Я не знала, что это вы сами...

Чудинов остановился, покосился на нее через плечо:

- А я тоже не знал, что именно в этих местах про-жявает такая лыжница. Я вас еще в Москве видел.

- Ой, не вспоминайте лучше!

- Почему? - с внезапным порывом, совершенно его преобразившим, заговорил он вдруг, вплотную подойдя к ней.- Слушайте, Скуратова, наделила вас природа щедро, не поскупилась. А вы думаете так и прожить на всем готовеньком, от роду отпущенном? Техники у вас ни на грош. Если бы я только не бросил это дело, то я бы из вас такую лыжницу сделал!

- А я ведь тоже навсегда с лыжни сошла, так что не трудитесь.

- И не собираюсь. Я это дело сам решительно оставил.

- Ну, вот и хорошо,- сказала Наташа, сердито подтянув кончики бровей к вискам,- но крайней мере, нечего спорить. Чудинов молчал, невольно залюбовавшись ею. Очень ему нравилась эта упрямая, сердитая, большеглазая...

В Наташе была та цветущая чистота, которая столь свойственна девушкам, работающим в детских садах или яслях, чистота безукоризненная, какая-то невозможно отмытая, победительная. Но в ней не было глянцево-молочной тугощекости, чуточку снулой сытости, которая иногда появляется у таких девушек. Нет, она выглядела тренированной, ее девическая свежесть была силой и энергией, и во всем сказывался характер твердый и своенравный.

Сердясь на самого себя, Чудинов вдруг решительно сказал:

- Слушайте, Скуратова... а вы хотели бы победить Алису Бабурину, чемпионку?

- Да, победишь ее! - Наташа покачала головой.- И вообще, я же вам сказала.

Глядя ей прямо в глаза, со странной убежденностью он медленно проговорил:

- Скуратова, если вы по-настоящему захотите, вы победите ее в следующем же сезоне. Это я вам говорю, заслуженный мастер спорта Чудинов, в конце концов, если уж на то пошло.- Он окончательно рассердился на себя.- Словом, если серьезно желаете заниматься, ладно! Буду вас тренировать, бог с вами...

- Я вас об этом, кажется, не прошу,- обиделась Наташа.

- А я это не для вас делаю, извольте знать.

- А для кого же? Для Алисы Бабуриной?

Чудинов даже отвернулся от нее:

- Сказал бы я вам, Скуратова! Э, да что там! Хочу я, Наташа, последний раз попробовать. Может, мне все-таки удастся воспитать для нашей страны действительно классную лыжницу, чтобы на мировую лыжню ее вывести, чтобы всем этим норвежкам, финкам, австрийкам она спину показала на лыжне. Вот ради чего я с вами тут разговор веду.

Наташа стояла, опустив голову. Очень тихо сказала она:

- Ничего из меня не выйдет.

- А я говорю вам - выйдет. Довольно тут вам вокруг да около дома крутиться, царевну-затворницу изображать с вашими гномиками.

- Это что еще за гномики? Вы знаете, что для меня эти ребята?

- Да вы меня не поняли. Сказка такая есть. Помните? Про Белоснежку и гномиков? Ушла она к ним от злой мачехи в горы, а потом соблазнили ее румяным яблочком, откусила чуточку, застряло у нее в горле и...

Наташа задумчиво продолжала:

- После этого заснула и ее в хрустальный гроб положил.

- Правильно. Но до каких пор? Пока не явился прекрасный королевич, не разбудил, не вернул ее снова к жизни!

Наташа усмехнулась:

- Не пойму что-то. Это вы кто же будете,- королевич или та злая фея с яблочком румяным, на которое Белоснежка соблазнилась?

- Королевич! - убежденно и весело сказал Чуди-нов. - Я именно тот самый королевич, а яблочком-то ядовитым вас Бабурина угостила. И теперь, должно быть, справляется она у зеркала, все ли она так же, по-прежнему всех краше и сильнее на свете. А вы что же? Застряла обида в горле - решили задремать, придумали себе хрустальный гроб? Кончено! Я явился и все вдребезги! Впереди жизнь, снег столбом, лыжня, флаги на ветру, а вы - спать. И уж если хрусталь, то не гробик, а кубок! На это я согласен. Ну, Белоснежка, перед вами прекрасный королевич, смиренно ждущий ответа. Освобождаетесь вы от сонных чар или будете дальше дремать?

- Кто вас звал сюда? - едва слышно проговорила Наташа и отвернулась.Опять вы мне душу разбередили! Уйдите лучше. Я вас прошу, уйдите.

- Есть уйти! - прокричал торжествующе Чудинов и уже начал скользить вниз, но затормозил круто, стал боком, глядя вверх на холм, где стояла Наташа.- А насчет души - предупреждаю. Я ее из вас сперва вытрясу, потом новую вдохну. До свиданья. Завтра в это время прошу сюда. Жду. Ясно? Начнем.

ГЛАВА 11

Начали

И они начали. Наташа не спала всю ночь перед первой тренировкой. Разговор с Чудиновым вконец лишил ее покоя, к которому, как ей казалось, она уже начала привыкать. Но было что-то так уверенно к себе зовущее и в то же время бережно-уважительное, так много обещавшее в том, как говорил с ней и смотрел ей прямо в лицо этот высокий инженер, и во взгляде его требовательных, прячущих добрую усмешку и, видно, много повидавших глаз, что Наташе неодолимо захотелось попробовать. Может быть, все-таки выйдет что-нибудь?.. К утру она твердо решила, что ничего из нее все равно не получится. Она заснула наконец, вся измаявшись, но в твердой уверенности, что ни за что не пойдет к Чудино-ву. Но в назначенный час она была на холме, где ее уже ждал Чудинов. Он был в лыжном картузике и в своей любимой клетчатой толстой куртке с выпуклыми пуговицами в виде футбольного мяча.

- Ну что же,- сказал Чудинов, поглядев на часы,- минута в минуту. Люблю аккуратность. Тем более, времени у меня в обрез. Итак, значит, давайте попробуем...

Дня через два, возвращаясь с рудника, я увидел их в стороне от дороги, соскочил с машины и, увязая в снегу по колени, поднялся к ним. Оба выглядели усталыми и, как мне показалось, рассерженными. В одной руке у Чу-динова был неизменный секундомер, в другой - рупор-мегафон. Он, видимо, только что поднялся на холм, от него чуть пар не валил.

- Ну-ка,- командовал Чудинов,- проделайте это еще раз.