Новенький - Уильям Сатклифф

Только мы распелись, какой-то мудак из соседнего вагона жалуется, что на дворе два часа ночи, а он хочет поспать. Брюзга долбаный. Мы углубляемся в увлекательную беседу насчет того, что люди, которые никогда не путешествовали, вообще-то поразительно ограниченны.

“Эти люди, у которых сплошь работа-работа-работа, – они многому бы у нас научились”, – говорит Ева. Мы все соглашаемся и, желая показать мерзавцу-соседу, что такое любовь и терпимость, всю ночь распеваем громче некуда.

К моменту прибытия в Сан-Себастьян мы, понятно, устаем, поэтому все утро дремлем на пляже. Затем вчетвером отправляемся искать комнату. По дороге встречаем двух датчанок, обе в розовых тапочках, пурпурных трениках с начесом, розовых спортивных фуфайках, с пурпурными лентами в волосах и с розово-пурпурными рюкзаками. Они вместе с нами направляются в хостел.

В хостеле мест нет, так что мы вшестером рыщем по округе в поисках дешевой гостиницы. Все гостиницы забиты, и к тому же совсем не дешевы. Решаем переночевать на пляже, но только мы устраиваемся на ночь, как дружелюбный местный житель подваливает к нам и красочно живописует новую сан-себастьянскую моду: ронять булыжники на головы спящим туристам и, пока они валяются без сознания, грабить их.

Это несомненная ложь, однако мы верим. Особенно датчанки, впадающие в пурпурно-розовую панику. Я злюсь и завидую, потому что хочу паниковать тоже, но они успели раньше. Немцы пытаются паниковать расслабленно, но получается у них неважно. Затем принимается паниковать Барри, от чего вспыхивают немцы, впадающие в нормальную панику. Теперь я тоже могу запаниковать.

Где-то в отдалении я, кажется, слышу дружелюбный смех местного, но точно не уверен, потому что слишком занят своей паникой.

Когда наша трясучка снижается до точки кипения, мы решаем направиться к черте города и найти какое-нибудь уединенное местечко, чтобы улечься там.

В конце концов приземляемся на вершине лестницы, ведущей в роскошный многоквартирный дом. Идеально – тихо, места как раз достаточно для шести спальников, да еще ошеломительный вид на залив. Будь это гостиничный номер, он обошелся бы нам в целое состояние. Все, кроме датчанок, совершенно счастливы – это в сотню раз лучше любого хостела.

Через пять минут мы четверо лежим рядком в спальниках. Спустя три четверти часа датчанки распаковали свои рюкзаки, достали пижамы, по очереди сходили за угол, переоделись, вернулись, упаковали одежду в рюкзаки, по очереди сходили за угол, смыли макияж, почистили зубы, раскатали пенки, раскатали спальники, приняли витамины, переложили поближе туалетные принадлежности, витамины и пасты в рюкзаках, сняли туфли, причесались и зачесали назад волосы, надели чистые ночные носки и залезли в спальники.

А потом принялись возиться с контактными линзами.

Мы вчетвером недоверчиво наблюдаем за этим шоу.

Среди ночи просыпаюсь от яростного шепота датчанок После продолжительного спора одна вылезает из спальника, распаковывает рюкзак, достает пурпурные треники с начесом и розовую спортивную фуфайку, надевает их поверх пижамы, надевает розовые тапочки и исчезает за углом. Вскоре после этого я слышу снизу громкое ругательство сплошь из гласных, и затем смущенная датчанка появляется вновь в мокрых тапочках.

По ее лицу ясно читается, что это худшая ночь в ее жизни. Я с трудом сдерживаю смех. Это становится еще тяжелее, когда я слышу, как она дрожащим голосом рассказывает, что произошло. Не требуется глубокого знания датского, чтобы уловить суть ее разъяснений. Что-то вроде:

– Я убита. Я хочу умереть. Я пописала на розовые тапочки. Мне никто не говорил, что путешествие будет вот таким. Это так унизительно. Только выехала из Дании, и пожалуйста – писаешь на улице. Без туалета. Почему мне мама никогда не говорила, что на холме не надо садиться попой к вершине?

Мой спальник так трясется, что приходится притвориться, будто у меня ночной кошмар про насильственное кормление козьим сыром.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 22 ИЮЛЯ

Когда я просыпаюсь, датчанки уже исчезли. Первым делом я ищу след мочи на ступенях. Он все еще там, я показываю его Барри и рассказываю историю. Он так потрясен этим повествованием, что рассказывает Еве, а та в свою очередь – Адольфу, и мы все долго хохочем.

Мне приходит в голову, что струйка мочи должна выписывать слово “датский”, как оно выписано жиром у датских свиней, но, видимо, это не тот случай.

Мы вместе отправляемся загорать.

Слово “забит” просто не способно описать состояние пляжа. Два слова – “очень забит”, – несомненно, описывают его гораздо лучше. Вообще-то, если подумать, “забит под завязку” все объясняет идеально.

Я рассчитывал обнаружить пустые пляжи и прибой, но вскоре мы понимаем, что, в то время как иностранцы едут в Южную Испанию, все испанцы бегут от иностранцев в Северную.

В конце концов мы с Барри находим холмик, на котором все вместе и сидим.

Вечером отправляемся спать на ту же лестницу.

ВТОРНИК, 23 ИЮЛЯ

Еще день на пляже-плюс-местный-поезд-плюс-блошиные-бега. Теперь Барри не бубнит непрерывно про миссис Мамфорд и мне неплохо удается с ним сосуществовать.

До нас внезапно доходит, что осталось меньше двух недель, а мы почти ничего не видели. Наша основная цель – Амстердам, поэтому мы решаем выбираться из Испании, сев в первый же ночной поезд на север.

СРЕДА, 24 ИЮЛЯ

В 4 утра поезд приезжает на конечную станцию, и проводник выкидывает нас на платформу. Выясняется, что мы в Бордо. К счастью, мы уже неплохо здесь ориентируемся и бредем в городской парк, куда добираемся к рассвету. Перелезаем через ограду, идем на наше любимое место и быстро отрубаемся.

Все рассчитано – мы просыпаемся ровно за час до ночного поезда в Париж Бордо для нас уже просто второй дом, и мы ужинаем в нашем любимом ресторане. Можем позволить себе хороший ужин, поскольку не платили за жилье с Мадрида.

ЧЕТВЕРГ, 25 ИЮЛЯ

Приезжаем в Париж. Завтрак. Скорая прогулка. Тут я себя тоже чувствую местным. Отбываем в Амстердам. Поезду кранты. Прибываем в Амстердам аж в два часа ночи. Жуть.

Мы не хотим бродить в это время суток по городу, разглядывая карту и таская за собой 65-литровые баулы из “Карримора”<Сеть магазинов туристского снаряжения.>, типа “ограбьте и изнасилуйте нас, пожалуйста, мы доверчивые, безграмотные, и бабок у нас полные рюкзаки”, так что предпочитаем не рисковать и устроиться спать на вокзале – вместе с торчками, дилерами, шлюхами, сутенерами, бандитами и психами.

ПЯТНИЦА, 26 ИЮЛЯ

Рассвет. Сматываемся с вокзала. Добираемся до хостела и снимаем койки в спальне, которую придется делить с десятком других людей, в основном торчками, дилерами, шлюхами, бандитами и психами.

Сутенеры, должно быть, тусуются в ИМКА<Английская аббревиатура Ассоциации молодых христиан, неполитической международной организации, основанной в 1851 г.>.

Первым делом идем в ближайшее кафе и заказываем “особый чай”, усиленно подмигивая официанту. Довольно приятный чай, но эффекта, судя по всему, никакого, так что заказываем еще.

– И пожалуйста, пусть он будет совсем особый, – говорю я официанту, с видом заговорщика подмигивая ему еще усиленнее.

Барри говорит, что второй на него подействовал, но у меня такое чувство, будто официант (который разговаривает со мной как с идиотом) нас дурит. Кивком подзываю его снова.

– Простите, – говорю я, – вот тут “лунный кекс” в меню, скажите – это особый кекс?

– Простите?

– Лунный кекс – особый? – Я подмигиваю снова, чтобы он точно понял.

– Если вы спрашиваете, есть ли в “лунном кексе” гашиш, который в этой стране легален, то да.

Господи! Он довольно неосторожен, этот парень.

Я краснею и оглядываюсь, не слышал ли кто. Вот чокнутый! Даже голос не понизил.

– Тогда один, будьте добры, – шепчу я. Съедаю “лунный кекс”, но эффекта по-прежнему никакого. Ужасное разводилово. Если бы я сам не нарушал закон, донес бы на этого официанта в полицию.

Мы платим по счету – никаких чаевых – и уходим из кафе. Выходим за дверь, и тут дома начинают как-то вихлять, ноги становятся резиновыми, и я впадаю в кому. Барри тащит меня до городского парка, где мне снится чудной сон о том, как меня насильно кормят козами.

Все утро сплю, пока не заканчивается худшая часть прихода, но в середине дня очухиваюсь великолепно обдолбанным, и мы отправляемся в знаменитый музей секса.

Несмотря на все, что мне говорили, я считал, что шокировать меня невозможно, и думал, что музей секса мне понравится. Но все это меня ужаснуло. Честное слово, ничего более омерзительного в жизни своей не видел. От фотографий – групповой секс, фетишизм и женщины с животными – меня чуть не затошнило. По-настоящему мерзко. И не возбуждает ни капельки.

Странный вечер. Обдолбанные бродим по городу.