Крестная мамочка - Кэрри Адамс

— Пока вы найдете такси, он заработает переохлаждение.

Я перевела взгляд на Каспара: да, вполне возможно.

— С ним все в порядке?

— Его сильно тошнило, так что промывать желудок бесполезно.

Вот черт.

— Что же мне делать?

— Не бросать его на улице. Он и так слишком мал, чтобы шататься по городу по ночам. Вы знали, что он здесь?

— Ему сегодня, то есть вчера исполнилось шестнадцать.

— Шестнадцать?

Я сразу сообразила, что сморозила глупость. В шестнадцать лет заниматься сексом можно, а пить спиртное — нет. И что теперь? Арестуют?

— Наверное, дома нашел пиво…

— А вы куда смотрели?

Ответа она не ждала — только обвела меня красноречивым взглядом. Я уже хотела объясниться, но поняла, что, узнав правду, Каспара мне не доверят. Пришлось терпеть неприязненные взгляды и ханжеский тон.

— За вами кто-нибудь может приехать?

Она явно издевалась. Стала бы я носиться по Сохо на каблуках-ходулях, практически раздетая, если бы кто-нибудь мог подвезти меня? Ни за что. Скорее всего, я уже в одиннадцать лежала бы в постели с хорошей книгой, а если повезет — с незатейливым сексом. Рядом был бы человек, который обнял бы меня в темноте спальни и развлекал беседами, пока мы не уснули бы. Проснувшись, я увидела бы на тумбочке у кровати чашку горячего чая…

— Вы меня слышите, мадам?

Я вздрогнула, возвращаясь на землю. И быстро-быстро закивала:

— Да, конечно.

Ничего, справлюсь и сама. Я позвонила в таксомоторную компанию, услугами которой часто пользовалась, пока работала. Я у них постоянная клиентка, так что отказать не посмеют. Потом я присела перед Каспаром, уткнувшимся лицом в колени, и попыталась приподнять его голову.

— Лучше не надо, — слишком поздно предостерегла женщина-констебль.

Едва Каспар пошевелился, рвота возобновилась; он запачкал весь перед моего наряда. И даже не удосужился извиниться. И не открыл глаза, что встревожило меня сильнее, чем вонючее содержимое его желудка на моей одежде.

— Он без сознания? — простонала я.

Кажется, именно этим вопросом я вызвала у зрительницы сочувствие. Она сама осмотрела Каспара. Зрачки не реагировали на свет фонарика — кататония. Пассивный груз. Констебль уложила Каспара на землю в безопасную позу на случай, если рвота возобновится. На нас смотрели прохожие. Не будь рядом со мной полицейского, меня бы засмеяли.

— Могу вызвать «скорую», — предложила она.

— «Скорую»? Нет, зачем же зря их беспокоить.

— Неизвестно, чем он отравился.

— Отравился?

— Посмотрите, что у него в карманах.

Должно быть, у меня на лице отразился ужас. Констебль убеждала:

— На время забудьте о том, что это нетактично. Думайте о его здоровье.

Пожалуй, она права, решила я. Полицейские осведомлены о наркомании лучше любых родителей. Наверное, эта женщина постоянно видит обдолбанных подростков.

— В последнее время у нас были проблемы с марихуаной, — уклончиво объяснила я, выбрав нейтральное «мы».

— Серьезные? Вы не знаете?

Я покачала головой.

— А еще что-нибудь он пробовал?

— Что?

— Ну, амфетамины, кокаин…

— Таких денег у него нет, — уверенно ответила я — и вдруг чертыхнулась на всю улицу.

— Что такое?

— Не может быть! — Я смотрела на Каспара, моего милого херувима, лежащего в луже собственной рвоты и чужой мочи. — Паршивец стащил у меня пятьдесят фунтов!

Я кинулась обшаривать карманы Каспара и сразу нашла коробку, которую видела у него на дне рождения сестры. В тот день кресло-мешок, постеры на стенах, напоминания о детстве на полках обманули меня, но здесь, на холодном жестком тротуаре, коробка казалась далеко не такой безобидной. Я открыла ее: остатки содержимого говорили, что я не ошиблась. Папиросная бумага, клочки картона, мешочек с табаком. И щепотка травы. Констебль забрала у меня коробку, принюхалась.

— Сканк, — определила она. — Вам пора серьезно поговорить с сыном.

С сыном… С моим сыном… Нет, ничего не скажу.

— Это сильнодействующая разновидность конопли, причина участившихся психозов у подростков. В отдельных случаях все заканчивается хуже некуда. И эта дрянь дорого стоит — поэтому он и обворовал вас.

— Психозов?..

— Вы не заметили никаких изменений в его поведении?

Я — нет, зато родная мать заметила.

— Я думала, возраст такой…

— Возраст возрастом, но сканк — плохой признак. Если не ошибаюсь, по статистике, из всех детей, обращающихся к психиатрам, около восьмидесяти пяти процентов курили сканк.

— Господи.

— Правительство намерено пересмотреть политику в отношении таких наркотиков.

— Я читала об этом, но думала, что нас это не коснется.

— Все так думают.

Конечно, она была права. Не то чтобы я не заметила перемену в Каспаре, просто предпочла игнорировать ее. Франческа и Ник мучились с ним, страдали, а я считала, что они преувеличивают. Нечего сказать, хороша крестная.

Каспара снова начало рвать. На этот раз вхолостую.

— Пусть так и лежит, иначе языком подавится, — посоветовала констебль.

Только этого не хватало.

Наконец подъехало такси. Мне понадобилось все адвокатское красноречие и дар убеждения, чтобы умаслить водителя. Втроем мы погрузили Каспара в машину и уложили его на пол, повернув на бок. И тут я заметила бумажный пакетик, выглядывающий у него из заднего кармана. Я метнула взгляд в констебля — она тоже его заметила. Нагнувшись, я достала пакетик и отдала ей.

— Говорите, у нас легализация?

Она не ответила, но я не обиделась: слишком много вопросов я уже ей задала. У меня на глазах она развернула пакетик, осветила фонариком его содержимое, растерла между пальцами. При виде белого порошка мое сердце ушло в пятки. Травка — одно дело, пусть даже самая сильная, от которой дети становятся шизофрениками. Но этот порошок… плохи наши дела.

— Похоже, не придется мне везти вас домой, — заметил таксист.

— Везите, — позволила констебль.

— Правда?

Она кивнула на пакетик:

— Это тальк.

— Черт, — сквозь зубы ругнулся таксист.

Я присмотрелась.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Подростков часто так надувают.

— Слава богу!

— На вашем месте я бы не успокаивалась, — сказала она, придерживая открытую дверцу машины. — Ваш сын покупал совсем не тальк.

Роман видел, как я возвращалась домой в разном состоянии и в разной компании, но впервые на его памяти я втащила свою добычу в вестибюль волоком. Таксист получил гигантские чаевые и смылся.

— Боже милостивый, кто это? — ахнул Роман, мигом пришедший мне на помощь.