Роковая красавица Наталья Гончарова - Ирина Ободовская

Речь идет о доверенности, о том, чтобы Дмитрию Николаевичу взять на себя как старшему в роде в связи с болезнью отца управление майоратом, минуя законного наследника, Николая Афанасьевича. Доверенность эта должна быть подписана всеми членами семьи. Но для установления опеки требовались соответствующие документы, и здесь возникло затруднение: таких документов не оказалось.

Наталья Ивановна отказалась от управления Заводом и от опеки, надо полагать, учитывая тяжелое финансовое состояние майората, а главное, чтобы оградить от посягательств семьи Ярополец и лично ей принадлежавший капитал.

После длительных хлопот, наконец, опека была утверждена, и Дмитрий Николаевич встал во главе гончаровского майората. Неопытный, «путаник в делах», он поначалу допускал много ошибок, да и в дальнейшем не сумел привести в порядок дела предприятий. Он не обладал «коммерческой хваткой» своего прапрадеда Афанасия Абрамовича, нажившего миллионное состояние. Дмитрий Николаевич выплачивал огромные проценты (иногда они превышали сумму долга!) по обязательствам и закладным и выдавал значительные средства на содержание большой гончаровской семьи, а долги деда так и не смог покрыть до конца своей жизни.

После смерти Афанасия Николаевича у Натальи Ивановны оказались на руках заемные письма на сумму 100 тысяч рублей, полученные ею от свекра, вероятно, для обеспечения внуков. Она продала эти векселя гвардии поручику Василию Павловичу Ртищеву[30] за 60 тысяч наличными, но «без оборота на нее», то есть все претензии должны были предъявляться Дмитрию Николаевичу. Впоследствии в течение многих лет Ртищев неоднократно упоминается в письмах Натальи Ивановны: она очень боится этого кредитора и желает сыну «вырваться из его когтей».

Как мы видим, свои денежные дела Наталья Ивановна устраивать умела. И, конечно, должна была в первую очередь из ртищевских денег уплатить долг Пушкину. Но этого не сделала. Всячески уклонялась она, судя по письмам, и от оплаты долгов своих сыновей, никак не «укладывавшихся» в содержание, назначенное им Дмитрием Николаевичем.

Таким образом, никто из Гончаровых, ни дед, ни Наталья Ивановна, не помогли молодым Пушкиным на первых порах их семейной жизни, и когда 17 тысяч, оставшиеся от закладной Кистенева, были истрачены, постоянная нехватка денег стала остро ощущаться в доме.

По возвращении в Петербург Пушкин смог написать Нащокину письмо только 2 декабря: «Сие да будет моим оправданием в неокуратности. Приехав сюда, нашел я большие беспорядки в доме, принужден был выгонять людей, переменять поваров, наконец нанимать новую квартиру, и следственно употреблять суммы, которые в другом случае оставались бы неприкосновенными… К лету будут у меня хлопоты. Нат. Ник. брюхата опять, и носит довольно тяжело. Не придешь ли ты крестить Гаврила Александровича?»[31]

«Беспорядки в доме» понятны. Наталье Николаевне двадцать лет. Она впервые осталась одна без мужа, не имея никакого опыта ведения хозяйства. Слуги пользовались ее мягким характером. Все это прекрасно знал Пушкин и по приезде вынужден был принимать столь энергичные меры. Квартиру Пушкины поменяли, мы полагаем, в связи с ожидаемым прибавлением семейства. Постепенно молодая хозяйка входит в курс домашних дел, это мы видим уже из следующих ее писем.

И вот перед нами новонайденные, неизвестные письма самой Натальи Николаевны Пушкиной!

Написаны они не к Пушкину. И все же эти письма «поистине счастливая находка». Они безусловно редкий подлинный материал, рисующий облик жены поэта. Письма раскрывают нам совершенно новые душевные качества Натальи Николаевны и опровергают утверждение Щеголева, что якобы «главное содержание внутренней жизни Натальи Николаевны давал светско-любовный романтизм». В публикуемых письмах нет и намека на это. Нет в них ни описаний балов, ни вечеров, где бы она «блистала и затмевала». Мы читаем эти письма и как будто впервые знакомимся с женой Пушкина, о которой знали так мало!

Письма Натальи Николаевны за 1833 год, как и все остальные, адресованы старшему брату Дмитрию. Все письма (кроме одного, за 1832 год, приведенного выше) написаны по-французски.

Самое главное для нас в этих письмах – ее отношение к мужу, к семье. Впервые мы узнаём об этом из уст самой Натальи Николаевны, и вряд ли можно переоценить этот драгоценный источник правды, отраженный в безыскусственных письмах милой, деликатной, бесконечно доброй молодой женщины.

Первое письмо 1833 года датировано нами 11 марта.

«(11 марта 1833 г. Петербург)

Я получила твое письмо, милый Митинька[32], на этих днях, но так как крестьянин уже уехал, а на меня напал один из моих приступов лени, я и не…спешила с ответом. Вороная лошадь еще не продана, но муж мне сказал, что нужно 200 рублей, чтобы выкупить ее у Вистрома; я не делала никаких шагов в этом отношении, потому, что в твоем постскриптуме сказано ничего не говорить об этом моему господину и повелителю в случае если твой верноподданный уже уедет, а раз так и случилось, дело не сдвинулось с места до нового распоряжения твоей милости. Благодарю тебя миллион раз за все, что ты мне прислал, что касается маленького пажа, то я едва его видела, так как он еще не имеет приличного вида и сидит на корточках у печки в кухне; только завтра в воскресенье 12 марта его красивая ливрея будет готова и он совершит свой выход в свет.

Еще одна просьба. Маминька мне передала через Ваню, что гораздо лучше было бы мне иметь четырехместное ландо вместо коляски, и так как я согласилась на это без малейших колебаний, я ей тотчас же написала, и тебе сейчас об этом говорю, с тем чтобы просить тебя уладить это дело, и, если возможно, прислать мне его к Пасхе. Да пожалуйста чтоб ландо был новомодный и красивой ради бога постарайся, а я со своей стороны постараюсь тебя сосватать за X… Я боюсь однако что это письмо не застанет тебя в Заводе, тогда прощай мой ландо к Пасхе, но все же я надеюсь, что Маминька сделает это несмотря на твое отсутствие.

Прощай, дорогой Митинька, нежно целую сестер, я так перед ними виновата, что уж не знаю как просить у них прощения, скажи им, что я их по-прежнему очень люблю и жду не дождусь их обнять. Не передаю ничего Маминьке, потому что я полагаю она в Москве, но если она с вами, нежно ее поцелуй от меня. Всего хорошего Нине и поблагодари ее за сапожки, они прелестны».

Март 1833 года… Наталье Николаевне 21 год, она ждет второго ребенка. У нее разные хозяйственные заботы. Покупка лошади (вероятно, для Дмитрия Николаевича), о чем не следует говорить «господину и повелителю», то есть Пушкину. (Это, конечно, шутка, но вместе с тем и признание властности характера мужа.) И замена коляски более вместительным ландо[33], на покупку его у Пушкиных денег нет. В Полотняном Заводе было много экипажей и свои каретные мастера. Нанимать извозчика в те времена стоило дорого, примерно 20 рублей в день, иначе говоря, свыше 7 тысяч в год. Поэтому имели своих лошадей и держали кучера. Маленького «пажа» – мальчика для посылок – тоже выписывали с Завода: так дешевле, чем нанимать в Петербурге. Наталья Николаевна прекрасно понимает материальные затруднения семьи и старается сократить расходы.