Звезда по имени Виктор Цой - Виталий Калгин

Однако директор ДК, красивая, величавая и хладнокровная, как сытая змея, эстонская дама Виви Панофф изрекла следующее: „Вы, ребята, – хотя я был в единственном числе, – сделайте пригласительные и продайте их: часть денег мне, часть – музыкантам“.

Произнесла она все это с тягучим, мелодичным эстонским акцентом, не моргнув глазом, хотя за подобную операцию в то время могли посадить. Причем всех.

Из бланков ДК сделали подобие пригласительных, но кому их продавать? Я познакомился на знаменитой таллинской „горке“ – месте встреч и спекуляций всех меломанов – с молодым человеком по имени Петр Целуйко, помешанном на Led Zeppelin. Он взялся помочь и каким-то образом распространил эти „билеты“. До сих пор помню, собрал для „Кино“ целых 30 рублей плюс оплата проезда.

Оставалось решить проблему проживания группы перед концертом. Вот тут уже пришлось поломать голову, однако вновь помогло знакомство с одним расположенным ко мне человеком. Имя его я уже забыл, это был молодой парень, начальник Таллинского дома офицеров флота, что тоже в центре Таллина.

Пришел я к нему и говорю: так, мол, и так, не знаю, что делать. Может, что посоветуешь? И мой капитан-лейтенант браво изрекает: „Слушай, а возьми-ка ты кабинеты на третьем этаже, если подойдут, можете там переночевать“.

Я взлетаю на третий этаж, вхожу, вижу три комнаты, абсолютно пустые, лишь в одной из них на стене висел громадный контрабас. А на чем музыканты спать-то будут? Я снова к начальнику ДК, а он: „Бери софы на первом этаже (служащие для места отдыха в фойе) и занеси наверх“.

Софы на первый взгляд показались очень симпатичными, но как только я попробовал сдвинуть одну из них, понял: нужно быть Гераклом, чтобы выполнить задачу по обеспечению кабинетов спальной мебелью. Но и здесь помог капитан-лейтенант, выделил двух дежурных матросов.

Они, скрипя зубами, тащили софы по широкой каменной лестнице. Потом, уже не скрывая злобы, все громче и громче матерясь, с угрозой оглядывались в мою сторону. Не знаю, чем бы все это закончилось, но вдруг одного матросика осенило, и он, поставив эти софы на паркет, понял, что их легко можно докатить в нужное место без особых напрягов. Не прошло и двух часов, как три кабинета были оснащены софами в одинаковых чехлах бежевого цвета.

Комнату с контрабасом я мысленно решил выделить Виктору с Марьяной. О таких вещах, как постельное белье, я решил уже не думать, так как иссякла фантазия и силы. Рок-н-ролл все ж таки, какое, на фиг, постельное белье.

И вот близится день приезда группы „Кино“ в Таллин. После приличной очереди на Главпочтамте за разговором по междугородному телефону с Марьяной было решено, что с „Кино“ приезжает уже знакомый мне фотограф Ленинградского рок-клуба Наташа Васильева, и я был рад ее приезду. Также изъявил желание приехать мой друг Володька Марков, прихватив с собой в придачу очередную приятельницу, питерскую хиппи-системщицу по прозвищу Птица.

Теплое раннее утро 1986 года, я стою у путей железнодорожного вокзала и жду прибытия поезда с моими дорогими гостями из Питера.

Скажу сразу, как только делегация „Кино“ сошла на землю, хаотичное движение людей, пересекающих вокзальное пространство, немедленно упорядочилось, все устремили свои глаза на „гостей эстонской столицы“. Не обратить внимания на них было невозможно, так как более стильных, классно выглядевших людей я лично до того момента никогда не видел. Вся четверка „Кино“ – вихрастые парни, прически а-ля Duran Duran, все – с черными волосами, только у Георгия белая, крашеная грива, все – в эффектных черных пальто-шинелях и под стать им черных штанах. В общем, класс.

Рядом – улыбающаяся и деловая Марьяна, бодрая Наташа Васильева, а где-то подальше Вовка Марков со своей Птицей. Не менее эффектно ребята закинули сигареты в уголки рта и изрекли: „Привет, Таллин, здравствуй, Марк!“

Тогда мы еще не были друзьями, посему и отношение ко мне было доброжелательное, но настороженное. Кстати, чуть не забыл, и это очень важный момент, позже вы поймете, почему все музыканты несли с собой свои инструменты и легкие рюкзачки за спиной, и лишь Густав был налегке, шел, глядя поверх меня и держа руки в карманах.

Первый приход счастья я уже испытал, и мы сразу двинулись в сторону ДК, а я, в свою очередь, отстранясь, осматривал гостей. Видимо, я представлял собой более привычную картину: молодой человек, с длинными волосами и усами, в джинсах и джинсовой куртке, одолженной у моего друга Димки Алешина, со значком с изображением Джона Леннона, который он нашел на Невском проспекте.

В моем архиве сохранилась пара очень качественных фотографий (очень жаль, что многие со временем пропали или были украдены): музыканты „Кино“ шагают во всем своем черном и модном прикиде по мостовой узкой улицы Старого города, отбрасывают тени на светлые каменные стены готических построек. Удивительное ощущение, не залюбоваться было невозможно…

В здании, где должен был состояться концерт, мы нашли уютную гримерную, мои гости с удовольствием, не переставая курить, растянулись в креслах, на диванчиках и стали предаваться только им понятным беседам. Там же я отдал Марьяне конвертик с 30 рублями и мы соорудили импровизированный завтрак из магазинной снеди. Там же мы провели время в ожидании, когда музыканты местной команды „Эйфония“ расставят на сцене свой аппарат и можно будет начать репетицию. Вскоре это случилось, и „киношники“ стали репетировать с видимым удовольствием.

Кстати, совсем забыл отметить возможности зала Братства Черноголовых, он мог вместить 250–280 человек. Так что завидуйте те, кто присутствовал на концертах „Кино“ только на громоздких стадионах…

„Этот Цой трахнул всех…“

Немного отвлекусь. Накануне концерта я не поленился обойти практически все газеты и журналы Таллина и пригласить на концерт журналистов отделов культуры. Обещался прийти на концерт (и, кстати, пришел) лишь очень солидный дядечка, вальяжный, саркастичный и известный знаток театра, а тогда заведующий отделом культуры в газете „Вечерний Таллин“, Борис Тух.

Он действительно пришел к началу концерта, скромненько сел в последнем ряду, отбыл весь концерт, а после его окончания, когда я подошел к нему и спросил его мнение, произнес лаконичную сакраментальную фразу, которая потрясла меня своей емкостью и полным отражением сути увиденного и прочувствованного.

Солидный, абсолютно далекий от рока и всего молодежного, но очень интеллигентный человек сказал: „Впечатление от концерта такое, что кажется, будто Цой трахнул всех находящихся в зале независимо от пола!“

И все. Поблагодарил за концерт и ушел. А я стоял, как вкопанный, провожая Туха взглядом, потому что это был именно такой концерт, достойный именно такой фразы. Более яркой фразы я больше никогда в жизни не слышал.

Возможно, читатель заметит, что я невольно подчеркнул некую обособленность (нет, нет, не от других „киношников“, а незнакомых (или пока незнакомых) группе людей) Георгия Гурьянова. Я как-то и не принял это близко к сердцу, для меня он был таким же дорогим и долгожданным гостем наравне со всеми. Однако перед концертом произошло нечто, что чуть не вызвало у меня сердечный удар или что-то похожее.

Представьте: ровно 30 минут до начала концерта! Люди уже стекаются к залу, заходят в фойе. Георгий, все так же, как и ранним утром при выходе из поезда, стоит, подпирая вход в здание Братства Черноголовых, руки в карманах своего стильного черного пальто, и спокойно наблюдая за окружающим пейзажем, впервые за время нашего знакомства говорит мне следующее: „Ты знаешь, Марк, я не смогу играть концерт сегодня, у меня нет барабанных палочек. Свои я оставил в Питере, дома“.

1986 год, вечер, на весь Таллин где-то на окраине один-единственный музыкальный магазин, и тот давно закрыт. Я вообще живу в этом городе недавно, понятия не имею, кто может иметь палочки, и вообще, это… И вот, скотина, прождал весь день, и только теперь сказал!

Наверное, у меня все-таки есть ангел-хранитель, и спасибо ему за это. Не знаю, как и откуда, но после моего вопля о помощи, адресованного даже не знаю кому, в космос, что ли, за три минуты до начала концерта кто-то достал и притащил крепкие палочки от пионерского барабана, и „редиска“ Гурьянов отлично отыграл ими концерт. Одна из них треснула где-то ближе к концу концерта, но это уже было не страшно.

А сам концерт… Я представил группу со сцены, что потом стало традицией мною организуемых концертов, и пошло-поехало: звук, свет, музыканты – все было безукоризненно.

Я позабыл себя, кто я, где я и откуда, меня перетаскивало волнами из одной стороны зала в другую. Все стояли на ушах. Каждому из трехсот присутствующих на этом концерте людей было очень удобно в любой момент вынырнуть у сцены, получить дозу позитивной энергии, исходящей от наэлектризованных музыкантов и снова пуститься в круговое движение, уступая место следующим непрерывно мигрирующим по залу зрителям: устоять/усидеть на месте было совершенно невозможно.