Западня свободы - Десмонд Бэгли

— Ну и что? Они так и не смогли ко мне прицепиться.

— Да-да, это штаб-квартира полиции в Иоганнесбурге, это вы знаете. — Он махнул рукой. — Но это еще не доказывает, что вы — Риарден.

— Но вы не доказали обратного.

— У нас там есть один друг, смелый полисмен, который время от времени делает для нас кое-какую работенку. Он добрался до досье Риардена и прислал нам копию его отпечатков пальцев. В том-то и дело, приятель, что они не совпадают с вашими. Нет-нет, мы проверяли много раз, чтобы удостовериться в этом. Он показал на стакан, который я держал в руке. — Ваших отпечатков у нас полно.

Я долго смотрел на него, затем сказал:

— Я знаю, как выглядят дактилоскопические таблицы из «Джона Форстера». Видел их достаточно. Принесите сюда ваши и я дам вам свои отпечатки пальцев для сравнения.

Глаза его несколько затуманились.

— Мы это сделаем. Но я вам вот что скажу. Вы не покинете этот дом, пока мы не выясним, кто вы такой и какого черта здесь делаете.

— Вы же знаете, что я здесь делаю, — сказал я утомленно. — Вы сами притащили меня сюда. Вы получили свои бабки, теперь выполняйте договор.

Он встал.

— Мы встретимся завтра утром. У вас достаточно времени, чтобы придумать какую-нибудь историю. — Он нажал на кнопку. — И пусть лучше это будет правдивая история.

Дверь щелкнула, и он вышел.

Я сидел и смотрел на янтарную жидкость в стакане передо мной. Да, надо было что-то придумать. Лучше всего иметь две истории — правдивую и достаточно правдоподобную. Это трудно. Я могу прилично лгать, когда в этом есть необходимость, но сочинять истории — не мой конек.

3

Когда обычно начинаются такие дела? Рассуждая логически, можно сказать, что это началось с рождения. Но простая логика часто приводит к несуразностям. Тогда начало надо искать в Иоганнесбурге, но и тут нельзя не учесть, кем и чем я был и почему выбрали меня, а, значит, корни всего уходят глубже. Как бы то ни было, Иоганнесбург был, пожалуй, наиболее подходящей точкой отсчета, и я стал думать об Иоганнесбурге, этом переросшем самого себя шахтерском поселке, где тротуары вымощены золотом.

Было яркое и солнечное утро, без единого облачка на небе, — что может вызвать восторг англичанина, но не произведет никакого впечатления на жителя Южной Африки, потому что там по утрам всегда ярко и солнечно, а облака зимой столь же редки, как куриные зубы. Я жил в Хиллброу, в одной из бетонных башен с видом на город, почти всегда накрытый пеленой жирного смога. В течение двадцати лет отцы города стремились создать в нем бездымную зону, но руки у них так до этого и не дошли.

Человек одинокий либо живет как свинья, либо организует свою жизнь разумно и экономно по времени — скажем, варит яйцо в джезве. Так что после того, как я встал ото сна, мне понадобилось всего двадцать минут, чтобы быть готовым выйти на улицу. В вестибюле я открыл свой почтовый ящик и вытащил из него несколько писем — три неинтересных с окошечками на конвертах, — я их сразу же сунул в карман, — а одно от Люси.

Я посмотрел на него со странным чувством. Я уже шесть лет ничего не получал от Люси — шесть неторопливых, бедных событиями лет, и сначала я не поверил своим глазам. Я прочел письмо. Собственно, это была скорее записка — зеленые чернила на дорогой с резной кромкой бумаге.

«Дорогой,

Я в Иоганнесбурге с коротким визитом. Могу ли я встретиться с тобой? Я буду в полдень в ресторане около озера Зу. Я сильно изменилась, мой дорогой, да-да, поэтому буду с веточкой белого жасмина. Не хочу, чтобы ты случайно спутал меня с кем-то другим.

Пожалуйста, приходи, дорогой. Я так хочу тебя видеть.

Всегда твоя,

Люси».

Я понюхал листок и почувствовал тонкий запах. Люси опять взялась за старое. Я положил письмо в нагрудный карман пиджака и поднялся к себе, чтобы позвонить в контору. Я забыл, какой предлог тогда придумал для шефа, но, разумеется, не сказал ему, что хочу встретиться со старой подругой. Затем я отвез свою машину в мастерскую. Не исключалось, что она мне могла срочно понадобиться, и я не хотел, чтобы в нужный момент возникли какие-нибудь неполадки.

Без четверти двенадцать я ехал по улице к озеру. На газонах, покрытых зеленоватой зимней травой, сидели черные няньки со своими воспитанниками, озеро ярко сверкало под жарким солнцем. Я оставил машину на стоянке около ресторана и медленно побрел к кромке озера, где публика кормила лебедей и уток.

Вокруг не было никого похожего на Люси. По крайней мере никто не держал жасмин. Я посмотрел на озеро, где гуляющие катались на лодках, неумело работая веслами, затем повернулся и направился к ресторану. Рядом с ним, немного поодаль, сидел на скамье человек с волосами светло-песочного цвета и обмахивался шляпой. В петлице у него была веточка жасмина.

Я подошел и сел рядом с ним.

— Люси?

Он повернул голову и посмотрел на меня своими смешно обнаженными глазами.

— Люси! — сказал он язвительно. — После той русской операции в Швейцарии во время войны, органы безопасности просто сошли с ума по этому имени. — Он положил шляпу. — Я знаю, кто вы. Я — Макинтош.

— Очень приятно, — сказал я официальным тоном.

Он бросил задумчивый взгляд на озеро.

— Если в я был оперативным работником секретной службы, то предложил бы взять лодку и поплавать в этой луже, чтобы нас никто не мог подслушать. Но это ерунда, разумеется. Давайте посидим здесь и закусим. Я думаю, мы не привлечем особого внимания, если не будем кричать, конечно. Кроме того, это намного удобнее, и мне не придется выглядеть идиотом, катающимся на лодке.

— Устраивает, — сказал я. — Я почти не завтракал сегодня.

Он встал, вынул из петлицы жасминную веточку и бросил ее в ближайшую урну.

— Почему люди так обожают эти сексуальные органы растений, мне абсолютно непонятно, — заметил он. — Пошли.

Мы нашли укромное местечко в тенистом углу веранды у решетки, увитой виноградом. Макинтош удовлетворенно покачал головой.

— Прелестно. Вы, южноафриканцы, умеете жить хорошо.

— Если вы знаете, кто я, то не должны считать меня южноафриканцем, — сказал я.

— Разумеется, — сказал он и вынул из кармана блокнот.

— Оуэн Эдвард Станнард, родился в Гонконге в 1934 году, учился в Австралии. — Он перечислил ряд учебных заведений. — В университете специализировался в изучении восточных языков, там же был завербован учреждением, которого лучше не называть. Работал в Камбодже, Вьетнаме, Малайзии и Индонезии под различными прикрытиями. Схвачен в Индонезии во время переворота, сместившего Сукарно. — Он посмотрел на меня. — Видимо, трудненько вам пришлось.

Я улыбнулся.

— Шрамов не осталось. — Действительно, видимых шрамов не осталось.

— Ух! — произнес он и вернулся к чтению. — Было решено, что использовать вас на востоке больше нельзя. Вас вывезли оттуда и отправили в Южную Африку на «спячку». Это было семь лет тому назад. — Он захлопнул блокнот и положил его обратно в карман.

— Тогда Южная Африка была еще в Содружестве.

— Точно, — сказал я.

— Простите, что напоминаю вам об этом, но я из другого отдела. Вся эта секретная служба немного напоминает мне комическую оперу, и я вынужден был проверить, правильна моя информация о вас.

— Правильна, — подтвердил я.

Разговор на время прекратился, потому что подошел официант чтобы принять заказ. Я заказал лангуста — не каждый же день тебя приглашают в ресторан, — а Макинтош что-то с салатом. И еще мы попросили бутылку вина.

Когда все это принесли, и можно было продолжать беседу, Макинтош приступил к делу.

— Я хочу вас прямо спросить, вы знакомы местной полиции или силам безопасности?

— Точно я не знаю, но думаю, что моя крыша надежна.

— В тюрьме не сидели?

— Нет.

— По гражданским делам не судились?

Я подумал.

— Какие-то пустяки. Штрафы за неправильную парковку. Да, пару лет назад один тип задолжал мне деньги. Я подал на него в суд.

— Ну и кто выиграл?

— Он, черт бы его побрал!

Макинтош улыбнулся.

— Я читал ваше досье, так что почти все знаю. Мне просто хотелось видеть вашу реакцию. Итак, насколько я могу судить, в отношениях с полицией вы чисты.

Я кивнул головой.

— Хорошо, — сказал он. — Дело в том, что вам предстоит поработать с южноафриканской полицией, а она не должна знать, что вы связаны с Англией — иначе они не станут сотрудничать. — Он отправил в рот веточку салата. — Вы когда-нибудь бывали в Англии?

— Никогда, — сказал я и заколебался. — Знаете, я подаю тут себя в несколько антибританском духе. Это обычное дело — все англоязычные люди тут настроены антибритански, особенно после того, как вспыхнула Родезия. В этих обстоятельствах я счел неразумным отправляться в отпуск в Англию.