Живая машина. Книга II. Холодный расчёт (СИ) - StarStalk147

пол, — остальным снять намордники, если только они будут вести себя тихо. Если попытаются сбежать — ударить парализатором. Всем всё ясно? — громко рыкнула она, вновь превращаясь в хищницу. — И не смейте к ним привыкать! Они уже обречены, — и с этими словами она покинула их, удалившись обратно в казарму.

Их полёт только начинался, и «Судья», шурша турбинами, прибавил скорости, разрывая облака своим чёрным телом.

***

Освещённый тусклым белым светом салон инструктажа, где «Сигма» разместили платформы с пленниками, стал ещё более тесным и даже душным. Металлические чёрные стены, пестревшие настенными ящиками и трубами, почти не отражали свечения от платформ, и Урси и Кари так и не смогли как следует разглядеть обиход этой части турболёта.

Первая половина дня прошла тихо. Израненные и сломленные друзья не спешили приходить в сознание, чем волновали Урси и Кари. До сих пор одетые в мокрые истрёпанные куртки, они безвольно висели, поддерживаемые антигравитационым полем, опустив головы. Корво, проведший за разговором с ними почти всё это время, вскоре ушёл в кабину пилотов. Поэтому Бэтли, которую теперь никто не ограничивал от общения с «новыми друзьями», теперь сидела перед ними, рассказывая о своём прошлом и постоянно спрашивая об их жизни в особняке. К удивлению друзей, анимагены в «Рассвете» никогда не выходили в человеческие города, и известие о том, что шестеро беотов столько времени провели без надзора среди людей, вызвало ажиотаж и множество слухов среди сообщества. А новости о том, что их не могут поймать даже специализированные отряды, придало им мистики. Отсюда и пошло название их компании — «Шестеро Неизвестных».

— Не злись, — виновато говорила Бэтли сердитому медведю, демонстративно отворачивающегося от неё, — Создатель не терпит, когда ему не подчиняются, поэтому нам пришлось это сделать. А ещё, Кано говорит, что если будешь долго хмурить брови, то у тебя следы на лбу останутся, — она со смехом нажала на его нос и зависла в поле антригравитации вместе с ним.

Без левесов с ионными двигателями, её лапки, стопоходящие по строению, заканчивались длинными цепкими пальцами. Благодаря такой анатомии, она могла зависать на потолке, как её органический сородич, а в данном случае на специальном турнике в казарме.

— Не подлизывайся, — отвернулся Урси, попытавшись вытолкнуть её из поля, но из-за отсутствия опоры лишь слегка дотронулся до улыбнувшейся мышки, — ты вообще должна нас держать под прицелом винтовки или чем там ещё занимаются надсмотрщики?

— У меня нет винтовки, — весело рассмеялась та, перевернувшись вверх ногами, — и я не ваш надсмотрщик, за вами должен был следить Кано, но он опять ушёл в казарму, смотреть как спит мама. Эх, опять ему достанется.

— Смотреть как она спит?

— Он втрескался в неё поуши, но боится ей в этом признаться! — Бэтли попыталась покинуть его платформу, но поле удержало её. Побарахтавшись так несколько секунд, она сердито фыркнула, и повернулась к медведю. — Но мама не такая злая, как могло показаться…

— Показаться? — даже Кари усмехнулась этому высказыванию. — Она мне чуть глаз не выколола!

— Она очень переживает за нас! — оправдывалась мышка. — Мама не хотела вам зла, но…

— Почему ты зовешь её матерью? — перебил её Урси. — Ты же анимаген! Разве анимагены могут быть родителями?

— Ещё как могут! — с жаром воскликнула та. — Мама отобрала меня у злых нотов, когда они хотели…

— Вынуть из неё душу, — договорила Кари, вспомнив слова Корво.

— Привязанность в благодарность за спасение жизни? — поднял бровь медведь.

— Нечто большее, — канарейка улыбнулась, обрадованная своей догадкой, — это любовь! То чувство, идущее из самой души, что описывал нам Мастер!

— Думаю, ты права, — кивнул тот, после некоторого раздумья, — душа — это не просто источник жизненной энергии, это ещё и источник всех чувств. Это любовь ребенка к матери, пусть и неродной! — он улыбнулся замершей Бэтли, внимательно слушающей каждое их слово. — Я даже не думал, что такое возможно!

— Я не понаслышке знаю, что значит любить, — Кари повернула голову в сторону висящего рядом лиса, — но любит ли её Лупо? Она не…

— Мама меня любит! — сердито воскликнула девочка. — Она просто не показывает свои чувства…

Но не успела Бэтли договорить, как в противоположном конце салона раздался электрический треск силового поля и крепкая ругань, доносящаяся из уст синей анимаген, пытающейся разорвать оковы.

— Хара проснулась! — Урси попытался привлечь её внимание руками. — Надо как-то сказать ей, что мы здесь, пока она не запаниковала!

— Хара! — Бэтли не постеснялась крикнуть во весь голос, приковав к себе взгляд испуганной и злой зайчихи. — Мы здесь! А Урси сказал, что у тебя талия стройная! И вообще ты самая лучшая!

— Кто бы ты ни была, передай, что я ему уши надеру за такие слова! — громко ответила та, ещё раз коснувшись силового поля. — Ай! Что это за штука такая?! Выпусти меня, слышишь?!

— Ничего я такого не говорил! Нашла, кому верить! — от возмущения медведь даже на секунду потерял дар речи. — Не шуми, а то тебя опять выключат!

— Вот теперь я тут устрою шуму! После таких слов-то! — она попыталась ещё раз пнуть невидимую стену, но лишь обожгла себе пальцы на ногах. — Что вообще происходит? Нас, кажется, взорвала та огромная корова и две мелких скотины.

Как раз в этот момент одна из «скотин», почти на цыпочках скользнул в салон и быстро отошёл от створки, чтобы она закрылись. Распахнутый до живота чёрный комбинезон обнажал его рыжую шерсть на груди, под которой едва виднелся какой-то символ. «Буква древнеархейского алфавита, — догадался Урси, разглядывая пса, — обозначающая имя их команды!». Это была обязательная процедура для всех беотов, на случай, если они погибнут в бою и их тела будет невозможно опознать. Такое клеймо же имелось и у Бэтли, невидимое под пушистой белой манишкой.

— Тихо ты! — зашипел Кано, отключая у платформы Хары поле, чтобы она могла видеть его. — Если ты разбудишь Лупо, нам всем влетит!

— Сейчас тебе от меня влетит! — яростно зарычала та на пса, попытавшись лягнуть его. — Ну-ка живо спусти меня отсюда!

— Ну почему все девушки на меня так орут? — сокрушённо вздохнул беот, доставая из настенного ящика намордник. — Если