Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - Эрик Ларсон

У Холмса были деньги на то, чтобы платить по долгам. Дэвис считает, что он заработал на аптеке и других своих коммерческих делах не менее 200 тысяч долларов, причем изрядная часть этой суммы попала к нему в карман мошенническим путем. Холмс, к примеру, пытался продать инвесторам машину, которая якобы превращает воду в природный газ, для чего тайно подключил демонстрационный образец своего изобретения к городской газовой магистрали.

Он всегда выглядел очаровательным и сердечным, но случались моменты, когда даже обаяние не могло успокоить его деловых партнеров. Торговец лекарствами по имени Эриксон вспоминал, как Холмс покупал у него на складе хлороформ – сильнодействующее, но непредсказуемое по своим побочным эффектам анестезирующее средство, которое стало применяться со времен Гражданской войны. «Иногда я продавал ему это лекарство по девять или десять раз в неделю – и каждый раз в огромных количествах. Я несколько раз спрашивал, как он его использует, но так и не получил вразумительного ответа. В конце концов я отказался продавать ему это лекарство до тех пор, пока он не расскажет мне все. Для большей убедительности я притворился, что меня тревожит, использует ли он его так, как положено».

Холмс ответил Эриксону, что использует хлороформ для научных экспериментов. Позже, когда Холмс снова пришел за хлороформом, Эриксон поинтересовался, как продвигаются его эксперименты.

Холмс посмотрел на него отсутствующим взглядом и сказал, что не проводил никаких экспериментов.

«Я так и не мог выяснить, чем он занимался», – сказал Эриксон.

Женщина по фамилии Страуверс по случаю взялась выстирать вещи Холмса. Однажды он предложил заплатить ей 6 тысяч долларов, если она застрахует свою жизнь на 10 тысяч долларов и укажет его получателем страховой премии. Когда она спросила его, чего ради он так поступает, он объяснил, что после ее смерти его прибыль составит 4 тысячи долларов, а пока она не умрет, сможет потратить данные им 6 тысяч долларов по своему усмотрению.

Для миссис Страуверс это было несказанным счастьем, и ей надо было лишь подписать несколько документов. Холмс заверил ее, что все совершенно законно.

Она была здоровой и надеялась прожить долгую жизнь. Она уже почти готова была принять предложение Холмса, когда тот вкрадчивым голосом сказал ей: «Не надо меня бояться».

Его слова повергли миссис Страуверс в ужас.

В ноябре 1890 года Холмс, как и все жители Чикаго, узнал, что совет директоров Всемирной Колумбовой выставки принял в конце концов решение, где будет строиться выставка. К своей великой радости, он прочел, что основной площадкой должен стать Джексон-парк, расположенный чуть восточнее его здания, в тупике Тридцать шестой улицы, упирающейся в берег озера; выставки также разместятся в центральной части Чикаго, в Вашингтон-парке и вдоль всего бульвара Мидуэй.

Холмс хорошо знал эти парки благодаря частым прогулкам на велосипеде. Подобно большинству американцев он стал буквально фанатом велосипеда. В Америке наступила эпоха «безопасного» велосипеда с одинаковыми по диаметру колесами и приводом, осуществляемым цепной передачей. Однако, в отличие от большинства американцев, Холмс нашел способ нажиться и на этом. Он покупал велосипеды в кредит, а затем перепродавал их, не выплачивая даже первоначального взноса. Сам он ездил на «Поупе» [82].

Решение Выставочной компании буквально захлестнуло волной жадности всю южную часть Чикаго. Рекламное объявление в «Трибюн» предлагало купить шестикомнатный дом на перекрестке Сорок первой улицы и бульвара Эллис – примерно в миле от Джексон-парка – и уверяло, что новый хозяин за время выставки сможет без труда получить от сдачи внаем четырех из шести комнат почти по тысяче долларов в месяц (около 30 тысяч по нынешнему курсу). Здание Холмса и земля и так могли бы стать удачным началом, учитывая непрерывный рост Энглвуда, но теперь его собственность, казалось, превратилась в золотоносный пласт.

У него возникла идея, как разработать этот пласт, а заодно и удовлетворить другие свои нужды. Он дал новое объявление, что ищет строительных рабочих, и снова призвал на помощь своих верных помощников Чеппела, Квинланда и Питзела.

Паломничество

Вечером в понедельник 15 декабря 1890 года, день, памятный в Чикаго из-за непомерно высокой температуры, а всем остальным тем, что в этот день выстрел насмерть поразил Сидящего Быка [83], Дэниел Бернэм сел в поезд, идущий в Нью-Йорк, где, как ему было известно, должна была состояться наиболее важная встреча затянувшейся выставочной одиссеи.

Он вошел в ярко-зеленый вагон, изготовленный в компании «Джордж Пульманс Пэлэс», в котором стояла тишина, обеспечиваемая тяжелым плотным гобеленом, покрывающим стены. Зазвонил колокол (и продолжал ритмично звонить), пока поезд поднимался по уклону, ведущему к центру города со скоростью двадцать миль в час, несмотря на то, что вагоны канатной дороги, повозки, экипажи, да и пешеходы находились на расстоянии вытянутой руки. Каждый проходящий по улице останавливался, чтобы посмотреть, как поезд проходит установленные на переездах шлагбаумы, оставляя позади клочья белого пара и черного дыма, которые, переплетаясь и смешиваясь, напоминали хвост енота. Поезд, стуча колесами, прошел мимо скотопрогонных дворов, вонь от которых в этот необычно жаркий день чувствовалась вдвое сильнее обычного, и мимо громадных куч каменного угля, верхушки которых были покрыты тающим снегом, перемешанным с сажей. Бернэм высоко ценил красоту, но мили бесконечно мелькали одна за другой, а за окном он видел лишь уголь, ржавое железо и дым в разных сочетаниях – и ничего больше до тех пор, пока поезд не въехал в прерию, где все казалось совсем другим, а главное, спокойным. За окном стемнело, и в сумерках виднелись только пятна старого снега.

Решение руководства выставки об участке расположения выставки вызвало прилив энтузиазма, но также и беспокойство, поскольку вдруг все запланированное стало более ощутимым и реальным, а истинные размеры мероприятия – пугающими, приводя в растерянность. Совет директоров немедленно заказал приблизительный план выставки и потребовал представить его в течение двадцати четырех часов. Под руководством Бернэма и Олмстеда Джон Рут нарисовал эскиз на листе коричневой бумаги размером в сорок квадратных футов, который курьеры доставили в комитет. У листа были неровные, зазубренные края, что было не случайно – американцы хотели подчеркнуть тот факт, что архитекторы Парижской выставки имели возможность провести целый год в раздумьях, составлении планов и эскизов, прежде чем дошли до той точки, в которой только теперь оказались американские архитекторы. На чертеже был представлен план берега озера размером в одну квадратную милю, превращенный с помощью землечерпалки в великолепные лагуны и каналы. Разумеется, архитекторы знали, что выставка будет состоять из сотен зданий – каждому штату будет предоставлено по отдельному зданию для размещения своих экспонатов, кроме этого, будет представлено большое число отдельных территорий и отраслей промышленности – но на показанном комитету эскизе были обозначены лишь наиболее важные сооружения, среди которых выделялись пять участков под строительство огромных дворцов, вокруг центральной Главной площади – Суда Чести. Они также предусмотрели место для постройки башни, замыкающей одну из сторон главного павильона, хотя еще никому не было известно, кто будет строить эту башню и как она будет выглядеть. Было известно лишь одно: эта башня по всем статьям должна превосходить Эйфелеву башню. Совет директоров и Национальная комиссия (федеральный инспектор выставки) одобрили этот план с несвойственной им быстротой.

Наблюдателям со стороны строительство выставки столь грандиозного размера казалось невыполнимой задачей. То, что земельные площади, выделенные под выставку, были обширными, и то, что возведенные на них здания будут колоссальных размеров, каждый житель Чикаго воспринимал как должное; их озадачивало лишь то, как кто-то может рассчитывать, что ему удастся построить самые большие на американской земле сооружения – намного бо́льшие, чем построенный Роублингом [84] Бруклинский мост, – за столь короткое время. Однако Бернэм понимал, что размеры выставки – это всего лишь часть задачи. Основные крупные элементы, изображенные на плане, скрывали за собой миллиарды мелких препятствий, о которых ни публика, ни большинство руководителей выставки не имели понятия. Для перевозки стальных конструкций, камня, кирпича и лесоматериалов к каждому возводимому объекту Бернэм должен будет построить железную дорогу внутри отведенного под выставку участка. Он должен будет руководить поставкой материалов, в том числе и продовольствия, товаров, почты и всех выставочных экспонатов, которые будут доставляться наземным транспортом и трансконтинентальными судоходными компаниями, главной из которых является «Адамс Экспресс компани». Ему потребуются силы полиции и пожарная служба, больница и служба «Скорой помощи». А еще лошади, тысячи лошадей – что, к примеру, делать с тоннами навоза, который будет ежедневно появляться на стройплощадке?