Урал атакует - Владимир Перемолотов

«Набоков!» — осенило Костю.

И правда, сбоку обошел Николай Альбертович в сером костюме, встал рядом с Санычем, наклонился к Муконину.

— Здравствуйте, Константин, — уголки рта у следователя сместились вверх в вялой усмешке.

— Рад вас видеть.

— Я и не сомневался, — буркнул Костя.

— Ни хэ он не сказал. Только и делает, что дерзит, про родину мне тут рассуждает, философ хренов! — пожаловался Саныч. — Может, с ним построже надо?

— Про родину? Очень интересно.

Николай сел в кресло, расстегнул пиджак и раскинул руки на подлокотники.

— Фуф, что‑то жарко здесь как‑то, — посетовал он. — Ну что ж, Муконин, не оправдал ты наших надежд. Мы‑то думали, ты будешь честно на нас работать. А ты вон чего затеял. Ну и ладно, мы и такой сценарий учитывали. С генералом ты нам уже помог, осталось ученых раскрыть.

— Так это, может, с ним погрубее надо? — не унимался Саныч.

— Не надо. Он и так нам все сделает.

Набоков достал из внутреннего кармана пиджака маленький шприц.

— Этот препарат вызывает безволие и заодно искреннюю честность, — пояснил следак, поднявшись с кресла. — Сейчас я впарю ему двойную дозу, и он станет как пластилиновый. И будет выполнять все наши просьбы. Да, Костик?

Набоков ехидно улыбнулся. Костя поморщился, как от вонючей кислоты. Николай Альбертович сделал короткую паузу и продолжил:

— Смотри, я вколю тебе три кубика. Через пару минут лекарство подействует, и ты обстоятельно распишешь нам, что это за человек из ученых, с которым ты встречался вместе со своим дружком. И где ваше место встреч с генералом Калиновым. А то ты так хитро ушел от нас в тот раз. Можно сказать, улизнул из‑под носа. И как ты из дома‑то выбрался? Летать они тебя, что ли, научили? В общем, хотелось бы знать, что мы пропустили. Да еще аппаратура, знаешь, несовершенная пока. Вечно помехи какие‑то. А потом ты, как миленький, позвонишь своему дружку Гане и попросишь его вместе с тем ученым типом приехать сюда, якобы для встречи с генералом. Я понятно изъясняюсь?

— Куда ж яснее, конь моржовый! — ощерился Костя.

Тут у следователя затренькал смартфон, он положил шприц на столик и вытащил аппарат. Саныч злобно зыркнул в сторону Кости.

— Ну что ты там, все удачно прошло? — с какой‑то осторожностью спросил без предисловий Набоков. — Я сейчас.

Последняя фраза была брошена напарнику. Следователь, приложив трубку к уху, — на том конце сети что‑то говорили, — направился к выходу. Дверь по привычке издала звук, и Костя вновь остался с усатым один на один.

Саныч задумчиво поглядел на стол, где лежал шприц, затем, кровожадно улыбнувшись сквозь усы, посмотрел на Костю.

— Ладно, Муконин, не будем терять время. Пока шеф по телефону базарит, мы с тобой делом займемся, да? Как ты на это смотришь?

— Подонок ты, — тихо сказал Костя. — Я еще тогда это понял, когда ты в квартиру ко мне зашел пистолет искать.

— А за подонка ответишь, — нахмурился Саныч.

Подойдя к столу, он осторожно взял шприц. Подобно искушенному медбрату, он демонстративно выставил иголку кверху и пощелкал по шприцу пальцем другой руки, рассматривая содержимое на свету. Затем Саныч приблизился к Муконину. Сделав самодовольное лицо, он нагло помаячил иголочкой у самого носа Кости. Костя почувствовал нахлынувшую волну. Неконтролируемая тревога охватила его. Если сейчас усатый вколет, и оно подействует, что ж я буду делать? Все пойдет к чертям! Я проболтаюсь про обман с «Минипой»! И тогда лучше сдохнуть.

— Ну как, готов к труду и обороне? — сквозь усы просипел Саныч.

«Нужно что‑то срочно предпринять! Сейчас или никогда», — сказал Косте внутренний голос. Муконин усилием воли постарался успокоиться. (В голове вдобавок промелькнула какая‑то глупость, что‑то самурайское: «Истинный воин всегда найдет выход!») Костю как озарило. Зрачки сблизились, наверно, и уставились в одно место. Да, так только бабы делают. Ну и что? На войне все средства хороши. И Костя со словами «Всегда готов!» — неожиданно для усача метко махнул ногой. Тот как раз стоял в позе победителя, пятки на ширине плеч, — и удар пришелся прямо в пах. Скорее всего, костлявой частью голени Муконин угодил аккурат в семенные сборники, отчего Саныч юлой закрутился в полусогнутой позе, зажав руки между ног, и удалился в сторону. При этом он завыл по–волчьи. Шприц отлетел Косте под ноги, на паркет.

Костя сообразил, что за стенкой все слышно, что нельзя терять ни секунды. Резко сдвинувшись вбок, он оторвался от стула и так, со связанными за спиной руками, аккуратно бухнулся на пол, но успел подставить локоть. Пыхтя, он схватил пальцами шприц. Резво соскочил с паркета, как только возможно было в его положении, и воткнул шприц в кстати подвернувшееся заднее место все еще вертящегося от боли Саныча. Последний снова взвыл, но уже потише. Костя досуха выдавил содержимое, отпустил шприц и кинулся к окну.

Обычное пластиковое окно, слава богу, простенькая ручка–затвор, повернуть на полчетверти круга, и все. Муконин наклонился к стеклу. Какой этаж? Ну конечно же первый, никуда ведь не поднимались. Хотя, кажется, высоковато. Главное, хорошо приземлиться. Он впился зубами в ручку и повел головой. Ручка легко поддалась, окно раскрылось. Костя задрал одну ногу, наступил ею на радиатор, используя его как ступеньку, удачно забрался на подоконник, качнулся и… За спиной уже брякнула дверь. Послышались громкие матерки следователя по особо важным. Костя чуть согнул ноги в коленках, примерился и прыгнул.

Приземлился Муконин нормально — на ногах устоял. Только вот пятки сильно отбил о бетонную окантовку. Прихрамывая, побежал вперед по бетонной дорожке, вычищенной от талого снега. Забавно, наверно, со стороны смотрится, подумалось ему. Он покрутил головой. Участок оказался просторным, ухоженным. Сухие раскидистые яблони, невысокие кусты вишни и малины выстроились на белой перине молчаливыми стражниками. Дорожка вела к высоким зеленым воротам, крепящимся к двухметровому забору из серых пеноблоков. «Со связанными сзади руками ни за что не перелезть», — проскользнула мысль. Костя метнулся в сторону, к острым веткам яблонь. Ему хотелось мотнуть головой, поглядеть туда, на окно, но он не решался.

Разлапистая ветка пощекотала его за шею, и он отклонился в сторону, и, может, это его и спасло. В то же мгновение раздался пугающе громкий хлопок, будто лопнул над затылком большой воздушный шарик — Костя вздрогнул, — и за ухом просвистело. Неужели стреляют? Костя понесся в самую гущу кустов. Запнулся, еле удержался на ногах. На спине, где‑то справа, теплело — определенно в это место ожидал Костя второй выстрел. И не зря. Вот дрогнули ветки от нового хлопка. В то самое место вошла мощная заноза. В глазах все поплыло, тело магнитом потянуло к заснеженной земле.

Глава девятая

Мама, сидя за столом на кухне, что‑то делала с лоскутами теста. Мяла их шершавыми пальцами, прокалывала старой рюмкой. Рябиновый оттенок на стекле рюмки обесцвечивался лучами из окна, отбрасывались блики, по кухне бегал солнечный зайчик. Лицо у мамы было сосредоточенное, морщинистое. Уголки рта смотрели вниз, выражая печаль и осуждение.

Он сидел напротив, и ему тоже было грустно, и он с удивлением для себя понимал отчего.

Он учится на пятом курсе и до сих пор не сдал два зачета и два экзамена с прошлого года.

«Теперь тебя отчислят из Академии, и это под самый конец обучения! — низким голосом начинает говорить мама. — Все получат дипломы и станут лейтенантами, а ты, значит, будешь болтаться, точно какой‑то недоумок». «Странно, но ведь я должен был умереть», — думает он вслух. «О чем ты говоришь?» — «Мне кажется, я должен был умереть». — «С чего ты это взял?» Он пожимает плечами и говорит, что не знает. «Не пытайся разжалобить меня, — тихонько возмущается мама, сильнее надавливая на рюмку. — На носу двадцать первый век, может, конец света будет, а ты так ничего и не добился в своей жизни». «Мама, ты как всегда… У меня жизнь еще только начинается!»

Ему становится не по себе. Но он никак не может понять, что вообще происходит. И почему он снова вернулся в прошлое? Стало быть, на самом деле он так и не закончил Военную академию. Ну и ладно, наплевать! Он начинает перебирать в голове, что именно он не сдал. Какие‑то чертежи в Компасе, у него нет еще ни одного листа, зачет по политэкономии. Да на кой она сдалась?! Идиотский предмет, ненавижу! И что‑то еще. Впору схватиться за голову. Ему не успеть, ему явно не успеть! И придется действительно бросить учебу и остаться без формы и корочки.

«Пойдешь на стройку вкалывать», — вторит его мыслям мама. Ему становится обидно, очень обидно. Его прямо прожигает изнутри. Я ни за что не пойду чернорабочим! Ведь я не для того учился! «Вот именно, ты недоучился, — желтозубо улыбается какой‑то весь волосатый то ли черт, то ли еще кто, с рожками. Он возник на месте мамы, а ее ясный лик просто растворился в воздухе. — Пойдешь кирпичи таскать или книжки впаривать!» И черт начинает отвратительно гоготать: «Бга–га–га! Бга–га–га!»