История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова

Наибольшую дискуссию вызывает тот пункт мирного договора, в котором речь идет об экономической стороне дальнейшего взаимодействия Мессении и Спарты. Павсаний, перечисливший все основные пункты договора, только его экономический компонент счел нужным подтвердить авторитетом Тиртея. Со ссылкой на Тиртея он сообщает, что мессенцы были обязаны доставлять в Спарту половину всего урожая (IV, 14, 3). Павсаний характеризует это наказание как оскорбительное для мессенцев и в подтверждение приводит три строки из поэмы Тиртея "Евномия":

{Wsper o[noi megavloi" a[cqesi teirovmenoi,desposuvnoisi fevronte" ajnagkaivh" u{po lugrh'"h{misu panto;" o{son karpo;n a[roura fevrei(fr. 5 Diehl3).

Приведем, по возможности, дословный перевод: "Словно ослы, страдая от огромного бремени, под [гнетом] печальной неизбежности несут они господам половину всех плодов, сколько приносит пашня". И в комментарии Павсания к этому месту (ej" timwriva" dev, a}" u{brizon ej" tou;" Messhnivoi"), и в самом фрагменте Тиртея делается ударение на оскорбительном характере наказания. При этом не совсем понятно, что считалось наиболее оскорбительным: сам факт натурального обложения, его количество или обязательство доставлять продукты в Спарту005_52. Что касается слов Тиртея о половине урожая, то нет уверенности, что это не поэтический образ, в котором заключено представление об очень большом обложении. В народных сказках и эпосе обещание отдать половину от целого встречается обычно тогда, когда надо подчеркнуть особые, как правило, экстремальные условия, в которых находится та сторона, которая предлагает подобную сделку (вспомним сказочные рефрены типа: "царевна и половина царства в придачу" или "полцарства за коня"). У Гомера Гектор перед поединком с Ахиллом заявляет, что троянцам, в случае его отказа от поединка, придется отдать победителям Елену и половину всего имущества города в придачу (a[ndica pavnta davsasqai - Il. 22, 113-120).

Можно высказать и другое соображение против дословного понимания указания Тиртея о половине урожая. Половина урожая - такой огромный процент отчуждаемой продукции, который крайне редко встречается в исторической практике. Трудно себе представить механизм, с помощью которого спартанцы могли бы в реальной системе координат взимать с мессенцев половину их урожая, количество которого по определению не могло быть строго фиксированным. Сбор подобного налога невозможно было бы осуществить без постоянного и очень сильного давления на местное население и без прямого контроля над урожаем. В любом случае расплывчатое сообщение Тиртея о половине урожая (fr. 5 Diehl3) и свидетельство Плутарха о строго фиксированном натуральном налоге, получаемом с илотов каждой спартанской семьей (Lyc. 8, 7), надо толковать как два совершенно разных этапа развития отношений между спартанцами и мессенцами. Правда, следует заметить, что нельзя полностью исключить и иное объяснение этому разночтению в наших источниках. Ведь Плутарх говорит о фиксированном натуральном налоге применительно к Лаконии.

В свое время уже К. Ф. Германн заметил, что слова Тиртея о натуральном обложении мессенцев (fr. 5 Diehl3) вовсе не доказывают, что те были превращены в илотов уже в конце Первой Мессенской войны005_53. Существенным образом их положение ухудшилось только после Второй Мессенской войны, когда, согласно Павсанию, все мессенцы были зачислены в илоты (IV, 23, 1). После же Первой войны мессенцы еще не стали "правильными" илотами, их зависимость имела более мягкую форму. Мессения, скорее всего, находилась в вассальной зависимости от Спарты и выплачивала последней контрибуцию в виде части урожая. Как заметил Ю. В. Андреев (в отношении Крита), "в реальных исторических условиях периода завоевания общинное или государственное рабство могло означать только зависимость одной общины от другой, выражавшуюся в выплате натуральной дани"005_54.

В любом случае надо признать, что предание о половине урожая не поддается однозначному толкованию. Все попытки современных ученых дать удовлетворительное объяснение этому пункту договора нельзя считать удовлетворительными005_55.

Свидетельства Тиртея и Павсания относительно условий мирного соглашения объясняют, почему для мессенцев была характерна столь высокая степень сопротивляемости. Мессенцы испытывали повышенный по сравнению с лаконскими периеками политический и экономический гнет, сопровождаемый целой серией мер, направленных на морально-нравственное унижение нации. Но, скорее всего, вслед за Первой Мессенской войной Мессения не превратилась в аморфную в политическом отношении структуру. Она еще сохраняла остатки своей государственности. Так, судя по фрагментам Тиртея, после Первой Мессенской войны население Мессении в основной своей массе еще не было превращено в илотов. Ведь Вторая Мессенская война была борьбой между двумя гоплитскими армиями (Tyrt. fr. 8 v. 31 sq. и 9 v. 21 Diehl3), - народ же, превращенный в безоружных крепостных, вряд ли мог создать правильную армию и сражаться в качестве гоплитов. Содержание и общий дух элегий Тиртея не оставляет сомнений, что борьба шла между равными противниками. У Тиртея спартанцы воюют со свирепыми фалангами врагов, т. е. мессенцев (aiya de; dusmenevwn ajndrw'n e[treye favlagga" trhceiva" - "Грозные вражьи фаланги он в бегство тотчас обращает") (fr. 9 v. 21 Diehl3 / Пер. В. В. Латышева).

Можно предположить также, что далеко не вся территория Мессении была завоевана спартанцами. В их руках оказались, скорее всего, только две плодородные равнины на востоке страны: Макария по нижнему течению реки Памиса и Стениклер по верхнему его течению005_56. Но это были лучшие земли Мессении и к тому же близко расположенные к Лаконии. Сама река Памис в отличие от большинства рек на территории Греции была полноводной, изобиловала рыбой и даже являлась судоходной в нижней своей части (Strab. VIII, 4, 6, p. 361; Paus. IV, 34, 1). Об исключительном плодородии этих мест, особенно по сравнению с Лаконией, не раз упоминали древние авторы (см., например: Euripid. ap. Strab. VIII, 5, 6, p. 366). Вся западная часть Мессении, наоборот, представляла собой горную область, мало или совсем не пригодную для земледелия. Приморские города на западном и южном побережье Мессении, несмотря на попытки Спарты поставить их под контроль путем высылки туда колоний своих союзников (основание Асины - Paus. IV, 8, 3; 14, 3; 15, 8; 24, 4; 27, 8; 34, 9), сохранили свою независимость, и после Первой Мессенской войны вся территория Мессении, кроме собственно Мессенской равнины вдоль реки Памиса, скорее всего, находилась еще вне ареала спартанского влияния.

Это позволило Мессении спустя несколько десятилетий поднять всеобщее восстание, которое вошло в предание под названием Второй Мессенской войны. О том, что это было именно восстание, свидетельствуют Страбон (VIII, 4, 10, p. 362) и Павсаний (IV, 15, 1). Начав военные действия против Спарты, мессенцы тем самым нарушили одно из условий мирного договора и стали клятвопреступниками, что послужило для Спарты формальным поводом впредь узаконить состояние постоянной войны с Мессенией. Как полагает П. Олива, именно после победы во Второй Мессенской войне эфоры при вступлении в свою должность стали объявлять войну илотам005_57. Эти, странные на первый взгляд, ежегодные объявления войны уже не существующему в политическом отношении противнику были, по-видимому, формой легализации криптий, которые имитировали военные действия сначала против мессенских илотов, а после восстания 464 г. - против всех илотов вообще.

Дату начала Второй Мессенской войны и ее продолжительность едва ли можно сегодня установить с какой-либо долей точности. Все подсчеты основываются главным образом на словах Тиртея, что Первая Мессенская война была во времена "храбрых отцов наших отцов (aijcmhtai; patevrwn hJmetevrwn patevre")" (fr. 4 v. 6 Diehl3), т. е. - при буквальном понимании этого поэтического образа - при дедах тиртеевского поколения. Это - единственный путеводитель для датировки восстания. Фрагмент, где встречается эта строка, представляет собой обычный для Тиртея призыв, обращенный к его современникам, сражаться так же храбро, как это делали в течение 19 лет их деды (fr. 4 Diehl3). Возможно, начиная уже с классического периода в основе всех подсчетов о временном промежутке между Первой и Второй Мессенскими войнами лежала прежде всего данная строка Тиртея. Хотя, с другой стороны, оперировать именно этим свидетельством Тиртея и абсолютизировать его нас заставляет тот печальный факт, что до нас не дошла основанная на архивных документах хронографическая традиция, которая, конечно же, была еще в распоряжении эллинистических и римских историографов, включая Павсания.

Как не раз уже было отмечено в научной литературе, на основании свидетельства Тиртея вероятны только самые грубые и приблизительные подсчеты005_58. Тиртей ведь был поэтом, а не историком или составителем генеалогий. Выражение aijcmhtai; patevrwn hJmetevrwn patevre" представляет собой поэтический образ, в котором заключено представление о связи времен и поколений без точной фиксации какого-либо временного промежутка. Зато указание Тиртея на то, что Первая Мессенская война продолжалась 19 лет, свидетельствует о том, что о войне еще помнило старшее поколение спартанцев и мессенцев005_59.