Грешница - Наталия Левитина

– Наверное, Мила нахваливала меня, чтобы сделать тебе приятное. Ведь я все же твоя дочь.

Ну почему я всегда говорю что-то не то?

– Считаешь Милу подхалимкой и карьеристкой?

– Нет, нет! – замахала я руками. – Она прелесть! Селфмейдвумен[1]. Уникальный экземпляр! Я в восторге от Милы Сенчулиной!

– Перестань паясничать. Да, Мила карьеристка. В хорошем смысле слова. Она профессиональна и целеустремленна. Чего еще желать?

Наверное, я отношусь к тем людям, которые любой комплимент в свой адрес тут же превращают в орудие самоуничижения. Ведь Мила меня хвалила? Да, хвалила. И мама была готова признать, что не разглядела в дочери жемчужину. А Мила разглядела и честно сообщила об этом начальнице. Кто просил меня сомневаться в искренности Милы? Что я получила в результате? Мои достоинства так и остались невыявленными, а мадемуазель Сенчулину, как обычно, поставили мне в пример. И все из-за моей дурацкой манеры ехидничать!

– Ешь салат. Юля, почему ты не ешь? Он тебе не нравится?

– Прекрасный салат!

Он стал бы еще прекраснее, если б из него торчали три сигаретки и выкурить их было бы обязательным условием шеф-повара. В противном случае повар с горя наложит на себя руки.

Мужчины за соседним столиком беззастенчиво курили. Да уж, им хорошо, они не обедают в обществе придирчивой маман. А если я сейчас как бы совершенно случайно достану сигарету и… О нет! Страшно даже представить реакцию Марго. Лучше сразу утопиться в аквариуме, украшающем холл ресторана. Вот рыбки порадуются – какое им развлечение!

– Надеюсь, ты бросила курить?

Она читает мои мысли! Проницательна и умна.

– Э… Почти. Да, почти бросила.

– Так не бывает!

– Бывает! Новая методика. Я последовательно сокращаю количество выкуренных сигарет. Организм привыкает получать все меньше и меньше никотина.

Марго усмехнулась.

– И сколько ты выкурила вчера?

Какой ужасный вопрос.

Вчера я, во-первых, писала статью и нуждалась в допинге. Во-вторых, мое общее эмоциональное состояние в последнее время достаточно взвинченное. В-третьих… Кстати, а статью я писала не вчера, а позавчера. Так куда же улетело две пачки? Не понимаю…

Нет, посвящать Марго в подробности моего быта неразумно. Возникнет масса новых, нелицеприятных вопросов. Проще опять же пойти и утопиться в аквариуме.

– Здравствуйте, рыбки!

– Здравствуй, Юля!

– Молчишь? Никак не сосчитаешь?

– Нет, я…

– Вот-вот. Будешь бифштекс?

– Нет!!! Я еще не съела салат!

– У тебя отсутствует аппетит. Кстати, недавно слышала мнение, что человек, не получающий удовольствия от еды, не способен получить истинного удовольствия и от секса.

– Да, это про меня, – уныло согласилась я.

Я действительно не получаю удовольствия от секса. По причине его полного отсутствия. Один мимолетный сексуальный контакт за полгода – это мыслимо ли для перезревшей девицы?

– Кстати, Юля, о сексе. Я вот о чем подумала. Для тебя не существует понятия «карьера», ты лишена деловых амбиций. Ладно, я смирилась. Но почему же ты тогда до сих пор не вышла замуж?! Ты должна хотя бы реализоваться как жена и мать. Создавай семью, рожай детей. Пора! Тебе двадцать девять. Хватит украшать собой ряды старых дев.

Я закашлялась от возмущения. В горле першило. Когда я долго не курю, у меня развивается скоротечный рак носоглотки. К счастью, он сразу же проходит, стоит выкурить сигаретку.

– Ну, ты, мама, выдала! Кто же против? Да я готова прямо сейчас под венец!

– Обманываешь.

– Только почему-то не вижу мавзолейной очереди к моему стародевичьему телу. Никто не тащит меня в ЗАГС на аркане. И даже не приходится упираться в косяк, сопротивляясь изо всех сил. Ау, мужчины! Я здесь! Мама, ты слышишь? В ответ – тишина.

– Дешевая декламация. Ведь я пыталась познакомить тебя с интересными мужчинами. Ты отбрыкиваешься. Тебе никто не нужен. Ты сидишь в убогой квартирке, смолишь сигареты, пялишься в компьютер и хочешь только одного – чтобы тебя никто не трогал!

Да, я не собираюсь рыскать по лесам, выслеживая удачного кандидата, не буду охотиться и кидаться на добычу с воплем «бери, я твоя!». Это, с одной стороны, противоречит моим принципам, с другой – ужасно несовременно. Мы – старые девы последней модификации – самодостаточны и самовлюбленны. Да, в меру эгоистичны. И свободу я соглашусь променять на мужское общество в единственном случае – если на меня обрушится невероятная, вселенская любовь! Такое бывает раз в жизни. Со мной подобное случилось в январе, на тренинге «Штурм». И больше никогда не повторится.

Вспомнив о Никите, я вмиг утратила силы сопротивляться маминым нападкам. Я осела в кресле, как подтаявшее желе. Щеки горели, глаза предательски блестели. Упасть, что ли, мордой в мой так и не съеденный антиникотиновый салат?

В горле жгло, в груди давило.

– Мама, прости, мне надо в туалет!

– Давай топай. Ты просто не хочешь обсуждать больной вопрос. Три минуты, не более. И не вздумай там курить.

Скорее, скорее сигарету!!!

Дрожащими пальцами сорвала прозрачную пленку.

Сейчас, сейчас… О, наконец-то!

Когда я вернулась – посвежевшая, похорошевшая, – то застала интересную картину. Мамуля энергично общалась с шеф-поваром ресторана. Бедняжке французу донесли, что блюда, приготовленные для дочери VIP-клиентки Маргариты Бронниковой, остались почти нетронутыми. И он, встревоженный и подавленный, кинулся в зал – выяснять на изувеченном русском языке, чем не угодил.

– Это Гийом, знакомься. Юля, Гийом спрашивает, почему ты ничего не съела. Тебе не понравилось?

– Отнюдь, – сыто промурлыкала я.

Всего десять минут назад у меня дрожали руки и срывался голос. И я бы надела тарелку с едой прямо на голову шеф-повару. Но сейчас подзарядилась никотином и испытывала нежность к окружающим.

– Отличный салат. Восхитительный бифштекс. Я как раз собиралась им заняться.

– Она вообще мало ест, – успокоила французика Марго.

– Мм, – задумчиво оглядел меня Гийом и улыбнулся. – Да, у мадемуазель есть замечательный фигур. Не нужно портить.

– Спасибо. – Я залилась румянцем.

– Но мой пища исключительно легкий. Малое содержание жир. Не наносить вреда. Пробуйте, пробуйте, это есть вкусно!

Гийом сделал движение в сторону бифштекса. Мне показалось, сейчас он начнет кормить меня с вилки. Француз был мелковат, но плечист. Из-под белого халата в районе груди рвались на волю черные завитушки волос. Он буравил меня взглядом. Последний раз так на меня смотрел Никита. От подобных мужских взглядов слабеют колени и бешено колотится сердце.

По мне промчалась армия мурашек – количеством они не уступали армии Македонского.

– Мадам, мадемуазель, я идти делать десерт! Мой есть подарок от шеф-повар. Я назвать его «Юлия», хорошо? Легкий, низкокалорный десерт с имя мадемуазель, который много шарм, гламур.

Я была повержена признаниями француза. А еще больше – его взглядами.

Марго тоже внимательно меня рассматривала – как насекомое, проявившее вдруг необычное свойство, например экстремальную прыгучесть. Наверное, мама и не ожидала, что я произвожу подобное впечатление на мужчин.

На некоторых мужчин.

На ничтожно малое количество мужчин.

– Ты видишь? – сказала Марго. – Уж если француз в экстазе… А он гурман и ценитель – это прерогатива французских юношей. М-да… Короче, Юлия, пора замуж. Пора. Я жду внуков. Желательно – мальчиков.

– Каких внуков! Ты посмотри на себя! Разве из тебя получится бабушка?

– Дело не в этом. А в необходимости определить твои жизненные цели.

– Мама, ну почему ты давишь?! – возмутилась я. – Я живу так, как мне нравится. И потом, у меня уже есть ребенок!

– ?!!

– Я имею в виду Анечку. Ирину дочку.

– Что?!

Парни за соседним столиком обернулись в нашу сторону. Угроза, гнев, возмущение пропитывали мамин вопль. Марго молчала целую минуту, приходя в себя.

– Нет, ты законченная идиотка, – тихо процедила она сквозь зубы. – Ты просто дура! Ты вешаешь на себя чужие проблемы и чужого ребенка.

– Не оскорбляй меня! Не хочу разговаривать в таком тоне! – гордо заявила я и поднялась с места.

Не собираюсь выслушивать гадости. Анюта не чужой ребенок! Она мое счастье, моя бусинка! И если мама полагает, что я позволю орать на меня, она глубоко…

– Сидеть! – рявкнула Марго.

Я покорно свалилась обратно в кресло. М-да… Когда маман в подобном состоянии – шутки плохи.

– Твоя так называемая подруга прикидывается бедной овечкой. Она несчастная, она израненная! Как с ней несправедливо поступили! А ведь с ее внешностью стоит глазом моргнуть – и сбежится толпа мужиков. Но нет, она не хочет. Потому что на мужчину придется и себя тратить, и что-то отдавать взамен. Гораздо проще приклеиться к дуре подруге. Превратить ее в бесплатную няньку, домработницу и даже добытчицу. Какую часть зарплаты ты тратишь на драгоценную Ирочку?