Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

Мельбурн отложил документ, который читал.

— Это — новая семейная традиция, — произнес он. — Так как каждый из нас, видимо, намерен следовать своим путем, не ставя в известность других членов семьи, мы должны хоть иногда собираться за одним столом. Три раза в неделю. До тех пор, пока мы живем под одной крышей.

— В семь часов утра? — уточнил Закери, жестом попросив вторую чашку кофе.

— Если в это утро мне нужно будет отправляться в Парламент, то да.

— Ему нужно идти туда сегодня, — добавила Пип. — Папа всегда сообщает мне о том, где он будет находиться. А я собираюсь кормить уток в парке с миссис Бевинс.

— В самом деле? — заметил Шей, заполняя свою тарелку. — Это звучит гораздо более привлекательно чем то, что я планировал. Да и компания будет более симпатичная.

— Ты же собирался со мной к Джентльмену Джексону, — запротестовал Закери.

— Именно так.

Пип снова рассмеялась.

— Тогда ты можешь пойти со мной, но тебе нужно будет принести свои хлебные крошки.

Когда Шарлемань направился к своему месту за столом, он наклонился, чтобы поцеловать Пенелопу в щеку.

— Я принесу много хлебных крошек.

Элинор посмотрела на свою племянницу. Пип не подозревает о том, что через несколько лет все эти привилегии исчезнут, и каждое движение, которое она будет делать, будет изучаться и критиковаться, а любая свобода — урезана, потому что она женщина и к тому же — Гриффин.

— Итак, мы встречаемся за завтраком, — произнесла она, продолжая смотреть на кусок тоста перед ней. — Ты приказал всем встать спозаранку, и мы подчинились. Я не вполне понимаю, чего ты этим добился, но предполагаю, что все, что имеет значение — это то, что ты добился своего.

— После прошлой ночи я подумал, что если вынудить тебя провести немного времени с семьей, то это принесет тебе некоторую пользу, — ответил Мельбурн, все тем же мягким и спокойным голосом, — так как именно мы испытали бы боль, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Элинор подняла голову, встречая прямой взгляд его серых глаз.

— Я приношу извинения на вчерашнюю ночь, Себастьян. Но, свою часть соглашения я выполняю, поскольку не была вовлечена ни в какой скандал, — конечно, за это она должна поблагодарить Деверилла, но братьям об этом не следовало знать.

— Прошло только три дня, Нелл! — запротестовал Закери. — Ты не можешь просто исчезать из дома. В Воксхолле опасно. Если ты хочешь посетить подобное место, один из нас отвезет тебя туда.

— Я не хочу, чтобы вы куда-то отвозили меня, и я не хочу получать ваше разрешение туда идти, — возразила Элинор, напоминая себе, что столкновение с их гневом было невысокой расплатой за то, что произошло. Все могло быть гораздо хуже.

— В нашем соглашении ничего не сказано о том, что ты можешь подвергаться опасности, — Себастьян допил свой чай. — Ты будешь ставить в известность хотя бы одного из нас о своем расписании. И это не обсуждается.

Пока Элинор раздумывала над сказанным, она поняла, что, пререкаясь с братом, скорее притворяется, чем действительно хочет оспорить его решение.

— Очень хорошо, — девушка на самом деле больше не намеревалась преподносить когда-либо подобные сюрпризы. И то, что братья будут знать, где она находится, по крайней мере, будет гарантией того, что инциденты, подобные вчерашнему, никогда не повторятся.

Несколько мгновений герцог молчал, но она не рискнула бы заявить вслух, что ее ответ удивил его. Такого никогда не случалось.

— Отлично, — сказал он, наконец. — А сейчас вы извините меня? — Мельбурн оттолкнулся от стола и встал.

Так вот что это было — еще одна прокламация от главы семейства, и она имела отношение только к ней.

— Это правило будет распространяться на всех? — выпалила девушка. Если бы не ее пульсирующая голова, она, вероятно, держала бы свой рот закрытым, но справедливости ради стоило признать, что Элинор очень часто не имела понятия о том, где находятся Шей или Закери, в то время, как Себастьян сообщает Пип о том, где он намеревается находиться. Выспрашивать же подобную информацию у шестилетней девочки, кажется, не совсем в духе нового закона Гриффинов.

— Оно будет распространяться на любого, кто предположительно собирается провести вечер дома в постели, а затем ускользает в Воксхолл посмотреть на жонглеров.

— На акробатов, — натянуто поправила она. Возможно, ей лучше уступить в этом споре. Деверилл не посвятил ее во все детали по поводу Воксхолла, и если Мельбурн узнает правду, то они вообще не станут обсуждать правила, а примутся паковать ее вещи для того, чтобы немедленно вернуться в Мельбурн-парк.

— Мне нравятся акробаты, — заявила Пип. — Почему ты не взяла меня с собой?

Любые слова, которые Элинор скажет в ответ на это, только докажут, что Мельбурна прав, считая ее предполагаемые поступки опасными.

— Извини меня, Пип, — наконец проговорила она. — Может быть, в следующий раз.

— Мы подумаем об этом, — Мельбурн поцеловал дочь в щечку. — Будь хорошей девочкой, Пип, — сказал он, ласково улыбнувшись ей, и вышел из комнаты.

Продолжая злиться на Мельбурна, Элинор просто ненавидела брата, когда он демонстрировал очевидную привязанность к дочери и неподдельное беспокойство о ней. Было легче считать его лишенным человеческих чувств, но герцог упорно настаивал на обратном. Он всегда так поступал, припомнила Элинор, но если бы он вел себя как абсолютный тиран во время ее восстания, ей было бы легче иметь с ним дело.

Следуя новому правилу, она сообщила Шею и Закери о том, что собирается провести большую часть дня, делая покупки вместе с леди Барбарой Хаусен. Элинор оставила своих братьев спорить о том, стоит ли отправиться снова спать, и спустилась вниз, чтобы попросить у кухарки пару ломтиков огурца, которые собиралась держать на глазах, пока не наступит время для встречи с подругой.

Когда она надевала новую голубую шляпу со страусиным пером, дворецкий поскребся в дверь ее комнаты. Девушка не решалась разговаривать со Стэнтоном, потому что он совершенно точно знал, в чьем экипаже она уехала прошлой ночью. Но если и дальше откладывать разговор с ним, то у нее может случиться удар.

Девушка жестом попросила Хелен вернуться к туалетному столику и сама распахнула дверь.

— Да, Стэнтон?

— У вас внизу посетитель, миледи, — дворецкий протянул поднос, в центре которого лежала рельефная визитная карточка.

Элинор взяла ее, от всей души надеясь, что это не один тех, кто был у Бельмонта прошлым вечером, кто-то, кто узнал ее, несмотря на красное платье и черную маску лебедя. Когда она прочитала элегантный золотой шрифт, ее сердце пропустило один удар, а затем снова застучало. Это был кто-то с вечеринки у Бельмонта.