Разрыв шаблона - Владимир Соловьев

Абсолютно откровенно высказывались латыши: «Знаете, все, конечно, хорошо, но если Россия введет эмбарго на шпроты…» Вспоминается момент из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» режиссера Никиты Сергеевича Михалкова. Когда персонаж в исполнении Адабашьяна говорит главарю банды, которого играет Михалков: «У них там тачанки и штыков 300–400. Если прижмут к обрыву, то нам крышка!» Вот тут полное ощущение, что люди таки подсчитали: если не будут покупать их шпроты – им крышка.

Уж казалось бы, как поляки радостно выступали против России! Но когда выяснилось, что польские яблоки мы покупать не будем, реакция оказалась совершенно параноидальной: «Как?!!»

И ясно почему. Они привыкли к тому, что Россия находится в положении страны, которая все время терпит. Ее учат жить, а она должна постоянно извиняться и вздыхать: «Да, действительно, что-то мы погорячились. Все. Все осознали!»

Но вместо этого Россия сказала: «Минуточку!»

И вот очень важно, чтобы это «минуточку» относилось не только к тому, как мудро сделать неприятное западникам, но и к тому, как мудро сделать приятное самим себе. Поэтому санкции, надеюсь, окажутся тем самым громом, который грянул для того, чтобы наша власть наконец осознала: пора заниматься страной. Страной! Необходимо вычищать эти авгиевы конюшни, которые копятся с 1991 года. Необходимо создавать институты. Необходимо создавать образец экономики и демократического общества, который был бы настолько привлекателен, чтобы, глядя на Россию, другие говорили: «Мы хотим жить в такой стране!» Пока этого не произойдет, мы будем мощно бороться и побеждать, рассказывать анекдоты и петь частушки, но ценой этого успеха будет затягивание поясов. А такой успех всегда ненадежен.

Анекдоты, которые рождает наша страна в это тяжелое время, конечно, уникальны. Я очень часто слышу вот такой: «До 1812 года русские аристократы учили французский язык. Пришлось брать Париж. До 1941 года самым популярным иностранным языком в Советском Союзе был немецкий. Пришлось брать Берлин. Сейчас все говорят по-английски. В Вашингтоне нервничают».

И конечно, любимый в народе анекдот про двух танкистов, которые в Вашингтоне, остановившись у ближайшего придорожного «Макдоналдса», говорят друг другу, поедая чизбургеры: «А все-таки жаль, что информационную войну мы проиграли».

Хочу обратить ваше внимание еще вот на что. Технически говоря, по отношению к России вообще никакие санкции не применяются. Потому что само понятие «санкции» на юридическом языке означает меры, которые предпринимаются только по решению Совбеза ООН. Таким образом, то, что чинится по отношению к России, в юридическом плане надо называть как-то по-другому. Я не хочу прибегать к каким-то неприятным словам, но ведь ясно, что идет откровенное изменение рыночных условий – не для того, чтобы вынудить Россию изменить свою политическую позицию, не надо быть наивными. А для решения двух базовых задач.

Первую очень мило сформулировал представитель Евросоюза, обратившись к США с просьбой наладить продажу американских нефти и газа в Европу. Это так трогательно, что слезы на глаза наворачиваются. Вторая, тоже немаловажная задача, – создать для России невыносимые условия существования, технологически откинуть ее назад.

Удастся это или нет – очень сложный вопрос. О том, что должна делать Россия, мы поговорим в конце этой книги.

Сейчас я хочу поговорить о величии Америки.

Теория исключительности по-американски

Америка, несмотря на то что она ровесница Большого театра (во многом это и определяет ее несколько странный молодежный задор и взгляд на жизнь), бесспорно, великая страна. И не надо преуменьшать ее величие.

Да, по сравнению с периодом после Второй мировой войны, когда доля американской экономики в мировой составляла чуть ли не 50 %, сейчас она сократилась практически наполовину – до четверти. Однако это тоже очень много. Если предположить, что весь остальной мир внезапно исчезнет, рядовой американец даже не поймет, что произошло, – просто не заметит. И долго еще об этом не узнает, если ему не скажут.

Я уже говорил, что Америка – исключительно удобная страна для людей, живущих внутри. Американцы наивно и искренне убеждены, что их страна так же замечательно выглядит и для всех вокруг, поэтому обычный американец не в состоянии понять, как американский образ жизни может кому-то не нравиться. И действительно, американский образ жизни любому нормальному человеку не может не нравиться! Ты защищен, твой бизнес защищен, вокруг тебя все четко, понятно и урегулировано.

Что такое жизнь внутри Америки? Это, если угодно, до мелочей прописанные правила практически на любую стандартную и нестандартную ситуацию. Как в американской медицине – протокол. Тебе не надо ломать голову над несчастным случаем, надо просто строго следовать протоколу. От момента звонка по 911 до момента, когда ты оказываешься на приеме у хирурга либо, не дай бог, на кладбище, все действия по отношению к тебе будут осуществляться в соответствии с жесточайшим протоколом. Врач не думает – он не доктор Хаус, у него другая задача. Ему надо следовать протоколу. И медсестра не думает, а следует протоколу.

То же самое касается работы полицейских. Никто ничего не придумывает, зачитывая при задержании правонарушителя стандартную формулировку: «Вы имеете право хранить молчание…» Это давно затвержено, как «Отче наш».

В жизни рядового американца нет вообще никаких проблем, если он следует протоколу. Нет никакого смысла мучиться из-за жизненных мелочей. Все уже придумано до тебя. Следуй протоколу, и все будет хорошо.

В воскресенье – в церковь. Потом – обед. На День благодарения – индюшка. Мы знаем, какую индюшку мы должны купить, и знаем, по какому рецепту будем ее готовить. Если на завтрак мы едим блинчики – pancakes, – то обязательно с кленовым сиропом. Мы знаем, где лучший House of pancakes, то есть заведение, где подают эти блинчики, в городе или районе. Все известно до мелочей. Выпускной вечер – мы знаем, что там будет бал, на который неприлично приходить в одиночестве, а под конец все обязательно будут выбирать короля и королеву бала. Свадьба – перед свадьбой должна быть помолвка, нужно сделать объявление и напечатать его в местной газете. Мы знаем, какое кольцо должен подарить жених невесте на помолвку. Потом мы будем долго выбирать наряды и украшения для свадьбы: кольца, платье и красивый костюм, а еще заказывать платья для подружек невесты. Что еще надо сделать? Ах, да, организовать мальчишник и девичник. Более того, мы точно знаем, какой танец будут танцевать жених с невестой и все гости, знаем, когда отправимся за стол и что и когда будем есть. То есть ни малейшего повода задуматься, что делать дальше. Все по плану.

Мы знаем, какие прически надо носить. Знаем, как должна выглядеть и одеваться самая популярная девочка в школе. Если эта девочка клевая и крутая, она обязательно должна быть среди cheerliders — группы поддержки школьной спортивной команды, а круче всего, если она лидер этих самых cheerliders. Мы знаем, как cheerliders должны одеваться. Мы знаем, в каком возрасте девочки должны заводить себе мальчиков, знаем, куда им можно ходить, а куда нет. Мы знаем, что такое пижамная вечеринка. Мы знаем, как должен выглядеть мальчик-nerd, то есть «ботаник». Мы знаем, как над ним должны издеваться одноклассники. Если же над ним не должны издеваться, то мы понимаем, как он будет защищаться. Все эти ритуалы повторяются вновь и вновь, из поколения в поколение.

Американцы мыслят очень линейно и очень системно, что, в принципе, удобно. Ты из бедной семьи? У тебя есть варианты. Если ты талантливый спортсмен, тебя возьмут в университет и ты сможешь вырваться наверх. Но если ты не хочешь вырываться наверх, можешь всю жизнь существовать на социальное пособие. В определенных районах целые поколения вырастают на социальных пособиях, но каждый из этих людей имеет право голосовать. Это означает, что рано или поздно политики начинают бороться за то, чтобы заполучить себе их голоса. Формируются социальные слои, которые никогда не смешиваются с другими. То есть люди, живущие, скажем, за чертой бедности, нигде и ни при каких условиях не смогут пообщаться с людьми, у которых доход выше среднего. Прекрасное белое комьюнити просто четко знает, куда ему не надо заходить и куда не надо подходить. Замечательное афроамериканское комьюнити тоже отлично знает: если мы чего-то добились, мы будем жить в одном районе, если же мы ничего не добились, мы будем жить здесь. И не надо смешивать.

Когда я жил и работал в Штатах, меня поразила одна вещь. Я был хорошо знаком с людьми, жившими в городе под названием Мэдисон, штат Алабама. В 15 милях от Мэдисона находится городок Хантсвилл. И многие мои знакомые, работавшие на заводе в Мэдисоне, никогда не были в Хантсвилле. У них просто ни разу не возникло такой необходимости. Они не понимали, зачем это делать, у них и так все было замечательно.