Я умела ждать - Марианна Сильвер

class="p1">Новый приступ рыданий сдавил горло. «Прости меня, Леш», — протянула я руку и дотронулась до фотографии на памятнике. Слезы катились из глаз, я не могла остановить их. Меня одолело мучительное чувство вины. Я должна была сразу отпустить его, как только узнала о другой женщине. Я должна была заставить его уйти от меня. Чтобы он, наконец, был счастлив.

— Почему ты мне все не рассказал? — спрашивала я у фотографии на черном граните. — Почему не ушел к ней? Зачем мучил себя столько лет? — слезы, не переставая, градом катились из глаз. — Тогда ты был бы жив и не улыбался бы мне с этой дурацкой фотографии.

Я захлебывалась в собственных слезах и проклинала себя за то, что испортила Леше жизнь, подарив когда-то призрачную надежду на счастье, которое так и не смогла ему дать. Я обессиленно упала на могилу, содрогаясь в рыданиях.

— Милая, — за моей спиной раздался тихий женский голос, и чья-то рука осторожно погладила меня по спине.

Я подняла голову и рукой попыталась стереть слезы, которые мешали мне рассмотреть стоящую рядом женщину.

— Не убивайся так, милая, — снова заговорила она. — Ему там, — она подняла газа к небу, — хорошо и спокойно. Ты лучше в церковь сходи и свечку за упокой его души поставь.

Я смотрела на женщину, часто моргая.

— Знаю, что тяжело, — она положила руку мне на плечо. — Сама мужа двадцать лет назад схоронила. И до сих пор сердце разрывается. Но я не плачу. Я за него радуюсь. Ведь он там, с Ним. И ты за своего порадуйся, — она кивнула в сторону Лешиной фотографии.

— Спасибо, — поднялась я и стала копаться в сумке, в поисках платка. — Спасибо большое. Мне стало легче, — я достала платок и вытерла слезы.

— Вот и хорошо, вот и ладно. Но в церковь все равно сходи.

— Схожу, обязательно схожу.

Женщина кивнула головой, попрощалась и ушла. А я постояла еще минуту и направилась к выходу. По дороге домой я размышляла о разговоре с этой женщиной и о том, что нужно сходить в церковь. И понимала, что не смогу это сделать — ведь я столько нагрешила. Я переспала с чужим мужчиной и не любила своего мужа.

Я не была верующей. В церкви была в основном тогда, когда проходила мимо и у меня было свободное время. Из праздников знала только Пасху и Рождество. Но и при всем этом я была уверена, что не смогу переступить порог храма теперь, когда узнала, насколько грязная моя душа.

Глава 16

Холодная промозглая питерская осень стала отступать под натиском ранней зимы. Деревья резко скинули листву, все вокруг стало однотонным и безликим. Редкие солнечные дни не успевали придать жизни красок — их тут же сменял серый небосвод, затянутый такими же серыми облаками. Снег, в противостоянии с дождем, долетал до земли и превращался в лужи. Моё внутреннее состояние вторило тому, что творилось с природой.

Я ходила на работу, занималась детьми и домом. Избегала встреч с друзьями и корпоративных мероприятий. Первые недели после возвращения из Москвы я держала себя в руках, старалась не раскисать. Но чем дальше, тем тяжелее становилось на душе. Знакомые и родные спрашивали не заболела ли я. А я отговаривалась тем, что у меня завал на работе и все никак не могу его разгрести.

Так летели месяцы моей жизни — безликие и однообразные.

В марте меня отправили в очередную командировку в Москву, где должна была состояться крупная промышленная выставка, на которой была представлена и наша компания. Я долго сопротивлялась этой поездке, но с моим руководителем такие номера, обычно не проходили.

Я снова ехала в купе ночным поездом. Но уже не одна, а со своей коллегой, Ольгой. Нашими соседями были две женщины лет шестидесяти. Поезд тронулся, мы обменялись дежурными фразами и как-то быстро легли спать. Я была рада тому, что не нужно вести пустые разговоры.

Я лежала на верхней полке и не могла уснуть — в купе было темно и душно. В голове всплыли воспоминания о той поездке, где мы встретились с Пашей и его коллегами. Сердце защемило от нахлынувших чувств, которые мне удавалось прятать где-то в глубине души и не возвращаться к ним несколько месяцев.

Я закрыла глаза и отчетливо услышала голоса, смех, аромат цитрусового парфюма и пронзительный холод тамбура. Мне показалось, что я схожу с ума — настолько явственно в моей голове воссоздалась обстановка той ночной поездки.

Чтобы хоть как-то остановить эту пытку, я осторожно спустилась со своей полки и вышла в коридор. Свет оказался для меня спасением — мой мозг мгновенно переключился на изучение окружающей обстановки.

Я простояла в коридоре достаточно долго и вернулась в купе только тогда, когда почувствовала, что падаю от усталости. Вернувшись, я снова забралась на свою верхнюю полку и мгновенно уснула.

По приезду в Москву на меня с огромной силой обрушилось отчаяние. Что стало триггером, я не знаю. Может то, что рядом не было родных, а может то, что Москва у меня все равно, как бы я ни сопротивлялась, ассоциировалась с Пашей. Я чувствовала себя дико одинокой и ранимой даже несмотря на то, что я была все время среди своих коллег. Но вида старалась не показывать — не хотела, чтобы у окружающих появились вопросы или сожаления.

В этот раз график моей поездки в столицу не был столь насыщенным. Так что у меня выдалось два свободных вечера. Один из этих вечеров я провела в номере отеля за чтением книги. А вот во второй свободный вечер Оля уговорила меня прогуляться по вечерней столице.

— Юль, пойдём пройдемся, а? — начала она свои уговоры. — Что в номере сидеть? Когда еще в Москву приедем?

— Не знаю, — пожала я плечами, — если честно, то мне не хочется.

— Ну понятно: ты же столько раз была в Москве, — Оля присела в кресло и обиженно посмотрела на меня, — а я, между прочим, здесь первый раз. И неизвестно еще, когда снова приеду, — уставилась на меня пристально.

— Ну ладно, — вздохнула я и примирительно улыбнулась. — Но только не долго и не далеко. Не забудь, что у нас поезд утром.

— Ура, — радостная Оля подскочила ко мне и крепко обняла.

Примерно через час мы неспешно прогуливались по Арбату. Сколько я не отговаривала свою коллегу, она настойчиво просила, чтобы мы обязательно посетили Арбат. Лично для меня там никогда не было ничего притягательного. Ну вот совсем не моё место. Я