Власть и наука - Валерий Сойфер

"Время от времени Николай Иванович делает две--три минуты передышки, "перекур" для слушателей и время вопросов. Или так: идет лекция о мягких пшеницах... Ряд вопросов, заданных слушателями, отводит от пшениц к ячменям или к типам ржи. Николай Иванович сначала объясняет, затем перекидывается двумя словами со своими многочисленными ассистентами и совершенно независимо от регламента объявляет перерыв. И вот мы летим с четвертого этажа на одном конце здания вниз, на второй этаж другого конца здания, где стены лаборатории кафедры сплошь заняты стеллажами с коллекциями натуральных объектов, фотографиями, рисунками, картами и книгами" (12).

Проработав всего месяц в Саратове, Вавилов получил приглашение от Регеля занять пост помощника (заместителя по теперешней терминологии) заведующего Отделом прикладной ботаники Министерства земледелия России. У Регеля как заведующего отделом было в штате 14 помощников, каждого из них утверждал министр, и помощники вместе с их шефом должны были, помимо всего прочего, присутствовать на заседаниях Ученого Комитета Министерства земледелия, в который входили крупнейшие ученые России.

В архиве ВИР сохранилась копия представления, направленного Регелем в Совет Заведующих Отделами Сельскохозяйственного Ученого Комитета, в котором он на пяти страницах машинописного текста обстоятельно описывает достоинства предлагаемого им кандидата, весь его послужной список, научные работы, выполненные в студенческое время, последовавшие затем исследования, рассказывает о том, как "Вавилов не остановился перед затруднениями поездок в военное время, отчасти даже и непосредственно на персидском театре военных действий, и совершил в 1915 году поездку по Памиру и пограничным частям нашей Закаспийской области и по Северной Персии вплоть до Хамадана и Карманшаха, сделав при этом верхом свыше 5000 верст" (13).

Характеризуя результаты, достигнутые Вавиловым в изучении проблемы иммунитета растений к заболеваниям, Регель дает им чрезвычайно высокую оценку:

"По вопросам иммунитета работали за последние 20 лет уже очень многие и выдающиеся ученые почти всех стран света, но можно смело утверждать, что еще никто не подходил к разрешению этих сложных вопросов с той широтою взглядов при всестороннем освещении вопроса, с какою подходит к нему Вавилов" (14).

Затем Регель с уважением отмечает интерес Вавилова к изучению литературы, причем особо подчеркивает постоянное стремление молодого ученого составить всестороннее самостоятельное мнение об изучаемых проблемах, знакомиться с работами предшественников в оригинале, а не по рефератам или сводным обзорам. Регель высоко оценивает это желание обдумать проблемы "не только с точки зрения систематики форм, генетики и гибридологического анализа, т. е. с разных естественно-исторических точек зрения, но даже и филологически, для чего ему приходилось у лучших специалистов восточных языков ознакомиться с основами филологии персидского и индийско-санскритских языков" (15).

В заключительной части представления Регель пишет буквально пророческие слова о предлагаемом им кандидате:

"Не подлежит никакому сомнению, что несмотря на сравнительную краткость собственно научной деятельности Вавилова (8 лет) и на отсутствие еще формального научного ценза (магистрант, еще не магистр), он прошел уже с избытком стаж для назначения на должность в положении экстраординарного профессора, что и доказывается тем, что он избирался уже неоднократно на кафедру в Воронеже и в Саратове. В лице Вавилова мы привлечем в Отдел прикладной ботаники молодого талантливого ученого, которым еще будет гордиться русская наука. Как человек Вавилов принадлежит к числу людей, о которых Вы не услышите дурного слова ни от кого решительно. Для Отдела прикладной ботаники особенно ценным является то, что Вавилов, будучи по научной деятельности естественником с обширной эрудицией в самом широком смысле, является по образованию агрономом, а следовательно совмещает в себе именно те стороны научной подготовки, совмещение каковых требуется в Отделе по существу его заданий..." (16).

После такого отзыва Вавилов без препятствий (единогласно) прошел сито отбора. Регель в письме, датированном 25 октября 1917 года, добавлял: "Сожалею, что это радостное событие для нас нельзя сейчас подкрепить соответствующими пожеланиями, проглатывая при этом подходящую жидкость за общим столом или столиком" (день, в который Регель отправлял письмо с мечтой посидеть за столом или столиком, вошел в историю как один из самых мрачных дней России: именно 25 октября по старому стилю большевики захватили власть в Петрограде, арестовав Временное правительство в Зимнем дворце). Этот дворцовый переворот лишил Вавилова наследственных богатств и оторвал его отца от семьи. Вавилов был утвержден в должности с 1 октября 1917 года, но свержение Временного Правительства задержало прохождение бумаг, и лишь 4 января 1918 года Регель смог направить в Саратов следующее письмо:

"Милостивый Государь Николай Иванович.

Настоящим уведомляю Вас, что согласно извещению Председателя Сельскохозяйственного Ученого Комитета Вы назначены Помощником Заведующего Отделом прикладной ботаники с 1 октября 1917 года. Оклад в размере пяти тысяч /5000/ рублей Вам причитается с 1 января 1918 года.

Примите уверение в совершенном моем уважении и таковой-же преданности" (17).

В сопроводительном письме говорилось "Формального приказа правительства о назначении и распубликования его не могло еще быть в виду смещения Временного правительства. Его придется ждать до установления в России признанного правительства" (18).

Вавилов приглашение Регеля принял, но с одним условием, что он временно сохранит за собой должность и в Саратове, преобразует отведенное ему там опытное поле в одну из баз Отдела и будет работать и в столице, где располагался Отдел, и в Саратове. Его просьба была удовлетворена. Пользуясь своим положением государственного чиновника довольно высокого ранга, Николай Иванович сумел получить средства для расширения саратовского отделения, а благодаря такой находчивости заручился согласием университетских коллег, что Сельскохозяйственные курсы, на которых он преподавал, будут присоединены к университету в качестве агрономического факультета. В результате вокруг Вавилова в Саратове начали группироваться молодые исследователи-агрономы, он сам подружился со многими саратовскими селекционерами, некоторые из них позже стали авторами выдающихся российских сортов.

В 1920 году Вавилов организовал экспедиции в юго-восточные губернии Европейской части России -- Астраханскую, Царицынскую, Саратовскую и Самарскую -- для изучения состояния посевов и сбора образцов семян, сам принял в них участие и был счастлив тем, с каким успехом экспедиции были завершены.

Многочисленные, даже вернее сказать, неисчислимые заботы, обязанности и хлопоты, которые взвалил на себя Вавилов, хлопоты, главным образом организационные и административные, должны были полностью поглотить его, не оставляя ни минуты на творческую научную работу. Он действительно не мог уже сам вести экспериментальную работу, требующую каждодневного многочасового личного участия. Вроде бы и на теоретические исследования, не нуждающиеся в педантичном сидении за микроскопом или иным прибором, времени при такой нагрузке хватить не могло. Но у Вавилова была индивидуальная черта, сближавшая его с многими величайшими в истории человечества людьми. Он спал поразительно мало -- не более четырех-пяти часов в сутки и благодаря этому выкраивал время для систематического слежения за мировой литературой по широкому кругу вопросов, для обдумывания сразу многих теоретических проблем.

В начале 1920 года по предложению Вавилова группа энтузиастов (в их числе селекционер Георгий Карлович Мейстер, растениевод и селекционер Евгения Михайловна Плачек, ботаник Вячеслав Рафаилович Заленский, врач Петр Павлович Подъяпольский и другие, всего 12 человек) подготовила проект созыва в Саратове Всероссийского съезда селекционеров. Он должен был стать третьим по счету съездом (первый состоялся в Харькове в 1911 году, второй в Петербурге в 1913 году, в последующем традиция прервалась из-за начавшейся войны и прихода большевиков к власти). 4 июня 1920 года съезд открылся. На него прибыли ученые со всей страны. В первый день съезда и произошло событие, оставшееся яркой страницей в истории отечественной науки -- Вавилов представил собравшимся гипотезу о параллелизме наследственной изменчивости у близких видов. Обдумывать эту идею Вавилов начал перед самым съездом. Первоначально она была выдвинута в 1911 году выдающимся немецким генетиком Э.Бауром, который дал ей название "гомологические ряды мутаций" (19). В считанные дни, к 20 мая, Вавилов написал на эту тему текст доклада, названного "Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости", который он прочел на первом заседании съезда. К этому времени ученые собрали достаточную информацию о том, какие признаки у растений разных видов, родов, семейств наиболее часто подвергаются мутированию. Вавилов указал на факт параллелизма изменчивости одних и тех же родственных систематических групп. Скажем, у пшениц был замечен параллелизм в изменчивости структур колоса, у растений семейства тыквенных -- параллелизм в наследственной изменчивости органов плодоношения и т. п. Подобно тому, как на основе Доклад Вавилова был восторженно встречен участниками съезда. Когда аплодисменты стихли, саратовский ботаник Заленский произнес слова: "Съезд стал историческим. Биологи приветствуют своего Менделеева". От Опытного отдела Наркомзема, руководившего всей исследовательской работой по агрономии в стране, на съезде присутствовал профессор Николай Максимович Тулайков. По окончании Съезда Тулайков сделал доклад в Опытном отделе Наркомата Земледелия в Москве, обратив особое внимание на выдающуюся работу Вавилова, назвал ее автора "гордостью советской науки" и предложил кандидатуру Вавилова на должность директора Государственного Института Опытной Агрономии -- центрального в советской стране научного сельскохозяйственного учреждения.