Великое княжество Литовское - Геннадий Левицкий

Грозные времена

В январе 1558 года войско русского царя Ивана IV (правил в 1533 – 1584 годах) вошло на земли Ливонии. Почти не встречая сопротивления, армия на расстоянии в течение месяца грабила и уничтожала все на своем пути; затем отягощенная добычей вернулась на свою территорию.

Разведка боем укрепила иллюзию, что можно без особых усилий поглотить Ливонию и обрести заветный берег Балтийского моря. Собственно, потомки воинственных немецких рыцарей и впрямь переживали не лучшие времена.

Война продолжилась. За успехами русского царя завистливо наблюдали Польша, Дания, Швеция – никому не хотелось отдавать толстый ливонский пирог на съедение Московии. Но если шведский и датский короли, не имея сил тягаться с московским государем, лишь пожурили его в письмах, то польский король Сигизмунд-Август (в 1545 году сменивший на троне Сигизмунда Старого) 16 сентября 1559 года заключил с Ливонией договор, по которому обязался защищать ее владения.

Поляки желали получить новые земли, тогда как перед литовцами стояла другая задача: сохранить уже имевшуюся огромную территорию. Последние понимали, чем грозит им новая война с Москвой. Посол от польского короля Мартин Володков в январе 1560 года доставил в Москву грамоту с требованием, чтобы царь прекратил войну с Ливонией, – фактически это было объявлением войны. Исполнив свой долг, посол повидался с приближенным царя Адашевым и среди прочего сказал такие слова: «Поляки всею землею хотят того, чтоб государь наш с вашим государем начал войну; но воевода виленский Николай Радзивилл и писарь литовский Волович стоят крепко, чтоб король с государем вашим был в любви. Поляки с Радзивиллом сильно бранятся, говорят, что воевода за подарки помогает русскому государю…» Впрочем, Ливонию уже никто не мог спасти, развернулась жестокая борьба за ее земли. Польша, согласно договору, заняла некоторые территории в Прибалтике, но не спешила в русско-ливонскую мясорубку. Наконец, в середине 1561 года литовский гетман Радзивилл начал действия против русских в Ливонии; ему удалось даже взять один город, но вскоре литовцы были разбиты.

В начале 1563 года царь с огромным войском пересек литовскую границу, а 15 февраля был захвачен важнейший город Великого княжества Литовского – Полоцк. Поначалу Иван Грозный пытается быть милосердным: более 500 пленных королевских наемников были одарены шубами и отпущены на свободу; правда, всех евреев, отказавшихся немедленно принять крещение, царь велел утопить в Двине.

Люблинская уния. Рождение титана

Великое княжество Литовское и Польша шли навстречу друг другу долгим тернистым путем. Долго тянулся и Люблинский сейм – с 10 января по 12 августа 1569 года. Каждая из сторон – поляки и литовцы – имела свои интересы, часто они не совпадали, а иногда были диаметрально противоположными. Собственно, соединить два государства в одно – дело не простое, и удивляться тут нечему. Но похоже, это был единственный шанс спасти Великое княжество Литовское от инкорпорации в состав Московского государства – родственного по языку, национальному составу, вере, но ужасно далекого по менталитету, образу жизнедеятельности, государственному устройству; в общем, за столетия раздельного существования ставшего абсолютно чужим.

С востока наседал опасный враг, грозивший поглотить Великое княжество Литовское, а на сейме торжествовал принцип: требовать всегда надо больше, чем рассчитываешь получить, тогда и получишь хотя бы то, что ожидаешь. Литовские послы уверяли поляков в горячем желании заключить унию «на основании сердечной любви», но хотели в составе объединенного королевства иметь больше свободы и прав, чем их было во время существования государств порознь. В частности, они упорно пытались протащить пункт, по которому запрещалось полякам занимать в княжестве любые должности и вообще владеть каким‐либо имуществом – «чинов, должностей и арендных пожалований чужеземцам давать не будем».

Упорство немедленно подтвердили делами: «решено отнять литовские должности у тех поляков, которые их занимали, а именно: должность кухмистра отнята у Крочовского, конюшего – у Пясецкого…» Польский король заметил, «что должность конюшего дана поляку, поселившемуся в Литве, женившемуся там, и притом дана по просьбе самих литовских сенаторов, что точно так же пожалована и должность кухмистра. Литовцы отвечали, что тогда обстоятельства были иные, чем теперь, когда нужно решать и кончать дело унии. Настоящая мера нужна будто бы для того, чтобы потом поляки не ссылались, что в таком положении застали дела».

По этому поводу епископ Краковский выразил недоумение: «…вы точно решеткою отгораживаетесь… от нас. Вы хотите считать нас чужеземцами, отстраняете народ польский от должностей и других дел, и уже у вас отнимают должности у поляков без всякого основательного повода, и этим‐то начинается этот сейм!» В результате сейм более месяца фактически не работал. Литовцы, несмотря на свое бедственное положение, отказывались обсуждать с поляками условия унии и пытались вырвать у короля как можно больше привилегий. Все это изрядно злило гордых поляков, и наконец 12 февраля они вручают литовцам свой проект унии.

Вот его основные пункты:

«Прежде всего: Польское королевство и Великое княжество Литовское, согласно прежней инкорпорации между ними, составляют из обоих вышесказанных народов одно, неразличное, нераздельное тело, одно собрание, один народ, так что отныне у этого из двух народов одного собрания… будет на вечные времена одна глава, не особые государи, а един – король польский, который, согласно давнему обычаю и привилегии, общими голосами Поляков и Литвы будет избираться в Польше, а не в ином месте.

Главный сейм всегда должен быть один, а не отдельные; кроме того, должен быть один, никогда не разделяющийся сенат для всех дел и нужд тех народов, и никогда уже не должен быть он иным, то есть не должен состоять лишь из сенаторов того или другого народа.

Монета должна быть однообразная и одинаковая по весу, пробе, подразделению и по надписи… Что касается до договоров и союзов, то сделано такое постановление: отныне все соглашения, заключение мира, посылка послов в дальние и пограничные страны должны быть делаемы не иначе, как с ведома и по общему совету обоих этих народов; мир же и постановления, учиненные перед тем с каким бы то ни было народом и с каким бы то ни было государем, если они вредны которой-либо стороне (Польше или Литве), должны быть объявлены потерявшими силу и не должны быть соблюдаемы.

Обдуманы и приняты также меры к тому, чтобы это единение, уния Великого княжества Литовского с Польшей ни в чем не подрывали, не оскорбляли и не уменьшали тех прав, привилегий, вольностей и обычаев Великого княжества Литовского, которые не противны польскому народу; напротив, такие права, привилегии, вольности и обычаи обе стороны, по взаимному совету, будут усиливать и умножать.

Как в Польше, так и в Литве должны быть уничтожены все торговые пошлины и поборы на земле и на воде, под каким бы то ни было названием… Все законы и постановления, какие бы то ни было и по какой бы то ни было причине изданные в Литве против польского народа, касательно занятия высших и каких бы то ни было должностей, вверяемых и поручаемых нами, также касательно имений и земель, касательно приобретения земель и владения ими в Великом княжестве Литовском, приобретаемых за женой или по выслуге, покупкой, по наследству или по дару и каким-либо другим способом, сообразным с законом и обычаем, – все такие законы, по согласию всех чинов, разрушаем и обращаем в ничто. Отныне они не должны иметь никакой силы и значения, как законы, противные справедливости и взаимной любви и унии. Отныне как Поляк в Литве, так Литовец в Польше может приобретать имение и поселиться всяким законным способом и может по закону занимать должность в той земле, в которой будет иметь оседлость. Что же касается до духовных должностей, то вольно нам будет раздавать их безразлично, как было и до сих пор, не обращая внимания на оседлость лица в той стране».

Казалось бы, польская сторона предложила идеальный вариант союза двух держав, который не ущемлял ничьих интересов и предоставлял двум народам равные права. Но этот проект вызвал яростное сопротивление литовцев. Их абсолютно не устраивала равная возможность приобретать земли и получать государственные должности везде и для всех. Литовские магнаты опасались потерять влияние и власть, существовала реальная угроза не выдержать конкуренции с многочисленной польской шляхтой. Они не рассчитывали на какие‐либо приобретения в Польше; просторов Великого княжества Литовского им было достаточно для деятельности, и литовская знать не желала делиться с «братьями-поляками» даже нереализованными возможностями.

Через несколько дней последовал литовский ответ на польское предложение. То, что больше всего волновало восточных союзников, было высказано открытым текстом. Литовцы понимали, что поляки устали за безрезультатно прошедший месяц сейма и новых витиеватых уверток могли не снести.