Час негодяев - Александр Афанасьев

– Но мы их поддерживаем.

– Увы, поддерживаем. В основном поддержка идет через Польшу и Прибалтику. Мы поставляем им кое-какую технику… Сам понимаешь, это важный рубеж, если русские возьмут Украину, то они подойдут вплотную к границам Восточной Европы и новых членов НАТО, а мы не можем этого допустить… У корпуса там усиленная спецгруппа, из твоего как раз подразделения, они охраняют американское посольство, которое сейчас в Днепропетровске. Но кроме того, они тайно содействуют обучению местных сил защиты территории… так это, кажется, называется.

– Они могут мне помочь, если дойдет до этого?

– Исключено!

Полковник посмотрел в упор.

– Исключено! Украина – это политическое минное поле. Мы не можем и шагу ступить без согласования с Госдепом. И я должен тебя предупредить – если ты будешь о чем-то договариваться, я и слышать об этом не хочу. Нет и нет.

Это было завуалированное согласие.

– Сколько там человек?

– Восемьдесят. Иногда немного меньше.

– Бронетехника есть?

– Только «Хаммеры» с бронезащитой и машины скрытого бронирования для low-low[20]. Есть пара зафрахтованных вертолетов, но ими мы пользуемся на пару с другими конторами. Это общий ресурс. С использованием также могут быть проблемы.

– Ясно, сэр. Спасибо за информацию.

Полковник задержал его руку в своей.

– Помнишь одиннадцатую заповедь?

– Держи свое ружье чистым?

– Нет, парень. Не попадись…

Квантико, штат Виргиния.

Стрельбище морской пехоты США.

16 июня 2019 года

Ганнери-сержанта Томаса Суини он нашел на стрельбище, где тот разбирался со своей винтовкой…

Ганнери-сержант Суини в морской пехоте был кем-то вроде живой легенды, одним из тех, на ком стоит… даже не корпус, а миф о корпусе. Его служба началась с того, что в восемьдесят втором году один ублюдок въехал на огромном самосвале во двор здания, где были расквартированы морские пехотинцы, и активировал взрыватель. Его пытались остановить, но не смогли. Погибли двести восемьдесят два морпеха – самые большие единичные потери в корпусе со времен войны с Японией. Среди тех, кто выжил, был и он, тогда еще рядовой стрелок, брошенный в девятнадцать лет в зону многолетнего вооруженного конфликта, в котором полегли уже десятки тысяч. Он должен был умереть, как и его товарищи, но он не умер, он выжил и даже потом в составе антиснайперской группы деблокировал аэропорт и охотился на снайперов, засевших в башне Мюрр.

С тех пор прошло много лет, но ганни Суини, родом из глуши Северной Дакоты, не изменил ни себе, ни своей винтовке, сейчас он тренировал стрелковую команду Корпуса морской пехоты США, которая должна была защищать честь корпуса во время ежегодных соревнований на кубок Уимблдона[21]. Он же входил в группу оценки легкого вооружения корпуса, отвечал за испытания предлагаемых новых видов вооружения… конечно, их голос был только совещательным. Решения принимались на самом верху и исходили далеко не только из соображений качества, удобства и точности оружия.

Сейчас ганни сидел со своей винтовкой, представлявшей собой изготовленную на заказ фирмой Texas Brigade Armory винтовку «М40 А5», но под патрон 300WM. Ганни не спеша чистил ствол, и это было похоже на молитву.

– Сэр! – негромко сказал Козак и вытянулся по стойке «смирно».

Ганни не спеша дочистил винтовку, посветил фонариком и только потом обратил на Козака взгляд своих спокойных глаз. Цвет их был чем-то средним между голубым и серым, и от всего этого человека веяло уверенностью в себе и спокойной силой. Пока в корпусе большинство составляли такие как они, Америку боялись и уважали.

Теперь же у них в отрядах появились даже педерасты.

– Полковник Берч говорил, что ты стал федом, парень, – спросил сержант. Голос его был таким же, как он сам, негромким, но внушительным. – Это так?

– Да, сэр.

– Надрать бы тебе задницу, парень. Как ты только додумался до такого.

Козак молчал.

– Не то чтобы я был против правоохранительных органов, – рассудительно сказал ганни, – но видит Бог, и уважения к ним я никогда не испытывал. Любому морскому пехотинцу следовало бы держаться от них подальше, будь он пьян или трезв, вот так…

…

– Полковник звонил насчет тебя. И еще один парень… его кличут Канада. Знаешь такого?

– Мой крайний напарник в корпусе.

– Он пытался попасть в сборную команду корпуса. Теперь уже вряд ли попадет…

…

– Какое у тебя дело, сынок?

– Мы столкнулись с очень интересным случаем снайперской стрельбы, сэр. Я бы хотел, чтобы вы высказали свое мнение.

– Судя по досье, ты сам в команде был назначенным стрелком. Чем твое мнение будет отличаться от моего?

– Широтой взгляда, сэр.

Ганни кивнул.

– Возможно, ты и прав. Но не недооценивай себя.

– Наверное, вам захочется ознакомиться с материалами по делу.

Ганни взял тонкую папку и, не глядя, отложил в сторону.

– Забыл очки дома, сынок, – добродушно сказал он, – ты там был?

– Да, сэр.

– Ну, вот и расскажи, что там стряслось. Своим взглядом и своими словами. Ты ведь бывал под огнем? Как было дело? Что это были за ребята? Закрой глаза, очисти свой разум и расскажи мне все.

– Я сяду, сэр.

Повинуясь приглашающему жесту ганнери-сержанта, Козак сел напротив, закрыл глаза, пытаясь собрать мысли в кучу.

– Профи, сэр, – сказал он, – причем необычные. Откуда-то оттуда, с опытом…

Слово «оттуда» в США уточнять больше не требовалось.

– Умеют работать с минимальной подготовкой, без крепкой позиции, буквально с колес. За очень короткий промежуток времени они поставили, где нужно, машину, оборудовали позицию и отстрелялись. Дальность была небольшая… ярдов двести пятьдесят, не более. Тут и обезьяна попадет, тем более из полуавтоматической винтовки. Но они отработали на все сто, ни одна пуля не прошла мимо… точнее, одна прошла. Та, что предназначалась для меня. Забавно, сэр…

– Что же тут забавного?

– Это мне напомнило одного козла в Ираке.

– Расскажи.

– Неплохой стрелок с рук, сэр, был вооружен охотничьим «ремингтоном-700». Работал как раз с эстакад с мотоцикла. Его почерк – видит американскую колонну, или ему сообщают о ее прохождении – он выскакивает на эстакаду, стреляет навскидку по любой машине по месту водителя. Один выстрел, и ходу. Адекватно отреагировать сложно – один выстрел, и он скрывается, однажды он за день подстрелил так четверых ковбоев. Дальность всегда небольшая – от ста до трехсот, в героя никогда не играл, в перестрелки не вступал. Мы приземлили его, когда на его счету был десяток, и то во многом случайно – он на отходе нарвался на вертолетный патруль с крепким экипажем и отличным снайпером на борту[22]. Но из «барретта» с рук не выстрелишь.

– Ну, почему, можно и выстрелить. Я видел парней, которые сносно стреляли с «барретта» с рук. Какова была скорость?

– Наша около сорока, сэр. Они стояли на месте. Микроавтобус с открытым боковым люком. Он был белым, я заметил, как люк открывается, только потому остался жив.

– Кто был белым?

– Микроавтобус, сэр. Стрелка я не видел.

– Под каким углом он стрелял?

– Почти под прямым, сэр.

– По приближающейся машине.

– Да, сэр.

– Как все это происходило?

– Две машины. Первым он снял водителя головной – моего напарника. Машина потеряла стабильность, мне удалось выпрыгнуть, прежде чем заблокировалась дверь. Следом он выстрелил в меня – я убрался буквально за секунду. Продолжать работать по мне он не стал, хотя и видел, что промазал, вместо этого он занялся второй машиной. Она была бронированной, в ней – четверо бойцов ГОЗ, группы освобождения заложников, это наш спецназ. Схема та же – первым он снял водителя, дальше стрелка на той же стороне, он попытался укрыться за дверью, думая, что дверь выдержит. Не выдержала. Двое попытались вывести задержанного, который и был целью. Один обошел нашу машину и попробовал укрыться за дверью – результат тот же. Второй вытащил задержанного и попытался укрыться за своей машиной. На них он потратил семь оставшихся зарядов. Когда я открыл огонь по нему, он уже делал ноги.

– Сколько всего выстрелов он сделал?

– Одиннадцать, сэр.

– За?

– Не более тридцати секунд. Очень быстро.

Ганни уперся взглядом в стол, думая… Козак тоже думал… перед глазами проносились картины того страшного дня. Когда по тебе стреляет снайпер – это страшно… неизвестно откуда летящие пули, падающие друзья, удары пуль… полтинник тот еще зверь, от него почти нет укрытий, кроме брони. Интересно, как быстро они поняли, что именно по ним работает? И о чем думали, когда это поняли?

Наверное, много чего думали. В такие секунды вся жизнь проносится перед глазами. Но ни один не струсил. Каждый из них пытался выполнить свой долг до конца.