Звездная вахта (сборник) - Александр Громов

Марек пилотировал до конца. Сломал три из восьми своих лап-манипуляторов, но уцелел и сохранил способность к полету. И только это еще оставляло какое-то подобие надежды на спасение.

Плача от боли и бессилия, Валентин выполз на каменистый грунт и кое-как вытащил Квая. Зачем – он сам не вполне понимал. Песенка рыжего помощника была, пожалуй, спета. Но только ли его одного? Марек должен лететь за помощью, и чем скорее, тем лучше. Пока на горы не опустилась ночь. Завтра, а если совсем не повезет, то послезавтра он должен вернуться со спасателями. Надо продержаться этот срок, только и всего.

Легко сказать… Валентин обессиленно лег на спину, и острые камни больно вонзились в тело. Каждый вдох стоил усилий. Продержаться – а как? Аварийный комплект не пострадал, в нем помимо прочего сухпайки и вода, а только смерть скорее всего придет не от голода и жажды. Черт знает, что тут творится ночью… Но даже если ночь пройдет спокойно, у Дна всегда есть в запасе безотказный способ медленного убийства: тяготение. Так что шансы невелики. А у Квая их и вовсе нет.

Марек пробовал наладить связь. Не преуспев – чертыхнулся, зажужжал, легко взмыл и скрылся за невысокой скальной грядой. «Куда он?» – вяло подумал Валентин и сейчас же понял. Его бросили. Оставили умирать на чужой планете. Сначала его бросил Квай, преступно отключившись, а теперь и Марек. Посмертный киборг оказался подонком и трусом: бросил эмиссара Терры, будто какого-нибудь никчемного туземца! Та-ак…

Он злился недолго: накатила жалость к себе. Теперь ему точно не всплыть со Дна. Он останется здесь навсегда, и его кости растащит местное зверье. Какие-нибудь туземные шакалы будут вгрызаться в его мясо, рыча и повизгивая от удовольствия. Пегий Удав – хладнокровный убийца. Его, Валентина, руками он решил проблему с Дном, а человеческие жизни – лишь издержки в несложной, в общем-то, партии. При случае он скажет несколько прочувственных слов, уверенный, что сделал для посланных им людей все возможное. И о мертвых забудут – какое дело живым до покойников?

Удав – убийца, а Дно – орудие преступления. Законного, ненаказуемого преступления! Разве Валентин не добровольно отправился на Дно? Согласился, глупец, выполнить миссию, и не без энтузиазма согласился! Думал: справлюсь, думал: покажу себя… Ну и что ты теперь покажешь, человеческая букашка, побежденная Дном? И кому? Внутренности свои покажешь местным хищникам, когда их тебе вырвут? А не будет зверья – Дно убьет тебя в любом случае, это вопрос недолгого времени…

Квай пошевелился и застонал. Он приходил в себя – но зачем? Чтобы полностью осознать неизбежное, до костей пропитаться ужасом смерти, прежде чем она придет? Темнеет, скоро на горы упадет ночь, и вряд ли удастся вновь увидеть мутный здешний рассвет. Теперь он казался прекрасным, и само Дно с его тяжестью, воздухом-киселем, ураганами и землетрясениями мнилось вполне подходящим местом для жизни. Только бы жить! Быть кем угодно, хоть последним из донников, хоть местным птеродактилем, хоть травинкой. Червяком тоже неплохо. Только бы жить, существовать в реальности, а не в чьей-то непрочной памяти…

Валентин осознал, что плачет. Его забудут, в том нет сомнений. Для Вивьен найдется другой жених из высшего общества Терры, и кто-нибудь другой сделает вместо Валентина шаг вверх по карьерной лестнице, и Галактика будет вращаться по-прежнему, и макрокосму не будет дела до гибели одного микрокосма. Плевать Вселенной на человека. Она ведь даже не враг, она не злонамеренна – просто равнодушна. Погиб как дурак – значит, дурак и есть.

Квай застонал громче, открыл глаза и начал озираться – сперва мутно, потом дико. Наверное, приходя в сознание, он вообразил себе, что флаер доставил его, бесчувственного, в столицу и что бассейн торгпредства сейчас окажется под боком, не говоря уже о медицинской помощи! Сейчас ныть начнет, подумал Валентин, отворачиваясь, чтобы Квай не заметил его слез.

И тотчас уловил слухом жужжание. Над грядой показался бублик с паучьими ножками, снизился и сел между Валентином и Кваем.

Не бросил…

– С той стороны гряды ущелье, а в нем река, – доложил Марек. – Мелкая, порожистая, но есть бочаг, вроде большой ванны. Вода довольно теплая…

– Я думал, ты уже на пути в столицу, – признался Валентин.

– Во-первых, не в столицу, а в любой населенный пункт, какой попадется по дороге. Пусть туземцы подключат свою службу спасения… Знаю, знаю, что ты мне скажешь. А я скажу так: пусть только попробуют не оказать помощь. Доказательств нашей причастности к взрыву вулкана у них нет, а домыслами своими пусть подотрутся. Не окажут помощи – будут иметь дело с Террой. Перепугаются и в лепешку расшибутся, чтобы вас вытащить, это я говорю. Теперь второе: в самом лучшем случае я вернусь утром, а в худшем… как получится. Здесь плохое место. Мало шансов. Нужна вода. Я ее нашел.

Валентин встал и со стоном опустился на камни. Взглянул на скальную гряду – нет, не перебраться. Даже при нормальной тяжести это было бы непросто, а когда приходится таскать на себе лишних сто тридцать килограммов собственного веса – дохлый номер. Нет таких сил в человеческом организме.

– Аварийный комплект. – Марек словно мысли читал. – В нем веревка.

– Повеситься? – Валентин нашел в себе силы окрыситься.

– Нет, привязать одним концом ко мне, а другим к себе. Попробую перенести вас по очереди.

– Справишься? – Вдруг блеснула безумная надежда. Так приговоренный к смерти, видя с эшафота пробирающегося сквозь толпу судейского чиновника, надеется, что тот несет помилование.

– Попробуем, – с ноткой сомнения сказал Марек. – Попробовать-то стоит, не так ли?

Валентин чуть не надорвался, вытаскивая из багажного отделения пластиковый ящик с аварийным комплектом. Да, в нем был моток прочной веревки. Была и стальная кошка, неприятно напомнившая о бытовавшем у далеких пращуров обычае подвешивать человека за ребро. Но Марек тут же зацепил кошку за какую-то скобу на своем корпусе, а Валентину велел сделать петлю на другом конце веревки.

– Только не скользящим узлом…

С третьей попытки получилась вполне приличная петля.

– Сначала его. – Одной из уцелевших суставчатых лап Марек указал на Квая. – Он полегче.

– А удержится?

– Если не удержится, придется смастерить нормальную обвязку.

– Удержусь, – простонал Квай.

Постанывая и ругаясь сквозь зубы, Валентин помог ему сесть в петлю. Полуобморочный Квай вцепился в веревку так, что стало ясно: не отцепится, даже если вновь потеряет сознание. «Подъем», – скомандовал Марек, и бублик, оторвавшись от грунта, натянул веревку. Теперь он не жужжал, а натужно гудел.

Есть отрыв! Квай пошел вверх, над головой Валентина зависли его подошвы. Медленно поворачиваясь в воздухе, он поднимался все выше и выше. Вот пошел в сторону и скрылся за грядой…

Через пять минут Марек вернулся, и место в петле занял Валентин. Сверху на него обрушился ветер от пропеллера. Марек молчал, а если бы и сказал что-нибудь, никто его не услышал бы. Он гудел все натужнее, и все мысли Валентина свелись к одной: «Потянет?.. Не потянет?..»

Ура! Ноги оторвались от проклятой планеты, и начался медленный-медленный подъем. Разбитый флаер уплывал вниз столь неторопливо, что казалось, будто Валентина движет вверх не лифт, а домкрат, причем неисправный. Порыв ветра – и Марек потерял метр высоты. Поднатужился, вновь пошел вверх… Сумеет перевалить через гребень или нет?

Сумел. Полет со снижением получался у него лучше. Не прошло и нескольких минут, как Валентин оказался по горло в воде и ощутил все преимущества земноводной жизни. Рядом стонал Квай, но стонал, похоже, от блаженства. Терять сознание он вроде не собирался.

Быстро темнело. В ущелье гулял, завывая, ветер. Марек сделал еще один рейс, доставил ящик с аварийным комплектом. Сказал «ждите» и резко пошел вверх, боясь, как видно, что шальной поток подхватит его и хряпнет о скальную стену. Без груза он летал вроде перышка. Несколько секунд – и пропал из виду.

Шумела река. Марек поскромничал, обозвав найденное им вместилище воды просто бочагом – тут было настоящее озерко, подпруженное нагромождением валунов. Прорвав посередине запруду, вода неслась под уклон мощным потоком, билась в узостях, плевалась пеной, и бесновалось эхо, отраженное от скальных стен, туго бил в лицо ветер, а в черной кипени над головой сверкали далекие молнии. Даже самому тупому из неаборигенов стало бы ясно, что сезон ураганов на подходе.

И если настоящий ураган или хотя бы тот жуткий шторм, что именуется на Дне предвестником, разразится ночью, вряд ли утром будет возможна спасательная операция. Даже страх донников перед Террой не поможет. Забьются туземцы в свои дома-конусы и будут в них сидеть, как мыши в норах. Гнев Дна ближе гнева Терры, нагляднее и страшнее.

Валентин и Квай лежали в воде у самого берега. Они не разговаривали – не о чем было разговаривать. Мелкими волнами накатывала вода – не то чтобы очень теплая, но за час ни один, ни другой не начали стучать зубами. Отчасти помогала сохранять тепло и одежда. Временами Валентин поворачивал голову в сторону Квая и при вспышках молний видел: жив.