«Все по местам!» Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

— Голубчик, принеси, пожалуйста, из кареты букет роз, — обратился Вадик к дворецкому, пробегая мимо него в ванную, ехать к серьезным людям, ТАК воняя химикатами, было решительно невозможно, — он там под задним сиденьем. И поставь в воду, очевидно, в Зимний мне сегодня уже не попасть, а без воды до завтра наверняка завянет.

Розы были куплены для Ольги, он просто не смог проехать мимо нежно-розового шара, выглядывающего из окна голландской цветочной лавки на Невском. Их цвет почему-то настолько явственно и болезненно вызвал у него ассоциацию с княжной, что он, не раздумывая и не торгуясь, заплатил за две дюжины розовой прелести. Он намеревался сделать любимой женщине столь не одобряемый ею («ВадИк, — почему-то с ударением на второй слог, всегда отчитывала она его в таких случаях, — ты меня отчаянно компрометируешь, душа моя. Не смей этого больше делать, не смей, слышишь?» Но при этом так радостно зарывалась с головой в букет или рассматривала каждую безделушку такими глазами… Ей было абсолютно непривычно, но явно приятно получать подарки не как княжне, а как любимой женщине…) сюрприз, но… Мышки сдохли, и Вадик снова, в который раз, азартно с головой залез в эксперименты, забыв о времени, более важных банковских делах и даже о ней. Все же где-то там, под маской морского волка-доктора и прожженного придворного интригана, жил обычный мальчишка-студент.

Грохот взрыва и упругая взрывная волна дошли до дворцовой ванны в момент, когда Вадик только-только открывал кран горячей воды в душе. Накинув банный халат прямо на голое тело (его карикатуры в неподобающем виде потом примерно с месяц мелькали как в крайне левой, так и в крайне правой прессе), Вадик вылетел на улицу. Позже, вечером, пытаясь проанализировать события этого длинного дня, в который он, по чистой случайности, пережил первое, но далеко не последнее покушение, он никак не мог понять одного. Ну за каким хреном его вообще понесло на улицу, к месту взрыва? Туда, где все еще кисло воняло взрывчаткой, где кто-то в голос орал, что-то горело, и не факт, что не поджидал его еще один «бомбист»? Да еще и практически голым, ну куда было так торопиться?? Только после третьего бокала коньяка, прижимая к себе все еще дрожащую от страха княгиню (прослышав о взрыве, она материализовалась во дворце через невозможные для транспорта начала века полтора часа и долго убеждала Вадика, что «она во всем виновата, и на ней висит рок, смертельный для каждого полюбившего ее»), он понял. В нем сработал Банщиковский рефлекс военного врача. Если что-то где-то взорвалось и там орут от боли раненые, то когда все нормальные люди бегут ОТ взрыва, его ноги сами, без вмешательства головы, несут прямо его к эпицентру…

Среди дымящихся обломков экипажа лежало два изуродованных тела. Кучер погиб прямо на козлах, а дворецкий, нашедший розы и успевший вытащить их из-под кожаного сиденья, сейчас лежал в саване из нежно-розовых лепестков. Помощь им уже не требовалась. Зато пятеро случайных прохожих и пара солдат караула пострадали от осколков адской машины и щепок кареты. Неподалеку еще двое солдат и матрос (легко раненный еще при прорыве из Чемульпо кочегар с «Варяга», который сопровождал доктора Банщикова еще в его вояже на катере, добравшийся с ним аж до самого Петербурга, где Вадик упросил командование Гвардейского экипажа оставить его у себя в качестве ординарца и посыльного), несшие караул у ворот дворца, крутили руки вырывающемуся человеку, который весело орал что-то непотребное. Решив, что истерика подождет, Вадик наложил жгут (единственной подходящей веревкой, бывшей под рукой, оказался пояс халата, так что вид полуголого доктора, спасающего жителей Питера от «бомбистов», потом долго еще был темой салонных анекдотов) на оторванную руку господина средних лет, не дав тому истечь кровью. Затем он проверил лежащую рядом с ним даму — без сознания, сотрясения мозга вроде нет, видимых ран и повреждений серьезнее пары ссадин тоже нет, скорее всего, обморок или легкая контузия. Перевязывая проникающую рану на боку пробегавшего на свою беду мимо мальчишки-посыльного, прикидывая, насколько тому повредило легкое и как избежать пневмоторакса, Вадик наконец-то расслышал, что именно орал удерживаемый солдатами и подоспевшим городовым «сумасшедший».

— Смерть тиранам! Ну что, сатрап царский, кто теперь «властитель дум Николая»? Не желаете теперь мне в нос съездить, господин «доктор с „Варяга“»? У нас на каждого из вас по бомбе или пуле найдется!!!

Так как раны остальных пострадавших напрямую не угрожали жизни, Вадик решил наконец посмотреть, кто же это столь горластый. В кричавшем он с удивлением узнал Яшу с завода.

— Господин Яков Б… Бельский, Бульский или Блядский, как вас там?? Так это что, выходит, сука, это все ТЫ натворил??? — искренне изумился Вадик, увидев человека, к которому лично он никаких отрицательных чувств не питал и который почему-то пытался его убить. — Но почему?

— Бельгинский, — оторопело поправил доктора бомбист, шокированный воскрешением объекта покушения. — Но я же видел, как ты садился в карету!!! Ты же к банкирам должен ехать, полчаса тому как!!! Но как, почему ты живой??

— В карету лез мой дворецкий, я попросил его кое-что оттуда мне принести. Так что ты, падла, угробил двух ни в чем не повинных людей, — начал заводиться Вадик, до которого наконец дошло, что его чуть не убили и это явно не случайность и не инициатива одного человека, а хорошо спланированное покушение, — а вот кто тебя послал меня убить, зачем, и, главное, кто тебе, гаду, рассказал о моем расписании, это ты мне сейчас у меня в лаборатории расскажешь. Ребята, тащите этого на второй этаж, где лаборатория, знаете? Ну мышей туда позавчера заносил не ты ли?

— Так, ваше благородие, его же в участок, наверное, надо, бомбиста этого, — заколебался, вспоминая о должностных инструкциях, подоспевший городовой.

— Я ничего тебе, держиморда, не расскажу! — гордо и непреклонно заявил Яша.

— Расскажешь, поверь — ты МНЕ все расскажешь, ты даже не представляешь, что может сделать с человеком доктор, бывавший на Востоке и знающий анатомию и которому очень нужны ответы. Это, конечно, меня не красит, но ответы я так или иначе получу. Теперь по поводу участка, — повернулся Вадик к городовому и караульным солдатам, прихватив со столика при входе во дворец портмоне, — вот вам каждому по червонцу, и запомните — бомбиста разорвало на части его же бомбой. С Плеве или даже с самим государем я как-нибудь сам все урегулирую. Но если хоть кто из вас, хоть когда, хоть кому, хоть жене, хоть начальнику квартальному скажет, что этот остался после взрыва жив… Тогда придется пропасть еще паре-тройке человек. Включая и жену, и квартального. Будете молчать — получите повышение, обещаю. Ясно? А теперь — этого на второй этаж и привязать к стулу.

Дождавшись утвердительных кивков и оставив городового отбиваться от собирающейся толпы, процессия направилась вверх по лестнице.

— У нас мало времени, а узнать у дорогого Яши надо очень много… Адрес ячейки, кто у них старший и главное — от кого поступил заказ убрать именно меня, и откуда пришла информация о том, что я сегодня еду на встречу с банкирами, это минимум. Яша, может, сами расскажете? Вы так и так сегодня умрете, я вам не суд и пару трупов ни в чем не повинных людей прощать не собираюсь. Так хоть отойдете без мучений и исповедуетесь мне заодно. На том свете зачтется, может быть.

— Но… Это же беззаконие! Как же так? Ведь есть же суд присяжных, адвокат, есть же полицейское управление, — оказался совершенно не готов к такому повороту событий Бельгинский. — Я все равно ничего вам не скажу, отпустите меня, я требую сдать меня в полицию!

— Яшенька, а те двое, Петр Сергеевич, мой кучер, и Виталий, мой дворецкий, их-то какой суд приговорил? И какой, интересно, адвокат приговорил случайного прохожего к ампутации руки, а десятилетнего пацана к дырке в легких? Нет уж. Адвокат, присяжные и прочая законная мутота — это для честных уголовников, что грабят и убивают, не прикрываясь высокими идеалами. А вам, господам социалистам, взявшимся решать, кому жить, а кому умирать, исходя из классового подхода, такая роскошь отныне недоступна. А то знаю я вашего брата — плюнете на портрет царя в зале суда, и дадут вам двенадцать идиотов присяжных за двух покойников лет пять каторги. Просто потому, что и самим плюнуть иногда охота, а смелости не хватает. Ну и модно это нынче, плеваться куда попало. Из пяти лет вы отсидите в Сибири года три от силы, при хорошем питании и в теплой компании вам подобных политических. Кстати — после того как Николай, с моей, кстати, подачи, объявил полную свободу слова, термин «политический заключенный» потерял всякий смысл. Если кто-то что-то эдакое сказал — только за это его уже не посадят. Ну а уж если кого ограбил или убил-то тут мотив и вовсе не важен. А вас я уже приговорил, вопрос только, как именно приговор будет приведен в исполнение, сразу, быстро и без мучений, или по-другому, как вы того заслуживаете. Так или иначе, поверьте, вы мне расскажете все, что мне интересно. Ну и науке заодно послужите, мне как раз надо пару экспериментов поставить по воздействию новых антибиотиков на человека. Не рисковать же жизнями нормальных людей, правда?