Памятные годы (избранные главы) - Н Буренин

При этом на случай неожиданного налета жандармов, если бы транспорт был прослежен, установили сигнализацию, видимую за много километров. Подводы проезжали по дороге, идущей через гористую местность. Приблизительно на полпути на высоком холме стояла в Кивинапе церковь, видимая с вышки дома в Ахи-Ярви. Сын пономаря Саша Пимия должен был дежурить на колокольне, с которой в бинокль просматривалась большая часть дороги. В случае опасности он сигнализировал Александру Михайловичу, дежурившему во время приближения подводы на вышке дома в Ахи-Ярви.

Тифлисская экспроприация также не обошлась без участия Александра Михайловича Игнатьева. Ему была передана крупная сумма - двести тысяч рублей - пятисотрублевыми ассигнациями, с тем чтобы он их разменял. Александр Михайлович снял специальную дачу для художницы А. Л. Шмидт ("Фани Беленькой"), работавшей в боевой группе, приобрел микроскоп, и она принялась переделывать номера на экспроприированных пятисотках. Работала она по ночам.

Все пятисотки были благополучно разменены. Только с одной пятисоткой произошел казус: первая цифра в номере вышла меньше остальных. Красин ее забраковал, но посоветовал в шутку: "Вы ее не уничтожайте, спрячьте и сохраните для будущего Музея революции".

Пятисотка была заделана в бутылочку и закопана в определенном месте в Ахи-Ярви. Когда в 1934 году я разыскивал в Финляндии историко-революционные материалы, то с большим трудом нашел и откопал эту бутылочку. В настоящее время она хранится в Музее Великой Октябрьской социалистической революции в Ленинграде.

Ввиду того что добывать оружие было крайне трудно, так как на это требовались огромные средства, а их не было, ЦК дал директиву наладить производство бомб. Мною были организованы мастерские для изготовления оболочек, лаборатории, закупка и транспорт из-за границы бикфордова шнура и запалов с гремучей ртутью. В этой, как тогда называли, "химической" работе Александр Михайлович проявил себя с еще большей энергией, неизменно сам принимал участие во всех рискованных предприятиях. Он получил ряд серьезнейших заданий: расширить получение материалов, в частности динамита, пикриновой кислоты, поставить опыты по взрыванию готовых бомб и т. п. В этом отношении имение Ахи-Ярви сослужило огромную службу боевой группе. Широко были поставлены лабораторные опыты, фабрикация пикриновой кислоты, в которой большое участие принимал Иван Иванович Березин ("Илья").

Динамит-"дядю", как его конспиративно называли, - Александр Михайлович в больших количествах добывал на складах Финляндии. Финские газеты того времени много говорили о таинственных исчезновениях динамита со складов, но ни разу никто не попался.

Постоянно производились опыты с метанием бомб. Александр Михайлович старался всегда присутствовать при этом и умолял дать ему попробовать метать.

Скоро Ахи-Ярви стало центральным местом хранения взрывчатых веществ и экспериментов с ними. Был организован целый ряд передаточных пунктов в близлежащих дачных местностях, главным образом по железнодорожной линии от станции Перки-Ярви до станции Куоккала.

Так продолжалось до начала реакции, когда партия была вынуждена ликвидировать боевую группу. Тогда началась не менее сложная и ответственная работа по очищению складов и подысканию долговременных хранилищ. И в этом деле Александр Михайлович проявил себя с исключительной энергией. Ахи-Ярви скрыло в своих лесах и укромных местах много всякого рода оружия и взрывчатых веществ. Вырывали склепы, в которые замуровывали ящики. На ящики настилали бревна, которые засыпали землей. Затем клали дерни мох, а сверху сажали деревья. Вокруг этих мест рубили лес и устраивали завалы из деревьев, чтобы трудно было до них добраться. Был случай, когда бревна такого хранилища подгнили и в яму провалилась корова, но местная полиция решила, что склад остался от давних времен, о чем и было сообщено в газетах. Так никто и не догадался о подлинном происхождении найденных снарядов и оружия.

Из своеобразных партийных заданий, которые выполнял Александр Михайлович, следует отметить его "женитьбу" на сестре фабриканта Шмидта, трагически погибшего в тюрьме во время Московского восстания в декабре 1905 года. Перед смертью Шмидт завещал свое состояние большевистской фракции РСДРП. Сестра его Елизавета Павловна хотела немедленно выполнить его волю, но, будучи несовершеннолетней, не могла этого сделать. По инициативе Л. Б. Красина, ЦК партии предложил ей устроить фиктивный брак, чтобы она попала под опеку "мужа", который передал бы партии полученное наследство. Елизавета Павловна согласилась.

Вначале кандидатом в "женихи" намечали меня, о чем сохранилось подтверждение в виде письма Л. Б. Красина Алексею Максимовичу Горькому и М. Ф. Андреевой. Вот выдержка из этого письма: "...придется убеждать Николая Евгеньевича жениться. Дело слишком важно, приходится всякую сентиментальность отбросить в сторону и прямо уговаривать Н. Е., так как мы не имеем другого кандидата. Важно, чтобы и Вы и Мария Федоровна прониклись этими доводами, так как без Вашего содействия я не уверен, чтобы нам удалось уговорить Г. Ф...." (Г. Ф. - "Герман Федорович" - кличка Н. Е. Буренина).

В конце концов по моему предложению остановились на Александре Михайловиче, который после некоторых колебаний согласился стать "женихом" и выехал в Женеву для выполнения задуманного.

Выбор пал на Александра Михайловича Игнатьева потому, что положение его очень этому благоприятствовало. Отец его был генерал, действительный статский советник, помещик, дворянин, и женитьба с внешней стороны была совершенно оправданна. Александр Михайлович выехал в Женеву. На заседании, на котором присутствовал Владимир Ильич Ленин, "смотрели жениха". Несмотря на его протесты ("Я привык к боевой деятельности, разрешите мне не жениться!"), вопрос был всё же решен положительно.

Начались окончательные переговоры с Елизаветой Павловной. Виктор Таратута-ее возлюбленный - старался никого не допускать к ней, указывая, что должен охранять ее спокойствие, ссылаясь главным образом на то, что она беременна и ей неудобно официально венчаться в церкви. Однако Елизавета Павловна при личном свидании дала свое согласие на всё, что от нее требовалось, и решено было венчаться в Париже, в русской посольской церкви.

Резкая перемена произошла в жизни Александра Михайловича. Из профессионального революционера, жившего напряженной жизнью, полной приключений, ежеминутного риска, ему сразу надо было переключиться на роль беспечного богача, прожигающего жизнь за границей. Только что он спасался от русских шпиков - и вдруг Париж, богатый отель, свидание с царским консулом. Но отступать нельзя было. Князь Кугушев, выхоленный царский чиновник, принял богатого жениха вне очереди. Поигрывая золотым браслетом, он усадил Александра Михайловича в кресло в своем роскошном кабинете. Прежде всего он поинтересовался, знает ли Игнатьев Париж.

- Какие женщины! Какие лошади! Цветы! Пальчики оближете! Хотите, я буду вашим чичероне? Такие местечки покажу...

Александр Михайлович ответил, что все перечисленные соблазны его мало интересуют.

- Мне интересны музеи, театры, опера... Консул взял другой тон:

- А, понимаю, вы ме-це-нат, - протянул он. - Но почему вы женитесь на купчихе? - В тоне консула прозвучало презрение.

Очень хотелось Александру Михайловичу поколотить вылощенного князя, но надо было выдержать свою роль до конца. Жившие в Париже товарищи немедленно приняли участие в общем деле. Так, например, один из них, Саша Волковысский, ранее энергично работавший в боевой группе и бежавший от жандармов в Париж, взял на себя заботу приодеть "жениха". Он повел его к лучшему портному.

Александру Михайловичу было неловко от проявленного к нему необычайного почтения. Француз обхаживал его со всех сторон, не знал, где и как посадить, расспрашивал о его капризах, стремился пойти навстречу малейшей прихоти заказчика. Александр Михайлович не понимал, почему ему оказывается такое внимание и, только получив шикарное пальто и сюртук, случайно выяснил причину любезности портного. Во внутренних карманах были вшиты ленточки с напечатанными на них фамилией владельца фирмы и именем заказчика: "Compte Ignatieff" ("Граф Игнатьев").

Волковысский, так отрекомендовавший портному заказчика, сконфуженно объяснил, что ведь ничего плохого в этом нет, - он посоветовался с товарищами, и они решили, что "для дела хорошо, и портному удовольствие".

Владимир Ильич Ленин принимал живое участие в этом деле. Александр Михайлович ездил к нему в Женеву. Владимир Ильич давал советы, как надо держать себя.

Венчание происходило по всем правилам в посольской церкви. Шафером был Михайлов, известный в подполье как "Дядя Миша". Будучи еще студентом, он был приглашен репетитором к детям фабриканта Шмидта, и благодаря ему они прониклись революционными идеями.