94, или Охота на спящего Единокрыла - Mike Lebedev

— Прекрааасно, — подтвердила полученные сведения Варвара Александровна. — Скоооолько у вас стоит одна восьмаааая рекламной полосы?

— Четыреста долларов, — сдавленно просипел я, так как уже четко знал, где у потенциального рекламодателя пролегает мысленная граница между вялой заинтересованностью и легким финансовым потрясением. Исходя из этого, расценки следовало произносить как можно тише, дабы, как говорится, не спугнуть.

— Это приееееемлемая цена. Сколько публикаааций нам следует разместить на Ваааш взгляд? — поинтересовалась Варвара Александрова с упором на слово «Ваш».

— Восемь, — оторопело прошептал я. Восемь «восьмушек» давали на выходе практически искомые двести баксов, так что выбирать, по сути, было не из чего.

— Я тоооже так считаааю… Какие действия нам слееедует предпринять?

Я ошалело запнулся, вмиг позабыв все наставления на этот счет Оборотняна. Возможно, именно это промедление и стоило нам всем нашего Первого Контракта… хотя, возможно, и нет.

Неожиданно в помещение, пинком распахнув дверь, ворвался некий неизвестный мне мужчина. Солидный прикид его свидетельствовал о важности роли мужчины в данной организации, а несколько перекошенное от злобы лицо — о том, что пребывает его обладатель не в лучшем расположении духа.

— Варя!!! — заорал он с порога, — Ты факс с утра отправила, как я велел????

Вмиг сделавшиеся уставшими глаза Варвары Александровны убедительно показали, что данная вершина ей не покорилась.

— Вот же ты дура!!! — констатировал мужчина, — Один-единственный листок отправить… Я, по-твоему, без факса должен был всё делать?!!!

«Да, мужик. Без факса — это не жизнь» — мысленно подтвердил я.

— Это еще кто? — тут мужчина наконец-то заметил мое наличие в помещении.

— Это по реклаааме… Из газеты «Москоу ньюс»…

— По какой еще рекламе? — изумился мужчина, — Какая реклама??? Какая еще нахрен «Ньюс»??? Ты давно у нас рекламой-то заняться решила, девочка? Ты забыла что ль, для чего ты вообще-то здесь сидишь? Ну-ка, давай-ка ко мне в кабинет…

— Одну минуууточку, — закатив глаза, сообщила Варвара Александровна и прошла вслед за Руководством в кабинет, дверь в который тут же с грохотом захлопнулась.

«Черт, как контракт-то подписывается? С нашей нам, с ихней им… или, кажется, наоборот… — зачем-то еще подумал я, хотя что-то исподволь уже подсказывало мне, что Варвара Александровна, видимо, действительно многовато на себя взяла, — Так что на восемь заявленных «публикаааций» рассчитывать, конечно, не приходится, но если хотя бы четыре, тогда на выходе…»

Арифметические подсчеты мои были внезапно прерваны характерными стонами, донесшимися из кабинета. «Во дела-а-а!» — от изумления я даже присвистнул. Последняя надежда на то, что сейчас там активно дебатируется необходимое и достаточное количество публикаций — испарилась без следа. В комнату, запыхавшись, вбежал добрый молодец явно охранного вида. Увидев меня, он с немалым удивлением вопросил:

— Алё, ты чё тут делаешь-то???

— Уже ничего, — честно сознался я.

— Ну так и вали, — дружелюбно посоветовал мне бодигард.

«Да, делать и действительно нечего, — размышлял я, печально топая по весенней хлюпи. — Жизнь кончена! Денег нет, клиентов нет, охранники отовсюду гонят, и длинноногих Варвар Александровн пользуют совсем другие люди. С другой стороны, ведь должен был поехать Старина, а поехал все-таки я. А Старина, такой бесстрашный во всем остальном, но такой трепетный и ранимый в межгендерных вопросах — подобного полового шока мог и не пережить… а стало быть, всё же есть, есть надо всем этим — Указующий Перст Судьбы…»

И я пошагал чуть веселее.

Следующий день по избытку свалившихся эмоций был объявлен условно выходным. Я вдумчиво отсидел выступление профессора Падингтовича, не торопясь, съездил и получил долгожданные копии «прайс-листа» и, в ожидании Старины, пристально изучил шансы московского «Спартака» в выездном матче против испанской «Барселоны». Шансов, откровенно говоря, набиралось немного — но, тем не менее, они все-таки были.

Явившийся уже под вечер Старина буквально пузырился от наполнявших его эмоций. И, если опустить всё свойственное ему в такие мгновения многословие, то по всему выходило, что наш Первый Контракт сегодня был подписан, в доказательство чего Курбский помахал у меня перед носом бумажкой, расписанной его выдающимся каллиграфическим почерком и даже имевший еще чью-то, помимо газетной, печать! Каким-то чудом за один-единственный день ему удалось разыскать некоего ответственного «Иван-Иваныча» из какого-то «Торгового Всем и Вся Дома», напроситься к нему на «переговоры» и в ходе их, жёстко не уступив ни единого цента «скидки», получить вожделенный Заказ! «А я его… А он тут мне… И тут я ему и говорю!..» — с жаром и в лицах расписывал старик свою историческую встречу.

— Поздравляю, Серег, — с черной завистью и всей возможной жел… (зачеркнуто) искренне порадовался я за друга. — Сам понимаешь: это простава. Всё один к одному: твой заказ, футбол…

— И вот здесь я тогда прямо так и сказал! А он вдруг… Но тогда я ему как на духу возьми да и заяви! — всё никак не мог остановиться старик. В счастливом угаре мы даже не сразу расслышали раздавшийся в комнате телефонный звонок.

— Серег — это тебя, — сообщил чемпиону Митрич, протягивая трубку.

— Алло, — произнес Старина, параллельно всё продолжая и продолжая свой красочный рассказ. После чего неожиданно замолчал, и прекрасное лицо его, и без того не круглое, опечаленно вытянулось вниз. За все последовавшие пять минут условного разговора ему так и не удалось ввернуть в него ни единого слова.

— Что такое, Серег? — не на шутку перепугались мы с Ми-тричем.

— Это Оборотнян звонил, — упавшим голосом сообщил старик, — Он сказал, что это его клиент. Что он с ним давно работает…

— А ИванИваныч этот чего ж тебе не сказал? — подозрительно спросил я.

— А я знаю, чего он не сказал?

— А контракт?

— А контракт, говорит, разорви и выкинь, он завтра выдаст новый, чистый…

— Ну а деньги-то будут? — задал самый справедливый вопрос Митрич.

— А денег не будет. Мол, он давно его ведёт, и сам раскручивает, а я только влез и всё испортил, потому что он самому Оборотняну в два раза больше рекламы обещал. Наорал еще…

— С него станется… — неуверенно заверили мы безутешного Старину. — Но вечер, мы считаем, всё равно должен состояться.

— Это само собой. Пошли в магазин. Будет еще и на нашей улице праздник…

…По возвращении нас ожидал еще один приятный сюрприз. Посреди комнаты в присущем ему стиле вальяжно восседал наш друг Армеец — только он умел столь непринужденно разместиться на обыкновенной, в общем-то, казенной табуретке. Облачен он был в какой-то ослепительно белый плащ. Цена, изделия, надо было понимать, составляла уже даже не две, а и все четыре полноценных ежемесячных получки, еще, возможно, и с квартальной премией в придачу. Один только фирменный лейбл выдавался вперед не менее чем на три с половиной сантиметра. Единственно, выглядел плащик слегка легковато по мартовской погодке — но тут мы уже знали, что понты не только дороже денег, но и выше природных капризов. «Тоже, небось, решил пиршеством футбольного духа насладиться в кругу друзей, — подумалось мне, — Ох, не к добру это… не к добру».

— Как дела? — вкрадчиво начал разговор Армеец, одарив нас очаровательной улыбкой кота, который загнал бедного мышонка в угол и теперь, перед неминуемым съедением, желает по немыслимой доброте своей оказать ему посильные предварительные ласки, — Как работа новая?

Дела наши, откровенно говоря, шли хорошо. В кратчайшие сроки с нашей помощью о существовании прекрасной газеты «The Moscow Star» узнало, без ложной скромности, едва ли не больше людей, чем имелось таковых до нашего яркого взлета на рекламный небосвод. Со своей стороны, о состоянии дел на данном небосводе мы тоже узнали практически всё. Что подавляющему большинству контрагентов реклама не нужна вовсе. А если она кому-то и нужна, то далеко не в нашей газете. А если и нужна, и в газете, то уж, конечно, не за такие деньги. Которые всё равно расписаны до конца квартала, года и века. А если и не расписаны, то их в самом крайнем случае без нашей помощи распишут в пользу конкурирующей фирмы в лице газеты «The Moscow Day», о существовании которой мы тоже теперь были осведомлены. И, наконец, как только что выяснилось, что если и нужна, и деньги, и не расписано, и даже не «The Moscow Day», и не еще тысяча самых разных причин — то с такими уникумами работает лично маэстро Оборотнян.

Мы уже многому научились. Мы уже умели выбирать среди множества организации наиболее «приличные», выявлять в них нужных нам «ИванИванычей» и даже с некоторой долей условности «присылать» им «факс». Мы наловчились дожидаться их из командировок и вытаскивать с самых важных заседаний. Мы уже могли назначать им встречи и проводить с ними «переговоры». Мы даже успели принять участие в пассивном, по аналогии с курением, сексе. Что и говорить, секретов в этом бизнесе аля нас уже практически не существовало. Мы даже были в состоянии…