Фреска судьбы - Евгения Грановская

Таксидермист взял со столика трубку, чиркнул спичкой и неторопливо ее раскурил. В воздухе запахло сухой травой. Запах был приятный, теплый, обволакивающий. Доктор Берг выпустил изо рта клуб дыма, покосился на дьякона и сказал:

— Вижу, я вам не нравлюсь.

— Не нравитесь, — признался отец Андрей.

— Еще бы. Мы ведь с вами из разных ведомств, и ведомства эти вечно враждуют друг с другом. Хотя, по сути, занимаются одним и тем же. Живи мы лет пятьсот назад, вы бы с удовольствием изжарили меня на костре. Не правда ли?

— Может быть, — сказал дьякон.

— Но нынче руки коротки! — Берг разразился тихим смехом.

— И не жалко вам потрошить бедных зверюшек? — спросила Марго, у которой мурашки пробежали по спине от этого зловещего смеха.

— Жалко? — Доктор Берг покачал головой. — Нет. Это всего лишь трупы, а не объекты для скорби или жалости. Мертвая плоть. Еще мертвее, чем те аппетитные тушки, которые вы покупаете на рынке, чтобы употребить их в пищу.

— Фу, — сказала Марго. — Я думала, мои друзья — циники, но в сравнении с вами они просто дети.

— Вы спросили, я ответил, — невозмутимо произнес доктор Берг.

Марго протянула руку и с опаской коснулась пальцами чучела белого кота.

— Мягкий, — сказала она. — А как вы их делаете?

— Сам процесс не так уж сложен. — Доктор Берг пыхнул трубкой. — Для начала мастерю небольшой эскиз из пластилина. Показываю его заказчику. Если выбранная поза его устраивает, леплю зверя из глины в натуральную величину. Делаю матрицу для папье-маше. После выклейки матрицы бумагой ее необходимо покрыть лаком и хорошенько просушить. А уж затем на соединенные части корпуса из папье-маше монтируется шкура зверя.

— И сколько могут храниться такие чучела?

— При правильном уходе — вечность. — Доктор Берг пососал трубку, посмотрел на дьякона, потом снова на Марго, прищурился и сказал: — Итак? Чем обусловлен ваш интерес к Тихомирову и чем я могу вам помочь?

— Я пишу о профессоре Тихомирове статью, — сказала Марго.

— Вот как? Так вы журналистка?

— Да.

Берг дернул уголком рта.

— Не люблю журналистов. По мне уж лучше священник, чем журналист. Так что вы хотите узнать, госпожа журналистка? Не стесняйтесь, спрашивайте. Возможно, я вам отвечу.

— Вы были близко знакомы с Тихомировым? — спросила Марго.

— Когда-то мы дружили, — сказал доктор Берг. — Правда, с его стороны эта дружба носила несколько деспотичный характер. Он был старше меня на десять лет, и я долгие годы выслушивал его гипотезы и доводы с большим почтением. Даже когда сам перестал заниматься наукой. А однажды, это было года два назад, я взбунтовался.

— Из-за чего?

— Вы, конечно, помните, как несколько лет назад Манежную площадь разрыли экскаваторами?

Марго кивнула:

— Конечно. Там строили подземный торговый комплекс.

— Именно. Так вот, при раскопках были найдены остатки Моисеевского монастыря, который когда-то стоял на этом месте.

— Никогда об этом не слышала.

Берг усмехнулся:

— Не сомневаюсь. Вы ведь журналистка. — Он перевел взгляд на отца Андрея. — Ну а вы, святой отец? Вы-то об этом слышали?

— Слышал, — сказал отец Андрей, и по лицу его пробежала тень. — Там нашли не только монастырь, но и монастырское кладбище, на котором были погребены тела монахинь.

— Не просто тела, а мумифицированные тела! — поправил таксидермист. — Они были забальзамированы. Причем весьма и весьма искусно, это я вам говорю как профессионал.

— Вы что, их видели? — прищурилась Марго.

Доктор Берг выпустил облако дыма и посмотрел сквозь него на Марго.

— Видел. И даже участвовал в эксгумации тел монахинь. На правах члена экспертной группы.

— И как? — спросила Марго.

Доктор Берг едва заметно усмехнулся:

— Что — как?

Марго поняла несуразность своего вопроса и слегка смутилась.

— Как прошла эксгумация? — тихо сказала она.

— Нормально. Но потом работа сразу застопорилось. Приехали важные чины из московской мэрии и сообщили, что в наших услугах больше не нуждаются. Попросту говоря — указали нам на дверь.

— И что вы сделали?

— То есть как «что»? Выполнили указание. Мы ведь законопослушные граждане своей страны.

— Хамство какое, — возмущенно произнесла Марго и повернулась к дьякону: — Отец Андрей, вам это не кажется странным?

Дьякон пристально смотрел на таксидермиста.

— Что произошло с телами монахинь? — спросил он.

— Тела исчезли, — ответил Берг. — До нас дошли слухи, что их увезли за город, в Ракитки, и там похоронили. Все произошло в чрезвычайной спешке, даже пресса толком не успела ни о чем пронюхать.

— Странно, — сказала Марго. — А эти мумии, о которых вы говорили… они представляли научный интерес?

— Безусловно, — кивнул доктор Берг. — Мумии сохранились великолепно. Дорого бы я дал, чтобы изучить состав бальзамирующих веществ.

— Но чиновники должны были понимать, что они совершают преступление против науки, — неуверенно произнесла Марго.

— Должны были, — согласился Берг. — Но, видимо, не понимали. Я считал, что виной всему нерадивость российских чиновников. Однако профессор Тихомиров видел в этом нечто большее. Помнится, мы крепко поспорили.

— Тихомиров считал, что тела монахинь спрятали умышленно?

— Да, это его буквальные слова.

— У него были причины так думать?

Доктор Берг задумался, затем отрицательно качнул лысой головой и сказал:

— На мой взгляд — никаких. Видите ли, Тихомиров был не только историк, его интересовали и архитектура, и живопись, и филология. Правда, интерес его носил несколько мистический оттенок. Ему повсюду мерещились тайны.

— Какие тайны? — спросила Марго.

Таксидермист перевел на нее взгляд и усмехнулся:

— Весьма значительные. Тайны столетия, тысячелетия. Другие его не интересовали.

— Но академические ученые поднимали его на смех.

— Разумеется. А что еще им оставалось? Книги Тихомирова неплохо продавались, и для многих это было поводом для лютой ненависти и зависти.

— Над какой тайной он работал последние месяцы? — спросил отец Андрей.

Доктор Берг пожал круглыми, обтекаемыми плечами.

— Понятия не имею. Возможно, это было как-то связано с монахинями… Не знаю.

Он выпустил изо рта облако дыма причудливой формы. Марго посмотрела, как облако расплывается в воздухе, нахмурила лоб, перевела взгляд на таксидермиста и спросила:

— А что случилось с Моисеевским монастырем? Его разрушили большевики?

Доктор Берг вынул изо рта трубку, внимательно на нее посмотрел, затем снова вставил в рот и сказал:

— А это пусть вам батюшка расскажет. Монастыри — по его ведомству.

Марго повернулась к дьякону:

— Что случилось с монастырем, отец Андрей?

Дьякон ответил неохотно:

— В конце восемнадцатого века его упразднили, а потом снесли.

— Зачем?

— Есть несколько версий. По одной из них, в Москве не хватало мест для торговли. По другой, негде было разместить полк солдат.

— И только-то? И для этого понадобилось сносить целый монастырь? И строить торговые ряды на монастырском кладбище?

— Других версий у историков нет, — сдержанно ответил дьякон.

— Его сровняли с землей по прямому царскому указу, — пояснил доктор Берг. — А мы до сих пор все валим на коммунистов. Кстати, Тихомиров как-то обмолвился, что монахинь Моисеевского монастыря называли «хранительницами». Впрочем, что именно они хранили, Тихомиров не сказал. Я посчитал все это обычным тихомировским бредом и не придал ему большого значения.

— Он больше никогда о них не вспоминал? — спросила Марго.

— При мне нет, — ответил Берг. — Вскоре после того разговора мы поссорились. Мне надоела трепотня про тайные заговоры. Я так ему и сказал. Тихомиров, естественно, вспылил, обозвал меня «дешевым шкуродером»… — Трубка потухла, и таксидермисту снова пришлось ее разжечь. — Забавно, — пыхнул он дымом, — но я даже не спросил ваших имен. Как вас зовут, милая?

— Марго.

— Рита?

— Не Рита, а Марго. Если назовете меня Рита, я выцарапаю вам глаза.

— Я это запомню. Ну а вы, уважаемый? Как зовут вас?

— Андрей Берсенев.

— Андрей Берсенев, — повторил таксидермист, словно пытался прочнее запомнить это имя.

Дьякон взглянул на часы, и доктор Берг насмешливо спросил:

— Вы, я вижу, торопитесь?

— Да, — ответил дьякон.

— Что ж… — Таксидермист пожал округлыми плечами. — Я вас не задерживаю.

— Задерживаете, — сказал дьякон, и в голосе его послышались металлические нотки. — У вас есть что-то, на что нам необходимо взглянуть.

— Вот как? Интересно… Впрочем… Допустим, у меня и впрямь кое-что есть. Но почему я должен показывать это вам? Предположим, я просто не хочу. Не силой же вы меня заставите?