История рыцарства - Жюст Руа

Обет седьмого рыцаря не представляет ничего чрезвычайного, он клянется только честно исполнять свой долг во все время турнира.

Восьмой рыцарь — рыцарь белой звезды, имевший на черном поле серебряную звезду — обещал прежде окончания турнира завладеть с бою и предложить Пергамону коней одиннадцати рыцарей, которые дали или еще дадут обеты.

Девятый рыцарь — рыцарь лазоревого оленя, имевший на золотом поле лазоревого оленя — поклялся, что он два раза сразится на копьях с рыцарем белой звезды, что он сшибет его ударом копья, а после того насильно подведет к павильону его и его коня и там сбросит его на землю.

Десятый рыцарь — рыцарь трех львят, имевший на красном поле трех лазоревых львят — обещал ломать копья с весьма мужественным рыцарем по имени Боссю де Сюав, которого еще никто не сбрасывал с коня; его обет состоял в том, что он одним ударом копья сбросит противника на землю, потом поможет ему сесть на коня и вторично сбросит его на землю.

Одиннадцатый рыцарь — рыцарь грифа, имевший на золотом поле летящего красного грифа — клялся, что он всех победит на турнире и получиг награду, состоящую из жемчужных четок.

Наконец двенадцатый — рыцарь дельфина, имевший на золотом поле лазоревого дельфина — дал обет выиграть самое лучшее, самое дорогое, что только увидят на турнире, а именно: коней, шлемы, знамена, щиты, венки, бурелеты, нашлемники, попоны и другие рыцарские доспехи.

Несмотря на трудность исполнения всех этих обетов, из которых некоторые были так противоположны один другому, что исполнение одних по необходимости отрицало успех других, автор прибавляет, что «Марс так могущественно покровительствовал этим двенадцати рыцарям, что все они весьма удачно выполнили свои обеты». Поверим ему на слово, но объяснять этого явления не будем.

Вообще во всем, что относится к рыцарским обычаям, быль с небылицей так смешаны, что трудно добраться до истины. Вот обеты, подтверждаемые всеми хрониками и нисколько не отличающиеся от описанных в романах.

Борьба Франции и Англии в XV веке возбудила рыцарский дух и, по выражению Шатобриана, заперла обе нации в ристалище. Тогда при дворе графа Геннегау показывались молодые английские рыцари, у которых один глаз был закрыт повязкой: «Они дали обет смотреть только одним глазом до тех пор, пока не совершат какого-либо подвига ко вреду Франции». Messire Готье де Мони (Gauthier de Mauny) объявил каждому из своих, что он поклялся в Англии явиться первым во Франции, первым взять там замок или укрепленный город и совершить тьму военных подвигов. Часто бароны и рыцари клялись святыми или дамами на рубеже вражеского оплота, взять этот оплот в известный срок, и клятва была роковой для них или для их родины.[61]

Знаменитейший обет — обет над цаплей (Heron). Вот что было поводом к нему. С давних пор Эдуард III намеревался вторгнуться во Францию, но громадность предприятия и неурядица в делах пугали и останавливали его. Может быть, оно никогда и не исполнилось бы, если бы не настояния Роберта д'Артуа, который на два года удалился в Англию, нашептывал сердцу самолюбивого Эдуарда ненависть к французскому королю, изгнавшему Роберта. Эдуард долго противился; наконец изгнанник придумал для убеждения своего покровителя необыкновенное средство, которое названо было обетом над цаплей.

Вот как рассказан этот факт одним старинным писателем.

В начале осени 1338 года, когда лето склонялось к осени, когда веселые птицы потеряли голос, когда умирают розы, когда деревья обнажаются, когда дороги усыпаются листьями, Эдуард был в Лондоне, в своем дворце, окруженный герцогами, графами, пажами и молодыми людьми. Роберт д'Артуа, укрывшийся в Англии, был на охоте, потому что вспоминал о милой Франции, откуда он был изгнан. Он нес им самим вскормленного сокола, и летал сокол по рекам, пока не поймал цаплю.

Роберт возвратился в Лондон, приказал зажарить цаплю, положил ее на серебряное блюдо, накрыл его другим и отправился в королевскую залу пиршества в сопровождении двух менестрелей и одного гитариста, и Роберт воскликнул: «Расступитесь, пустите храбрецов, вот жаркое храбрым… Цапля самая трусливая птица, тени своей боится. Я дам цаплю тому из вас, кто всех трусливее; стало быть ее надо отдать Эдуарду. Он лишен наследия прекрасной Франции, которая неотъемлемо ему принадлежит; но он согрешил в сердце своем и за трусость умрет без царства». Эдуард покраснел от гнева, сердце его содрогнулось; он поклялся Богом Рая и Богородицей, что до истечения шести месяцев вызовет на бой короля Филиппа.

Роберт засмеялся и сказал тихо: «Теперь исполнилось мое желание, и от цапли поднимается великая война».

Роберт берет цаплю, проходит залу пиршества в сопровождении двух приятно играющих менестрелей и гитариста.

Роберт подает цаплю графу Салисбюри.

Салисбюри закрыл один глаз и вскричал: «Обещаю всемогущим Богом и Богоматерью, что глаз этот до тех пор не раскроется надолго ни от ветра, ни от боли, ни от пытки, пока не буду во Франции, пока не внесу туда пожара и пока не поражу подданных Филиппа Валуа. Будь, что будет…»

С тех пор граф Салисбюри воевал с закрытым глазом.[62]

Но довольно об этих странных обетах и сумасбродных предприятиях, которые представляют рыцарство достойным осмеяния и которые способствовали его упадку.

Перейдем к обетам священным, возвышенным, бывшим в обычаях рыцарства.

Если любовь к славе поддерживала между рыцарями чувство чести, мужество, любезность и дружбу, то эта любовь к славе была необходима для союза стольких героев; а иначе соперничество было бы источником раздоров. Такой союз основан был на взаимном уважении и доверии; он назывался товариществом или братством по оружию. Рыцари, совершившие одни и те же походы, делившие одни и те же опасности, всем сердцем привязывались друг к другу.

Братство по оружию возникало весьма разнообразно. Некоторые, как уже замечено, пили из одного и кубка свою смешанную кровь.

Другие товарищи по оружию знаменовали взаимные клятвы священными обрядами; чтобы более сдружиться, они целовали блюдце (la paix[63]), иногда приобщались в одно и то же время, деля между собой священную облатку.

Когда государи были в согласии, братство по оружию существовало и между разноплеменными рыцарями, но когда государи объявляли войну, то это расстраивало такое братство. За исключением этого случая, узы братства были тверже всех прочих. Братья по оружию, как бы члены одного семейства, носили одинаковые вооружение и платье. Обязательство помогать друг другу в рыцарских предприятиях и никогда не разлучаться ставило рыцарей в необходимость начинать предприятие сообща.

В истории Бертрана Дюгесклена есть указание, каким образом расходились братья по оружию.

Дюгесклен вел войско в Испанию по повелению Карла для поддержания притязаний Генриха Транстамара на кастильскую корону, которую Петр Жестокий опозорил своими преступлениями. Вскоре, благодаря помощи этих неустрашимых, но не приученных к дисциплине воинов, Генрих был коронован в Бургосе, а Петр Жестокий вынужденный обратиться в бегство, стал умолять о помощи принца валисского Эдуарда. Эдуард, недовольный тем, что Кастилия досталась союзнику Франции, решился возвести на престол убийцу Бланки Бурбонской. Все английские подданные, товарищи Дюгесклена, явились к нему проститься и говорили: «Любезный sire, мы обязаны уехать, ибо государь наш призывает; если бы не это, ничто не могло бы разлучить нас, но клянемся св. Георгием, мы будем всегда друзьями, даже сражаясь».

Английский рыцарь Гю де Карвале (Hue de Carvalai), брат по оружию Дюгесклену, обнял его и сказал: «Милый sire, мы жили вместе дружно, как прилично благородным людям; я всегда свободно распоряжался вашим добром и брал из общей кассы, в которую мы складывали нашу военную добычу и дары государей, сколько хотели. Никогда мы не думали о разделе, но так как я полагаю, что я вам много должен, то сочтемся теперь».

На это Бертран отвечал: «Это только речи, и никогда не думаю об этом расчете, и не знаю, вы ли мне должны, или я вам должен; будем квиты и останемся добрыми друзьями, потому что настает грустная и прискорбная разлука. Во всяком случае вы поступаете благоразумно, исполняя волю вашего государя; так должен поступать всякий честный человек. Честность породила нашу любовь, и да останется она честной, ибо лучше быть доблестными врагами, чем бесчестными друзьями».[64]

Права и преимущества старого рыцарства. Разжалование, наказания. Погребение рыцарей

Права и преимущества старого рыцарства. Право покрывать ратных коней длинной тафтяной или из другой легкой материи попоной составляло одно из преимуществ рыцарского звания; попона доходила до копыт и украшалась гербами. Рыцари пользовались исключительным правом употреблять свои собственные печати, на которых они были изображены верхом, с поднятым мечом. Вместе с рыцарями погребали их золоченые шпоры. Когда им жаловали титулы monsieur, monseigneur и messire, то жен их величали madame; жены же оруженосцев величались mademoiselle.