Курс практической психопатии - Яна Гецеу

— А что? — все так же сладко улыбаясь спрашивает Арто. Они все сидят передо мной на корточках, а я возвышаюсь над ними, и наверное именно поэтому понимаю отлично, какую муть они тут несут!

— Так вы все тупые сучки чтоль, не понимаете? — радостно спрашиваю я.

— Ага, — блаженно кивает Арто. — А ты как догадался? Сильно видно?

— Ужасно сильно! — наклоняюсь я к нему, — просто невъебенно! Понимаешь?

Он кивает, Жахни уходит в приват к девице, они целуются, им все пох.

— Знаешь, — сажусь я рядом. — Чувак, понимаешь, я потому и не стал вообще учиться играть на чем бы то ни было, а особенно на гитаре, потому что все играют!

— Не все… — качает он головой, и передает мне гашиш.

— Ну хуй с ним, не все, но дело в том… — я глубоко затягиваюсь, и стараюсь удержать дым подольше, но боюсь утерять очень важную мысль — я вдруг сам понял, почему не играю. — В том дело, чувак, что тогда все начнут лезть — а давай группу намутим! И все возомнят себя ТорКами и Жаннами Моуле! — я передал ему дым, Жахни из-за плеча заорала протест, что мы между собой курим, им не даем, я отмахнулся — мол, трахайтесь там, не мешайте серьезным парням разговаривать.

— Ну да, ну да, — бормочет Арто, затягиваясь, Жахни свирепо лезет отбирать у него наркотик.

— Да ты хоть знаешь Жанну Моуле? — начинаю злиться я. Меня бесит все, весь мир! И если он вякнет что-нибудь не то, этот козел, я нахуй…

— О, да! — сладко выдыхает он. — Певица, писатель, русская Милен Фармер и вторая Медведева!

— Да ты охуел! — ору я, — какая, в пизду, Медведева? Они же разные, Жанна мой бог, не надо ни с кем сравнивать!

— Да-да, я согласен! — говорит он так горячо, что я сразу теплею.

— Ты правда ее любишь?

— Очень, — кивает он. — Она милашка!

— Угу, — киваю я, довольный что всё нормально, мою Жанну никто и не думал обижать. Попробовали бы только!

— Ну, милашка — это слишком упрощенно для нее, понимаешь? — размахивая руками говорю я, горячка Ее имени овладевает мной. Не могу быть спокоен, упоминая о Ней. Я хотел говорить и говорить о богине, меня аж трясло, но в то же время тянуло в обратную сторону раздражение — да не надо это никому, и вообще не хочу делиться с ними ей! Это такой глубокий приват для меня, такой интим, что говорить о Жанне с кем-то — будто сексом заниматься! А я их не хочу. Ч-черт, но как же разрывает! Невозможность и желание говорить, и нежелание в тот же самый момент! У меня аж голова разболелась, сердце колотится как бешеное. И я знаю — это не гашиш, это моя потайная любовь к Жанне рвется проявиться, и протестует против выставления на всеобщее обозрение. Она хочет быть, но быть интимно… ох, не знаю, не знаю, как быть. Могу лишь только молча курить, вполуха едва улавливая извне, как смеются Арто, Жахни и её девка. Я устал, я так устал от них, но они нужны мне! Я хочу гашиша, а он есть только здесь. И я не хочу домой — мамы нет ещё, страшно быть одному. Всегда этого боялся. Редко удается сохранять равновесие в одиночестве. И потому надо успокоиться, покурить, может быть отобрать у девок водки, как-то вклиниться в разговор, поржать с ними. Ох, нехорошо мне! Не надо было вообще про Жанну с ними говорить. Как же она, моя девочка, мой алый сумрак, помогала мне остывать, когда Сашка бросила…

— Ребят, водки дайте мне! — вытягиваю руку, и поражаюсь, до чего же она вдруг слаба! Что это со мной? Перекурил? Да вроде нет!

— Эй, ку-ку, проснулся, бля! — ржет кобыла Жахни, мне дико поджимает её уебать.

— Сука ты блядь, чего ржешь? — вскакиваю я, но слабость, слабость косит, и я вынужденно сажусь обратно. — Нормально сказать никак?

— Ветер, че ты, ладно, она же девушка, — влазит Арто, мудак.

— И хули? — зло ору я. Мне всё хуже и хуже.

— Ну, ты же знаешь этих баб! — лукаво подмигивает он мне, отвернувшись от девок. — Просто несовершенные животные для секса! — и улыбается так мило, что я не могу удержаться, мгновенно оттаиваю, и хохочу во все горло.

— Ой, чувак, ну ты тотально прав!

— Чё, бля, опять? — орет Жахни, но она уже не имеет над моим психозом никакой власти, я хохочу и хохочу — кажется, гашиш вставил, и не без помощи Арто.

— Ну ты друг, ваще, — заливаюсь я, хлопая по плечу Арто, он доволен. — Отбери водку у этих животных!

— ЧЕ? — зверски вскинулась девица-с-Жахни в бешенстве: — Ты нас животными назвал?

— Ага, — продолжаю рыдать от смеха я. — А кого тут еще можно так назвать?

— Сука, ебаный шовинист! — орет девица, и лезет расцарапать мне лицо. Ведьма Жахни заодно с этой бешенной сучкой, они обе, пытаются меня избить, но я все хохочу, закрываясь руками, пьяный нечувствителен к боли. Видя, что бить меня бесполезно, они злобно шипят, как разъяренные кошки, срочно хватают свои шмотки и срываются куда-то. Я постепенно прекращаю ржать, и провожаю глазами Жахни, которая неуверенно оглядывается. Вижу, ей не хочется уходить, но подруженьку бросать не хочет тоже, и выбирает ее. Наверняка, надеется уговорить дуру за углом, вернуться к нам. Ну уж хуй, я ни за что ждать ее здесь не буду. Завтра разорется — куда мы исчезли, она нас искала. Знаю эту историю наизусть.

— Артишка, дай плиз водки-то! — говорю я, а он разводит руками.

— Нету! Девицы все дожрали!

— Вот поганые суки! — качаю я головой, и он кивает в ответ.

— Согласен! А ты сильно водки хочешь?

— Да, очень даже не отказался бы! — вздохнул я разочарованно, улавливая, однако в его голосе нечто… мне очень хочется спросить его, а где флейта, почему не взял сегодня, но… стесняюсь.

— Так пошли, затаримся, побухаем вдвоем, а эти сучки пусть валят в пизду! — со злым удовлетворением сказал он, вставая, и я вскочил за ним. Хотел заорать, что он мне друг и брат и все такое, но помутилось в глазах, и я ухватился за него, чтобы не рухнуть об асфальт.

— Ты чего? — испуганно заглянул он мне в лицо, я низко опустил голову, невозможно тяжелую и мутную. Из открытого рта текла вязкая слюна, но не было сил даже сглотнуть. Я тупо ждал около минуты прояснения. Арто молча держал меня, видимо все понимая.

— Накрыло, — прохрипел я, когда смог наконец нормально вдохнуть. Арто лишь кивнул, и не стал больше ничего спрашивать, бросил короткое:

— Бывает! — и мы двинулись в сторону магазина. В сторону приключений! И гори оно огнем! Гори в огненной воде.

— А вермут лучше водки, как думаешь? — спрашивает меня новый друг в магазине, я щурюсь на несносный свет витрины, не в силах сконцентрироваться.

— Думаешь?

— Нет, это ты думаешь! — хохочет Арто и толкает меня в бок. Я обнимаю его за плечи.

— Да как хочешь, я уж точно не против!

Горячие вспышки внутри Вселенной, мы валялись с Арто под небом, и размахивая баттлами вермута, орали:

— И вы на других планетах, тоже идите на хуй!

Чертовски весело нам было…

А на рассвете мы поцеловались. По-настоящему, как с девчонкой. Я не пожелал себе в этом отказывать. Я никому ничего не должен, особенно женщинам — несовершенным животным.

И потому сейчас, замотавшись по уши в одеяло, сидя на постели в темноте зашторенных окон, дрожа с раннего похмелья, я вынужден признать, что между нами возникло любовное притяжение — сладкое, теплое и липкое, как горячий мед…

То самое… что я искал. Отрицая… И уже все равно, что не это не девушка. Жанна меня поймет.

Он не звонил, я не выходил, Жахни пропала, уж точно дожидаясь моего звонка — я теперь должен по идиотским правилам людей извиняться за… да хрен знает за что вообще! Не суть важно, а важно, что узел завязан — и я жду, что будет дальше, и не могу узнать ничего, потому что не общаюсь с ним, и думаю, что сам выдумал все — и нет никакого притяжения… да и с чего бы вдруг, я никогда не интересовался парнями ни в малейшей степени не находя их хоть сколько-нибудь сексуальными, но Арто, он вдруг, так сразу, так странно… Бля, да мне стыдно думать об этом, и в то же время так свободно, как никогда, хоть я не то, чтобы влюблен, нет, не думаю, но все же, все же… Поймал он меня, как крысолов, на дудочку свою, на дивную музыку флейты, за которой я увидел свет райских садов… ч-черт, спасите меня, я влюбился… сил нет, я дрожу — я влюблен!

Жахни, позвони мне ты, и передай привет, и скажи хоть что-нибудь — что я свободен, например, и почему бы нам не потрахаться, как бывало! О, это пиздец, пиздец однозначно!

Мы вошли в его комнатку, маленькую и тесную, только кровать у стены и стол под компом. Я уже плохо соображал от выпитого, но не настолько, чтобы не понимать, зачем я здесь… мне не было страшно, мне скорее просто похуй. Нет, не на него, а на то, что так нельзя и прочее. Я должен уже наконец признать — я хочу его. Он соблазнял меня намеренно, и у него получилось-таки. Чтож, я во всем иду до конца. И если я здесь… если бы я не хотел, я бы не пришел. А я пришел… он прервал дурацкую цепочку размышлений — не место и не время для них — повернувшись ко мне, положил одну лапку мне на плечо, а другую на поясницу, приблизился и поцеловал. Блядь, да разве думал я, что влюблюсь в парня? Да парень ли он… да разве я…. Что еще? Теряюсь в его обьятьях, не в силах не отвечать на его нежный и настойчивый поцелуй… о, боже, чтож я делаю? я гей? Разве… он меня раздевает… я слетаю со всех мыслимых кругов, я распадаюсь… я так хочу его, и мне уютно с ним здесь, или где-то еще. Идиотская мысль — а кто кого будет трахать? Я его, или… о нет, он меня? Как бы не потерять остатки разума, я ведь так этого хотел! Больно, наверное. Но надо идти до конца… до конца… а я достаточно чист? Ужас, я боюсь, а он уже спускается к моим ногам, он целует мой голый живот, он шепчет — иди ко мне — какой ты теплый — я люблю тебя, Ветер…