Просто будь рядом - Нора Робертс

Привет, Бри! Надеюсь, ты меня не забыла. Мелинда не забыла. Я ей устроил встречу старых знакомых. Она выросла в такую красивую женщину. Надеюсь, ты на нее по-прежнему похожа, пусть и с другой прической. Это Айзек, твой старый приятель. Мы с Мелиндой наверстываем упущенное, столько лет прошло! Надеюсь и с тобой повторить. Нас тогда так грубо прервали, мы едва успели друг друга узнать. Будь хорошей девочкой, передай это Еве Даллас — она у нас теперь лейтенант. Я тебя жду. Если через восемь часов после передачи этого сообщения Даллас не вылетит в Даллас — здорово, правда? — ну, что ж, Мелинде будет очень грустно жить с девятью пальцами. И это только начало. У тебя восемь часов, Ева. Пошел второй раунд. Целую, Айзек.

— Телефон запеленговали?

— Звонок был из ее машины. Не дальше мили[5] от ее квартиры.

— Во сколько сестра ей звонила?

— В десять сорок три утра.

— Еще нет двенадцати. Успеваем.

— Нам неизвестно, жива ли она, — начал было Уитни.

— Сэр, он не станет ее убивать. Н-не сразу. Он выбрал ее из совершенно конкретных соображений. Она бросила ему вызов, тогда, в тюрьме. Больше никто из его жертв или их родственников в списках посетителей не значится. К тому же он приложил немало усилий, чтобы все это устроить. Ему нужно было ее похитить, нужно где-то ее держать, а значит, он это спланировал и, чтобы все подготовить, задействовал напарницу. Бессмысленно сразу же ее убивать…

— Я склонен согласиться, но все же вполне вероятно, что она — живая или мертвая — нужна ему лишь для того, чтобы заманить тебя. Ему нужна ты, в Далласе, на чужой территории и без управления у тебя за спиной. И я согласен: он приложил немало усилий, задействовал напарницу, и он подманивает тебя.

Уитни внезапно замолчал, слегка наклонился к Еве и произнес:

— Лейтенант, вы понимаете, что я не могу отдать вам приказа совать туда нос?

— Сэр, вне зависимости от того, ищет он со мной встречи или нет, пока этого не произойдет, он не остановится.

«Так и знала, — думала Ева. — Так и знала, что все случится не здесь, не на моей территории».

Но Даллас… То, что Макквин выберет Даллас и одну из девочек, ей в голову не приходило.

«А должно было прийти».

— Он хочет бросить мне вызов, — сказала она вслух. — Он будет пытать Мелинду Джонс и/или других жертв, пока я не отвечу. Он не торгуется. Он не остановится, пока я не явлюсь туда, куда он скажет.

«Выбора нет, — подумала она. — Он не оставил мне выбора. Один — ноль в его пользу».

— Сэр, я предпочла бы сделать это с вашего разрешения и с поддержкой нашего и местного Управления полиции. Но я готова отправиться и сама по себе. Мне положен отпуск, и я собираюсь его взять.

— Я уже переговорил с начальником детектива Джонс. Он готов принять вашу помощь и подключить вас к расследованию в качестве консультанта. Тем не менее… — Уитни задумчиво похлопал себя по коленям. — Даллас, все мы в курсе вашего прошлого, того, что вас связывает с этим городом. Полагаем, и Макквин тоже.

Ева почувствовала, как желудок у нее свернулся тугим ледяным комком.

— Следует предполагать, что основные факты моей биографии ему уже известны. Что меня нашли в Далласе и в каком состоянии. Это для него только дополнительный стимул выманить меня туда. Вы же его знаете, — добавила она, обращаясь к Мире. — Знаете, что так все и выйдет.

— Майор Уитни, если вы не против, я хотела бы остаться с Евой наедине, на пару минут.

Уитни нахмурился, но кивнул и поднялся с кресла.

— Да, конечно.

— Это пустая трата времени, — сказала Ева, как только дверь за ним захлопнулась. — И так всем понятно, что я должна туда лететь, так что незачем все до посинения обсуждать.

— Я не дам тебе покинуть Нью-Йорк, если ты не поговоришь со мной.

— Вы не можете.

Ласковый взгляд голубых глаз доктора Миры сделался тверже стали.

— Не будь так уверена.

— Вы позволите ему пытать, расчленить, убить невинную женщину ради того, чтобы я не испытала какую-нибудь там эмоциональную травму? — воскликнула Ева. — Я — коп, и не вам решать, еду я или нет.

— Это как раз мне и решать, — вспыхнула Мира. — Ты даже глазом не моргнула. Не раздумывала. Так что изволь подумать здесь, вместе со мной, — Ева не помнила, когда последний раз видела ее в таком гневе. — Или ты предпочтешь сломя голову рвануться туда и потом обнаружить, что в тот самый момент, когда от тебя действительно будет зависеть жизнь невиновных людей — и твоя собственная, — ты не сможешь с собой совладать? Даллас — то место, где тебя избивали и насиловали.

— Чикаго тоже. Оттуда я тоже кое-что помню, и еще пару других мест. Хотите, список составлю, чтоб вы распоряжались, куда мне можно, а куда нельзя?

— В Чикаго ты своего отца не убила. Постоять за себя ты смогла именно в Далласе. И по улицам шаталась, залитая кровью, со сломанной рукой и в шоке, ты именно там. И тебе было всего восемь.

— Помню. Меня это касалось впрямую.

— И ты годами подавляла эти воспоминания, пыталась, как могла, защититься от этого много лет продолжавшегося насилия. Тебя мучили кошмары.

— Теперь уже не мучают. Я справилась. Они прекратились. Почти совсем.

— А ты хоть на секунду задумалась, к чему может привести возвращение туда в таких вот обстоятельствах? Именно туда, в погоне за человеком, физически, сексуально, эмоционально насилующим детей, в точности как твой отец — тебя? Ты задумывалась, как это может повлиять на твою способность здраво мыслить и исполнять свою работу?

— Думаете, я сама хочу туда возвращаться? — Ева вспылила, словно из груди ее вырвался маленький фонтан гнева. — Я туда однажды уже возвращалась — на те улицы, даже на ту самую аллею, где меня нашли. Я через все это прошла и пообещала себе, что больше туда не вернусь. Он мертв, и тут тоже, — Ева указала себе на висок. — И я не знаю, не вернется ли он, если я вернусь туда. Бог свидетель, я не хочу снова его видеть, чтобы он опять был у меня в голове. И что я, по-вашему, должна сделать? Дать ей умереть просто потому, что я боюсь его, боюсь всего этого?

— Нет, — теперь голос Миры был спокоен. — По-моему, ты должна лететь туда, сделать свою работу, найти его и остановить.

— Так вы что, просто хотели, чтобы я сначала все это вам вывалила?

— Именно. Ева, я за тебя волнуюсь. Ты значишь для меня гораздо больше, чем любой из моих пациентов. Я волнуюсь за тебя как за собственного ребенка — и полностью отдаю себе отчет в том, что временами это чувство может делать и делает наше общение затруднительным.

Она вздохнула, печально и горько одновременно.