Наказание - Александр Горохов

— Но… Но это же не водка! Это вода!

— Правда? — удивился Аркадий.

— Ну да!

— Правильно, я что-то напутал, — согласился Аркадий. — Сегодня вода. Но с завтрашнего дня в бутылке будет то, что надо. А то и еще что-нибудь похуже.

— Куда уж хуже! — нервно улыбнулась она.

— Ну, что ты, дорогая! — укоризненно покачал головой Аркадий. — Представь только на миг, что я незаметно и ежедневно начну приучать тебя к наркотикам, а? Сперва курнешь сигаретку, и табак покажется залежалым, прокисшим. Чай будет кислятинкой отдавать, поскольку там опий может оказаться. И так неторопливо, шаг за шагом, ты сядешь на иглу, а это уж — всему конец. Для любого человека.

— Зачем все это? — тихо спросила она.

— А затем, что сама решай, что предпочтительнее для тебя, либо возвращайся домой…

— Я не вернусь ни за что! Вы не знаете эту лицемерку и ханжу! Она преподавала на кафедре марксизма-ленинизма, была лютой, правоверной марксисткой, и с легкостью переметнулась в другой лагерь, а теперь бормочет совершенно иные вещи! Со своим новым мужем — он историк — они собираются писать какую-то книгу о сексуальной жизни то ли Сталина, то ли Брежнева. Я ее ненавижу!

— О матери так не говорят, какая бы она ни была, — неторопливо возразил Аркадий. — Но твою позицию я понимаю. Ну что ж, мы люди демократичные и потому тебе предлагается выбор: либо ты остаешься здесь и мы с тобой потихоньку спиваемся, либо возвращаешься наверх, к Борису, и терпишь за свою нелюбимую мамочку все, что этот истерик придумает. Каков твой выбор?

— Наверх, — погасшим голосом сказала Инна. — Если я с вами и не сопьюсь, вы все равно придумаете, как меня искалечить.

— Вот и хорошо. Теперь продолжим и закончим нашу трапезу, а потом я прилягу соснуть. К вечеру придет Борис, и мы попробуем обговорить систему нашей будущей жизни.

Свой план надень он выполнил неукоснительно. После обеда лег спать и встал с кровати только с появлением Бориса.

Борис явился не один. Вместе с ним в квартиру вошел Витек, за минувшее время изрядно растерявший свою чемпионскую чванливость и спесивость. Он уже не ощущал себя властителем мира. Пришибленный, понурый и очень предупредительный, он поздоровался и спросил, есть ли у Аркадия видеомагнитофон.

— Пока еще жена не отобрала, — сказал Аркадий.

— Хорошо. Кое-что я вам покажу. И надо решать, что делать с этим гадом.

— Мы давно решили, — заметил Аркадий.

— И что?

— Мы будем его судить.

Борис удержался от каких бы то ни было замечаний, хотя подобная постановка вопроса была для него внове. Но он верил в изощренный, иезуитский ум своего друга и знал, что ничего плохого и бесполезного для пользы дела он не предложит.

— Судить? — не понял Витек. — В каком смысле?

— Да в самом прямом. Соберем состав суда: прокурор, адвокат, судья и… палач.

— Палач — это я! — разом воспрял Витек. — Если б вы знали, мужики, что со мной творится! Три дня хожу, словно глубокий нокаут получил! Вам же не понять, у меня вся жизнь рухнула! Да что там говорить, сами увидите на экране, в каком виде работает моя бывшая невеста! А мне и в одиночку смотреть на эту гадость противно. Но совсем хреново, что хочется и другим показать мой позор, словно скребет что-то по сердцу, и от этой боли мне приятно: пусть все увидят, как твою девушку три мужика во все дырки уделывают! Давай, включай аппарат.

— У меня тоже есть кое-какая кассета. Того же автора.

— Кассета Ломакина? — удивился Борис. — Где ты ее взял?

— Да так. По случаю. Я сегодня с ним беседовал.

— Черт тебя дери, что же молчишь?

— Не молчу, — он повернулся к дверям, где стояла Инна, ожидая приказаний. — Я думаю, господа, что лишних зрителей мы удалим с демонстрации этих фильмов.

— Да пусть смотрит! — гаркнул Борис. — Не строй ты из нее ангела! Тоже мне, непорочная мадонна! Пусть смотрит и молчит!

Но тут заколебался Витек. Посмотрел на Инну, даже покраснел и сказал неуверено:

— Мужики… Этот фильм все-таки очень и очень. И моя невеста там…

— Так ведь она уж не невеста, так или нет?

— Так, так! — испугался было Витек и вытащил из кармана кассету.

— Главное, я ее случайно увидел! Все пьют, а мне сказали: свой кайф ловить будешь! Вот я его и поймал.

— А как ты узнал, что это работа Ломакина?

— Да очень просто! Взял Диану за горло и она все рассказала!

— Диана — твоя невеста, надо понимать? — спросил Борис.

— Бывшая невеста! — истерично крикнул чемпион.

— А она не сказала, где ее снимали, где это логово Ломакина? — спросил Аркадий рассеянно.

— Да нет. Не помнит! Ничего не помнит! Это же год назад было, я с ней еще и не был знаком, — как от зубной боли скривился Витек. — Будто бы везли ее куда-то на машине, на дачу, а оказались в сарае, ей на норковую шубу деньги были нужны. Ах, черт, за деньги к тому же, ты понимаешь?

Борис не удержался от смеха.

— Тебе было бы легче, если б она занималась этими упражнениями из спортивного интереса?

— Во-первых, ты не гогочи, если не хочешь, чтоб я тебе ребра переломал, — насупился Витек. — А во-вторых, может быть, было бы лучше. Вы же все тут дураки! Вы же не понимаете, что я ей три дня оправдание ищу, она у меня занозой в сердце сидит, сам замечаю, что только и думаю, как бы ее невиноватой изобразить! Ну, все! Ставь кассету.

Кассету поставили. Без титров, без надписей, сразу пошла музыка и изображение. Дальний план: по зеленому лугу идет стройная, высокая, ослепительно красивая девушка в белом, почти прозрачном платье.

— Диана? — индифферентно спросил Борис.

— Она, она, кто же еще! — простонал Витек.

Идиллические кадры на лугу оборвались разом.

Девушка подошла к небольшому дому (сборная стандартная дача), а на пороге ее ждали три голых молодца. Совсем голых. Негр, подлинный негр, затем белый, атлетического сложения парень, а третьему при помощи грима придали азиатские черты лица. Грим был нарочито грубым, маскарадным — таков уж был утонченный сюжет…

Впрочем, изобретательность на этом и кончилась, вся четверка вошла в помещение. Девушка легко сбросила платье и повисла на шее негра.

— Главное — негр! — снова послышался стон Витька.

— А это имеет значение?

— Да нет, черт меня дери! Я на татами с негром работаю, и вовсе не думаю, кто он, друг или соперник, все путем, как говорится. Во, смотрите, началось.

На экране действительно появилось нечто невообразимое. Секс получался не столько пасторально-лирический (под «Лунную сонату»), сколько акробатический. Невеста чемпиона перелетала по воздуху от одного партнера к другому, хватала в рот все, что ей попадалось, точнее, что ей подсовывали, лежала на спине, стояла на четвереньках, сидела верхом на своих кавалерах, а с лица ее не сходила веселая и счастливая улыбка, словно эта дикость действительно доставляла ей высокое чувственное наслаждение.

— М-да, — заметил Аркадий. — Это не любовь, и даже не секс, это рубка в конном строю.

Витек только зубами заскрежетал.

Дальше пошло еще хлеще: разноцветные кавалеры занялись своей партнершей уже не по очереди, а все разом, проявляя при этом редкостную групповую фантазию. Борис даже захихикал, но осекся и сказал:

— Крыса, пошла бы ты все-таки на кухню.

— Мешаю наслаждаться? — насмешливо спросила она.

Ответа Борис не нашел.

Без всякого перехода и передышки герои видеофильма оказались в ванной. Ванна была обычной, стандартного размера, и как вся четверка в ней умещалась, уму было непостижимо.

Затем все трое кавалеров изрядно приувяли и обессилели, а ненасытная девица требовала продолжения, тогда в дело пошли длинные огурцы и сосиски, а затем и колбаса.

Все было сработано с предельной грубостью, через две минуты ошеломления зрелище начало приедаться. И строго говоря, не так уж много фантазии обнаружили авторы, режиссеры и актеры фильма. Но суть своей задачи они знали, понимали, что требует рынок.

Финал был построен опять же на пасторальный манер. Изможденные голые молодчики лежали на травке пластом, а девушка в белых одеждах уходила вдаль, на закат красного солнца, и словно растворялась в небесах. В пленке было не больше двенадцати минут изображения.

Экран погас, и Аркадий, вытащив из аппарата кассету, повернулся к Витьку, удивленно спросил:

— Ну, и что ты так раскудахтался?

— Как что?! Ты проспал, что ли, весь сеанс?! Это же она, моя Диана! Я же ее за саму невинность держал!

— Может быть, так оно и есть на самом деле. Здесь она, во всяком случае, накачана наркотиками.

— Чего?

— Наркотиками накачана, — повторил Аркадий. — По самые уши. Глаза дурные, зрачков почти нет. И двигается судорожно. Ты покажи пленку наркологу, я все-таки не специалист. А он тебе с первой минуты все скажет. Сама ведь она говорит, что ничего не помнит, так?