Весенний этюд в кошачьих тонах - Павел Кувшинов

— А вот это не выход! — к месту вставил Роб.

— Да знаю! Это я образно!

— Даже образно не думай! Женская психика — штука тонкая. Я уже имел возможность в этом убедиться, — тут он сделал «квадратные» глаза и надрывно вздохнул. — Лучше скажи, ты уже что-то для себя решила?

Бедная Гелечка опять погрустнела и «зависла».

— Алё! — Роб пощёлкал пальцами перед её лицом.

Она очнулась и попыталась что-то сформулировать, но понесла откровенную ахинею.

Роб тактично прервал Геллу и по полочкам разложил ей её ближайшие перспективы с ребёнком и без, а если с ребёнком, то с её родителями и без. Но в ходе разговора выяснилось, что её строгий отец, возможно, вообще ей этого не простит. И получалось, что избавляться, увы — единственный выход, хотя это очень грустно, больно и жалко до слёз. Даже несмотря на то, что она очень-очень боится, что после этого она не сможет в будущем стать матерью. Девушка упорно твердила, что ребенка она, может, и оставила бы, но «не от этого козла» — она вряд ли забудет, кто его отец.

Вывод напрашивался сам собой — родившись, ребёнок вряд ли будет счастливым!..

В воздухе повисла напряжённая пауза. Робка всё-таки попытался привести ещё пару доводов против аборта, но безрезультатно. Поняв, одной жизни уже не помочь, он принялся спасать другую.

Вечером пришедшая с работы робина мама застала в гостях у Робика не Алевтину, а совсем другую девушку, и припомнила, что видела её лишь однажды — на Дне рождения сына между двумя годами его учёбы в художке. Встретив маму в дверях традиционным поцелуем, он с необычайно серьёзным выражением лица увлёк её для разговора на кухню и объяснил, что его гостья беременна, что родители не в курсе, и ей нужна помощь. Помочь ей теперь могут только господь бог и робина мама. Всё он него зависящее Робка уже сделал. Следовательно, теперь нужны: а — очень хороший врач, б — деньги, в — полная тайность и анонимность операции, г — правдоподобная версия для родителей, если срок уже большой и придётся ложиться в стационар. Выслушав все доводы сына, она попыталась было привести свои, но это были лишь те версии, что уже ранее продвигал Гельке Роб. Так что матери пришлось согласиться. Она только спросила, не Робкин ли это ребёнок. Бедный Роб чуть дара речи не лишился.

Мама извинилась и уже в тот же вечер начала действовать, так как медлить в таких случаях никогда не стоит. За несколько лет работы в Москве она обросла достаточным количеством связей, и уже на завтра Гелле было назначено с утра в одной из престижных частных столичных клиник. К счастью, Гелечка оказалась умной девочкой и оценила критичность своего положения достаточно рано. Хотя Робу всё равно пришлось довольно долго её успокаивать, когда всё было позади. Тем не менее, всё сложилось как нельзя лучше. И версию для родителей придумывать даже не пришлось. И самое главное, что когда спустя время девушка пришла на обследование, ей сказали, что она сможет в будущем иметь детей. Сколько ушло денег на всё, осталось тайной не только для Геллы, но и для Роба. Теперь они уже вдвоём убедились в могуществе этой доброй феи — робиной мамы.

Замотавшись с гелькиной ситуацией, Робка совсем забыл про свой День рождения. Но те, кому он был дорог и небезразличен, о нём помнили. Уже с обеда телефон «по швам трещал» от присланных CMC. Мама с Геллой приготовили ему праздничный ужин и испекли торт. Часов в семь примчался запыханный Васька и принёс Робу в подарок будильник с циферблатом в форме палитры и с кисточкой и карандашом вместо стрелок, выполненный под старинную бронзу. Где такое можно было нарыть, Роб просто не мог себе представить. Васька лишь хитро улыбался и секрета так и не выдал. А уже самой последней, словно выдержав паузу, пришла тётя Валя и принесла по просьбе Алечки большую красивую открытку, подписанную ещё до отъезда, и маленькую фарфоровую статуэтку белой кошечки с голубыми глазами. В общем, вечер получился очень добрым и милым, лишь немного грустным без Али.

А лето шло, и Роб всё также страдал от неизвестности — как там Алечка, что с ней? Тётя Валя молчала, как партизан, лишь изредка, сжалившись над «страданиями юного Роберта», выдавала ему, что жива, здорова, сердце не беспокоит, про него регулярно спрашивает. Роб понимал, что Аля в свою очередь получает подобную информацию, что Роб, соответственно, жив, переживает, забегает регулярно, про неё пытает, а тётка молчит, как обещала.

С фрилансом тем летом у Роба случился полный облом, поэтому сидеть тихо-мирно дома и ваять компьютерную графику или иллюстрировать сказки не вышло. Пришлось довольствоваться тем, что бог посылал ему через молодёжную биржу труда. А это были, в основном, костюмированные зазывалы — париться целыми днями под палящим солнцем в «шубе» из поролона и синтепона. Кем он только не побывал этим летом — лимоном, бананом, коробкой сока, виноградом, гамбургером, мобильником, компьютером и прочее, и прочее, и прочее. Немного карманных денег он, конечно, заработал, но не более того.

Говорили, что вечерами Робку теперь можно было часто видеть в городе с долговязой спутницей модельной внешности, которая ему не то эскорт, не то телохранитель. Конечно же, речь шла о «ведьмочке» Гелле. Друзья втихую «выпадали» с этих слухов. Кто их распускал, было непонятно, но доля истины в них всё же была. Гелла считала себя обязанной Робу, поэтому ей даже приятно было ассоциировать себя с его эскортом. Точнее, она скорее считала себя робкиной «ручной пантерой», о чём она прямо Робке и заявляла. У версии про Геллу-бодигарда тоже была подоплёка — как выяснилось, у неё был желтый пояс. Это конечно, не робкин красный, но тоже не новичок. А ещё он рассказал Гельке про свою подмосковную кличку и после этого в их имидже чётко начала прослеживаться кошачья линия. В какой-то момент Робка даже стал склоняться к мысли, что его виртуальная подружка — дикая кошечка, это и есть Гелька. Ну и что, что на аватаре глаза голубые, может, ей просто так хочется. Пару раз он задавал Гелле вопросы в лоб, желая припереть к стенке и вывести на чистую воду, но она или действительно не понимала, о чём речь, или очень ловко уходила от ответов. Всё закончилось само собой после того как Китти вышла в онлайн, когда «пантера» была в гостях у Роба.

Но всё-таки, они всегда были и до сих пор оставались только друзьями, без претензий на душу и тело. Хотя, возможно, и «перегрызли бы глотку врагу» друг за друга. Гелька четко знала, что Робико-сан ждёт свою Алечку и когда та приедет, он со всех ног бросится к ней и будет только с ней. Её такие непритязательно-дружеские отношения вполне устраивали. После случая с пресловутым мажором и абортом ей вообще было не до чувств и уж, тем более, не до секса. И если б не Робико-сан, она могла вообще возненавидеть весь род мужской, и многим из этого племени в силу её характера явно не поздоровилось бы. За то, что этого не случилось, «пантера» тоже была благодарна своему «хозяину».

Что касаемо мажора, его звали Генкой, он был сынком одного из высокопоставленных московских чиновников, и оказался почти на голову ниже Геллы, рыжим и почти невзрачным, если б не антураж и дорогие аксессуары. Гелька показала Робу «этого козла» в одном из клубов ещё в начале августа. Что «пантера» могла найти в «козле», недоумевал не только Роб, но уже и сама Гелла. Кстати, в том клубе Робка с Гелькой первый раз реально засветились на танцполе, их в тот вечер не заметил разве что слепой — с танцевальной пластикой и стилем всё в порядке было у обоих.

«Кошачьей парочке» было весело и прикольно вместе. Мама, знавшая всю историю их дружбы, тоже воспринимала Геллу вполне адекватно. Но её материнская душа всё-таки больше лежала к Алечке.

Лето уже близилось к концу. Скоро должна была приехать Алевтина. Робка постепенно начал отдаляться от Геллы. По ночам он уезжал с букетом традиционно белых роз на последнем поезде метро на Лужники и встречал там приходящие с Волгодонска коммерческие автобусы, которые все также приезжали от закрытия до открытия метро, и, встретив последний автобус, он первым поездом возвращался обратно домой. Так продолжалось уже больше недели. Днём он немного спал. О разовой работе зазывалой речи уже не шло. После блестящего, вдохновлённого его музой пленэра его летняя серия домашних работ выглядела как-то скудно, если не сказать блекловато. Да и сам «маэстро Робертино» после такой ночной жизни выглядел, мягко говоря, неважно. Пантера Гелька, с которой они привыкли резать друг другу правду-матку без обид, сравнила его с худым драным чёрным кошаком из подвала, жившим рядом с её домом, и сказала, что ей уже жалко Робико-сана. Это сработало. Роб быстро привёл себя в порядок и твёрдо решил прекратить «страдания юного Роберта». И как только он прекратил раскисать, на него со всех сторон посыпались заказы по фрилансу. Причём, старые клиенты, вернувшиеся из летних отпусков, сами находили его, и не через сайты, а напрямую, что сулило ещё большую выгоду. Робка «категорически» воспрял духом. Он снова был нужен! Про него помнили! Обидно было только, что летом, когда времени было валом и хотелось работой заглушить тоску по Алечке, заказов не было, а сейчас опять предстояло совмещать работу с учёбой, да ещё и оставлять львиную долю свободного времени на общение с любимой. Но так было всегда, и снова пришлось мириться. Его карточный счёт снова начал пополняться и он даже заранее придумал, что он подарит милой мамочке на День рождения в начале сентября.