Курьер - Николай Степанов

Наши лучники открыли ответный огонь, когда пехота противника кинулась в атаку. Жаль, эффективность стрельбы оставляла желать лучшего. За два залпа урон луринийцев составил не более пяти человек. А вот их копья, брошенные с расстояния в десять шагов, заметно проредили наш центр.

И все же прорваться с ходу врагу не удалось. Капралы оперативно провели замену выбывших бойцов, сохранив строй вплоть до контакта с атакующими. Поднырнув под передний край копий, те наткнулись на копья второго ряда бойцов. Да и наши лучники стали чаще попадать в замедлившихся бойцов. Снова зазвучал горн, и волна схлынула назад.

– А почему не стреляют? – неожиданно спросил Алерх.

– Стрелы экономят, – рядом появился Ловкач, – если они еще остались.

Во время угрозы прорыва он, как и весь остальной командный состав, устремился в самую опасную зону нашей обороны. Вернулся взводный с оружием бойца второго ряда.

– Наших много полегло? – спросил я.

– Хотелось бы поменьше, – не стал уточнять командир. – Даже мне довелось повоевать. Алерх, ступай в центр, сержант определит тебе новое место.

– Слушаюсь! – Картежник немедленно выполнил приказ, а за моей спиной встал Лехан.

– Сейчас опять пойдут?

– А ты сомневаешься? Ого, да у них и тяжелая пехота имеется!

Я взглянул на надвигающегося противника:

– Подумаешь, их всего десять!

– Если эти десять проломят строй, нам хана.

Закованные в броню воины клином приближались к линии обороны. Большие прямоугольные щиты создавали впечатление сплошной стены с зубцами из закрытых шлемов. Единственным уязвимым местом являлись прорези для глаз, но попробуй туда попади. Клин неумолимо надвигался на центр нашего отряда, за ним буквально по пятам следовала легкая пехота.

– Сарин, Лехан, – к правому флангу прибежал сержант Прохан, – вы оба в центр, как только железные ребятки пронзят оборону. Твоему топору предстоит настоящая работенка.

– Мы их что, специально пропустим? – спросил я уже у Ловкача.

– Похоже на то, – неуверенно ответил приятель. – Таких лучше с флангов бить.

Когда до противника оставалось чуть меньше десяти саженей, что-то сверкнуло. Мой щит вдруг с такой силой дернулся назад, что смял весь наш ряд. Я еще и затылком приложился при падении, да так, что в глазах вспыхнули тысячи звездочек. Хорошо хоть сознание не потерял.

«Камнями вздумали бросаться?!» – другого объяснения у меня не нашлось, тем более что прямо под рукой оказался один из многочисленных булыжников. Вряд ли бы мне удалось его вывернуть из земли в обычном своем состоянии, но тут накатила такая ярость…

– Получайте, гады!

Снаряд угодил точно в голову клина. Закованные бойцы как раз выполнили разворот и направлялись атаковать правый фланг нашей обороны. Камнем опрокинуло сразу троих. Вторым я уложил еще парочку, после чего из стана врага опять прозвучал сигнал, и противник начал отход.

– Сарин, хватит! – остановил меня Ловкач. – Жилы порвешь.

А ведь действительно. Пелена ярости от его слов постепенно развеялась, мозги прояснились. Стало понятно, что булыжник, который никак не поддавался, был на самом деле торчавшим из земли куском скалы.

– В строй! – Команда Прохана заставила занять свое место и ухватить крепче копье.

Щит казался непривычно горячим, а меня начало трясти мелкой дрожью. Если сейчас начнется очередная атака…

Однако враг почему-то наступать больше не решился. Наоборот, противник развернулся и быстро двинулся к линии фронта. Вскоре даже топота копыт не стало слышно.

– Что-то здесь не так, – задумчиво произнес офицер, подойдя к взводу Лехана. – Сарин, это в тебя молнией угодило?

– Молнией? – прошептал я, но почти сразу опомнился. – Да, в щит что-то попало, господин лейтенант.

– Покажи.

Ничего необычного на нем Шурон не обнаружил.

– Тебе повезло, что здесь столько металла. И все равно странно – имея мага, они отступили.

– Может, неопытный был? – высказал предположение Прохан.

– На войну неопытных не берут, – вяло возразил командир полка. – Ладно, приказ, слава богам, выполнен. Посчитать убитых и раненых.

Наш взвод недосчитался четверых бойцов из третьего отделения. У других потери были куда больше. Тем не менее солдат Лехана не стали привлекать к похоронным работам. Лейтенант опасался, что враг может возобновить атаку.

Алерх и Ромус вернулись невредимыми, при этом новичок выглядел несколько необычно. Нет, не испуганным, скорее, на лице парня большими буквами было написано: знаю нечто важное.

– Командир! – Он улучил момент, когда рядом никого не оказалось.

– Да.

– Мне кажется, я нашел вашего тихушника.

– Все-таки подслушивал?

– Думал, вы про меня говорите. – Ромус ничуть не смутился.

– Это не повод, но сейчас не об этом. Кто? Только пальцем не показывай. Опиши словами.

– Лучник. С меня ростом, блондин. На вид старше нашего взводного, статью крупнее тебя будет.

Я сразу понял, о ком речь. Мужик был больше похож на добродушного крестьянина, чем на уголовника.

– С чего ты решил?

Ромус рассказал, что заметил явную радость на лице мужика, когда трех бойцов правого фланга швырнуло на землю. Не ускользнула от новичка и сменившая ее досада, стоило нам подняться.

– Сперва подумал, мне показалось. Тут враг прет напролом, а он улыбается потерям. Потом я глаз с него не спускал. Видел, как пару раз боец лук направлял не в противника, но выстрелить не рискнул.

– Наверное, ждал более подходящего момента, – задумчиво произнес я. – Спасибо. Оставайся здесь, пойду взводного отыщу.

Откат после метания камней еще не отступил. При ходьбе продолжал ощущать слабую дрожь в коленях. Кольчуга и шлем казались непомерно тяжелыми.

«С этим нужно что-то делать. Бросил всего два камушка, а чувствую себя тряпкой».

– Сарин! – Крик Ромуса заставил резко развернуться.

Передо мной стоял тот самый «крестьянин». На какое-то мгновение в его взгляде промелькнула злоба, но мужик быстро погасил недобрый огонек, только не успел убрать ладонь с рукояти кинжала.

– Рад лично пожать руку парню, спасшему нас от поражения, – улыбнулся он.

– Так вот чей взгляд жег мне спину. – Я коснулся пальцами дополнительной застежки топора на бедре. Теперь оружие крепилось лишь к поясу.

Левое веко собеседника дернулось, но тихушник быстро справился с собой:

– Стрелок во время боя должен быть очень внимательным.

– К врагам, – уточнил я, – чтобы вовремя найти уязвимое место и поразить его. Значит, это тебя Череп после себя оставил?

– А кто такой Череп? – изобразил удивление мужчина.

– Ты прав, теперь уже никто. Кстати, уважаемый, на передовой, куда мы не сегодня так завтра прибудем, дознавателей наверняка пруд пруди. И я точно знаю, о чем тебя спросят в первую очередь.

А ведь наука Ловкача действительно приносит свои плоды. Теперь у мужика не только веко задергалось, но и уголок рта пришел в движение. И опять с левой стороны.

Протянутая было для рукопожатия ладонь снова легла на рукоять кинжала. Похоже, тихушник сейчас кинется.

– Пусть спрашивают. Я безвинен, как младенец. – Ему снова удалось взять себя в руки.

– Поживем – увидим, – дал понять, что разговор окончен.

Боковым зрением отметил резкое изменение его взгляда. Последние сомнения развеялись. Завершив разворот, резко упал на одно колено, одновременно подтолкнув топор рукой, и услышал вскрик за спиной.

«Крестьянин» стоял с ошалелыми глазами. В ногу воткнулся наконечник древка моего строптивого оружия, а рука, сжимавшая кинжал, была пробита стрелой – Ромус не оставил без внимания наш разговор.

– Я должен выполнить клятву, – выдавил из себя тихушник.

– Ничем помочь не могу.

Глава 8

Легенда о златокрылом

Приграничная зона. Юг королевства Заргин

Убитыми и ранеными в скоротечной схватке мы потеряли полсотни бойцов, включая казненного тихушника. Со стороны противника жертв было вдвое меньше. Как сказал сержант Прохан, слишком хороший расклад для боевого крещения новобранцев.

Может быть. Правда, не думаю, что это хоть как-то утешит родственников погибших. А ведь могли и меня… Голова до сих пор будто чужая.

Дождавшись подхода остальных бойцов, полк двинулся дальше. Только сейчас появилась возможность немного осмотреться. Пожалуй, зря враг выбрал именно этот участок фронта для прорыва.

Высокие склоны оврага мрачными стенами нависали по обеим сторонам дороги. Складывалось впечатление, будто мы шли по дну глубокой трещины, которая того и гляди сомкнет свои края. Внизу не ощущалось ни малейшего дуновения ветра, и воздух, наполненный запахом плесени и человеческого пота, неприятно щекотал ноздри. Бряцание металла, топот сотен ног и окрики командиров повышали градус напряженности, буквально витавшей над нами. Хотелось поскорее выбраться, хотя сил почти не оставалось.