Рокировка в длинную сторону - Андрей Земляной

Он улыбнулся виноватой улыбкой взрослого, много пожившего и повидавшего мужчины, и Сталину, которого никто и никогда не мог обвинить в мягкотелости, вдруг стало остро, до боли в сердце жаль этого странного человека. Повинуясь этому внезапно возникшему чувству, он подошел к Белову и неожиданно для себя погладил его по белобрысой голове.

— Не надо держать его в заточении, товарищ Саша, — произнес он почти ласково. — Не надо. Отпускай его на волю — пусть живет сам… — Тут он улыбнулся. — Только попроси его предупреждать. Хотя бы товарища Власика, а?

Александр усмехнулся, молча кивнул и, дождавшись разрешительного знака Сталина, вышел из кабинета. За дверями тут же раздались возбужденные детские голоса. Иосиф Виссарионович усмехнулся: встречают своего героя. Судя по радостным возгласам, встреча носит бурный характер. Он прислушался: сквозь общий шум прорезался звонкий голосок Светланы. Ой как радуется дочка, очень радуется…

Власик тоже вышел, и голоса поутихли, раздался дробный стук каблуков. Убежали. Сейчас опять кинутся вытворять что-нибудь эдакое… Как же давно он не видел у Светланы таких сияющих глаз, как сегодня, на пляже? Пожалуй, это даже хорошо, если у Белова прорезается мальчишка. Он сам не может уделять детям достаточно времени, а этот «престарелый мальчуган»… Белов и займет своих новых «родственников», и проследит за ними, и даже безопасность обеспечит такую, какая Власику и не снилась… СТОП! О чем это он?! Это ведь мальчишка! Мальчишка! И у него тоже должно быть детство! Хоть немного, хоть чуточку…

В дверь раздался осторожный стук, и звонкий мальчишеский голос твердо произнес: «Разрешите?»

— Да.

В кабинет снова вошел Белов:

— Я по поводу переодевания, товарищ Сталин… — И, предваряя готовую сорваться с губ Иосифа Виссарионовича отповедь, продолжил. — Деньги у меня есть. — По его лицу проскользнула ироничная улыбка. — Примерно на тысячу таких костюмов…

Сталин снова не успел спросить, откуда у Александра такие деньги, как тот кратко описал свои похождения в Калинине. Дослушав до конца, Иосиф Виссарионович крякнул, и глубоко вздохнул. Затем спросил:

— Как собираетесь тратить остальные, товарищ Саша?

— А куда прикажете, — легко ответил Белов. — Могу — в Наркомат финансов, например. Как Остап Бендер собирался. Или в ДОСААФ пожертвовать…

— Куда? — заинтересовался Сталин, услышав незнакомую аббревиатуру.

Белов объяснил.

— А, это так у вас Осавиахим переименовали? А что, неплохая идея… — и тут вдруг Сталин понял, отчего Белов ТАК легко расстается с деньгами. Он посмотрел на Александра в упор. — Но больше так деньги добывать нельзя. Понятно, товарищ Саша?

Он давил Александра взглядом такой силы, что у того закружилась голова. Он силился выдержать этот взгляд, но его «младшая половина» — тринадцатилетний мальчишка был просто в ужасе. Ему очень хотелось заплакать и сжаться в комок, и хотя «старшая половина» — отставной полковник, сопротивлялась яростно и упорно, все равно: Саша чувствовал, что проигрывает. И от этого злился еще больше и сопротивлялся еще отчаяннее. Нет, не то, чтобы он собирался продолжать «экспроприации экспроприаторов», но подчиниться чужой воле! Вот просто так: взять и признать чужую силу сильнее своей! Нет, на это он был не согласен, хотя уже темнело в глазах. В глазах Сталина светилась злая сила матерого хищника — тигра или медведя гризли, но была еще и другая сила — сила Великого Вождя, который ради конечной цели перешагнет через кого угодно. Как в свое время перешагнул через своего старшего сына. У Александра дико кружилась голова, и казалось, что этот твердый, холодный, страшный взгляд, словно обруч, стискивал ему грудь. «Гипноз — неожиданно понял Белов. — Сталин — гипнотизер. Не очень умелый, но очень сильный!»

Неожиданно он хлюпнул носом, и удивленно осознал, что у него пошла кровь. Ноги стали совсем ватными…

…И вдруг все кончилось. Саша лежал на диване, на который его уложил Сталин. Иосиф Виссарионович увидел, что мальчик теряет сознание, и успел подхватить обмякшее легкое тельце.

— А вы — очень сильный человек, товарищ Саша, — одобрительно произнес вождь, обтирая бледное лицо мальчика намоченным из графина платком. — Очень сильный. Только я вас все равно очень прошу: не надо больше так деньги м-м-м… доставать. Договорились?

Белов смог только кивнуть. Сталин поднялся и принес ему стакан воды.

— У меня будет еще одно… предложение, — проговорил он негромко. — Будет неправильно, если приемный сын товарища Сталина продолжит называть его «товарищ Сталин». Давайте мы вместе придумаем, как приемному сыну товарища Сталина называть товарища Сталина?

Саша молчал. Такого вопроса он как-то не ожидал. Интересно, и как он должен называть Сталина? «Папа»?

По-видимому, Иосиф Виссарионович мучили подобные размышления. Он прекрасно понимал, что обращение «товарищ Сталин» явно не подходит, но что можно принять взамен? «Папой» его называла только Светлана, Василий предпочитал слово «отец». Его же, правда, крайне редко, использовал и Артем. Обычно он обходился обращением «вы»…

— А если я буду называть вас по имени-отчеству? — спросил Белов.

— Иосиф Виссарионович? — Поинтересовался в свою очередь Сталин и скривился. — Нет, товарищ Саша, это как-то долго и очень уж официально.

Александр задумался:

— Может быть, я буду называть вас по-немецки? «Фатер»?

— Нет, товарищ Саша — ответил Сталин после раздумья. — Извините, но это слово похоже на еврейское. Как-то это будет… Я — не антисемит, но…

— Понятно, — кивнул Саша. — Есть евреи, а есть жиды. И, к сожалению, и те, и другие говорят на одном и том же языке.

Сталин одобрительно кивнул:

— Правда я заметил, что жиды есть в любой национальности. Еще когда занимался национальностями вплотную…

Они снова замолчали. Надолго…

— Я еще ирландский знаю, — сказал вдруг Белов. — Приходилось с Ирландской Республиканской Армией общаться. Может, «дайде»?

Сталин попробовал слово «на вкус», произнеся несколько раз вслух, то громче то тише. Слово ему понравилось, он улыбнулся в усы:

— Хорошее слово, товарищ Саша. Доброе слово… — Он снова улыбнулся, — на грузинское «мать» похоже. Называй меня так, гхмацвило…

7

Экстренное, или как говорили здесь «внеочередное» заседание «Клуба по международным отношениям» проходило на территории загородного поместья в ста километрах от Лондона, выкупленном ещё сто лет назад у предыдущего владельца — графа Лонсдейла.

Приглашенные прилетели на собственных самолётах, приплыли на своих кораблях, а один для поездки просто взял напрокат крейсер одной небольшой, но весьма воинственной страны.

Здесь не терпели суеты, и всё происходило неторопливо и благочинно. Отобедав в столовой, члены клуба, которых здесь никто не называл по именам, сначала посвятили какое-то время неформальным беседам по интересам, и только когда беззвучные, словно приведения слуги зажгли свечи, не торопясь вошли в большой зал, где стоял овальный стол, и расставлены восемь кресел.

Председатель — невысокий полноватый мужчина с гладко выбритым лицом, и пухлыми руками которого звали мистер Запад, поблагодарил членов клуба, оперативно откликнувшихся на просьбу о внеочередном сборе, и огласил повестку дня. Первым пунктом шла подготовка Германии к войне. Поскольку здесь всё шло по плану и даже с небольшим опережением графика, обсуждение было коротким и завершилось одобрительной резолюцией. Вторым обсудили состояние контроля за транспортными коридорами, и здесь возникла некоторая шероховатость, так как довольно неожиданно, мистер Север заявил, что русские пытаются пробить новый коридор по северному морскому пути.

— Сейчас, конечно этот путь стабилен всего пару месяцев в году, и требует участия мощных ледоколов. — Высокий, сухощавый мужчина со скуластым лицом, говорил короткими, рублеными фразами, подкрепляя взмахом руки, словно вколачивая их в поверхность дубового стола. Но стоит среднегодовой температуре подняться хотя бы на пару градусов, как Северный Морской Путь станет доступным как минимум четыре месяца в году, и для гораздо менее мощных кораблей, что повлечёт за собой падение наших доходов.

— Насколько вероятно такое климатическое изменение? — Поинтересовался мистер Юго-Запад, вытирая лысину шёлковым носовым платком, с монограммой К.О.

— Оно уже началось. Наш прогноз — от тридцати до пятидесяти лет, — ответил мистер Северо-Восток.

— Хорошо. — Председатель коротким жестом остановил дискуссию. — Собрание принимает сказанное к сведению, и будет учитывать этот фактор при планировании наших действий. А теперь, господа я хотел бы предоставить слово мистеру Северо-Запад, который и расскажет причину нашего сегодняшнего сбора. Прошу вас.