Мы под запретом - Нана Фокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В моих трусиках мокро, и даже мягкая ткань предает легкий дискомфорт. Но я, как дорвавшаяся до запретной карамельки сладкоежка, неспешно смакую удовольствие. Чувствую, как член увеличивается в размерах, как его головка пульсирует у меня на языке, как жесткие ладони Александра, лежащие на моем затылке, напрягаются, фиксируя мою голову.
— Белка, еще чуть-чуть, и я кончу в твой прелестный ротик, — шипит он сквозь сжатые зубы.
Оттягивает мою голову, побуждая взглянуть в его глаза, которых пламя похоти пляшет развратное танго.
— Ты должна остановиться, — требовательно заявляет он, но тут же подается бедрами мне навстречу, углубляя погружение жаркой плоти в мой податливый рот.
От предвкушения скорой взаимной разрядки я словно впадаю в эйфорию.
— Нет! — слышится грозный рык, и он подхватывает меня под мышками. — Малыш, я на пределе, и твой ротик на моем члене смотрится просто охрененно! Но я хочу растянуть удовольствие, а не кончить в него, не успев насладиться, — прерывисто выдыхает он и клеймит мои губы жестким поцелуем. Проходится по ним языком, словно смешивая наши вкусы, и, оторвавшись лишь на миг, подхватывает меня на руки, шепчет: — Пошли в кроватку…
Глава 12
*Александр*
Вид, открывающийся сверху, охрененно хорош — до адреналинового тумана в голове, до скрежета сжатой в напряжении челюстей, до онемевших пальцев, лежащих на ее затылке.
Моя полуобнаженная коленопреклоненная Белка, с упоением ласкающая язычком мой стоящий колом член, — зрелище, сносящее, нахрен, все барьеры сдержанности и культурности. Ее расфокусированный взгляд полон желания, а умильное выражение сытой кошки на лице наполняет мое тело возбуждением до боли в паху.
Эти нежные ладошки, робко сжимающие мою плоть, и скользящий жар пленительного рта распаляют меня до одури, до черных точек перед глазами, до упоения и предвосхищения всех моих ожиданий. Я тону ладонями в шелке ее волос на затылке, чуть фиксируя голову и контролируя глубину погружения. Еле сдерживаюсь, чтобы не взорваться фейерверком экстаза, чувствуя, как плотно обхватывают налитую головку стенки гортани при каждом глубоком заглатывании, а по щекам, разрумянившимся от похотливого смущения, катятся слезинки удовольствия. Как нежный язычок проходится по пульсирующему стволу, задевая уздечку и вырывая сдавленный стон наслаждения из моей груди.
Она такая скромно-порочная в своем любопытстве, что я из последних сил сдерживаю готовую прорваться в любой момент плотину удовольствия и заполнить ее сладкий ротик потоком моего экстаза.
Еще пара влажных сосущих движений, и я постыдно быстро кончу, словно пацан, которому впервые отсасывают, да и не абы кто, а первая красотка школы. Но я слишком долго этого ждал, чтобы вот так вот молниеносно все закончить. Нет! Финишировать мы должны вместе, в унисон сжигая наши души в пламени обоюдного оргазма.
А это чувственное наслаждение я хочу растягивать, смакуя, словно карамельку. Мою личную «дюшеску».
И поэтом я, собравшись с силами, подхватываю малышку под мышками и поднимаю на ноги. Ловлю тихий. изумленно-расстроенный вздох моей взбудораженной радости и впиваюсь в приоткрытый рот жадным поцелуем, смешивая наши эмоции в один жгучий коктейль страстной эйфории. С безудержным томлением пью его, словно целебный эликсир, растекающийся по венам магическим жаром неистового желания.
Аккуратно слизываю с ее губ капельки смелости, с которой она всего несколько минут назад скидывала с себя ворох невесомого покрова, перешагивая через него, словно делая решительный шаг и оставляя позади терзания и глупые предрассудки. Мысленно хвалю ее за смелость, потому что сам не представляю, насколько бы хватило моего терпения в ожидании Белки.
Я не считаю все те препятствия, которые вдруг выставила нам затейница судьба, настолько критичными, чтобы не смести их к чертовой матери на пути к желанной цели. Но малышка, видимо, так не считает… или, точнее, не считала до момента появления на пороге моей квартиры. Девочки, они такие, а, значит, есть только один способ закрепить в милой Белкиной голове правильность принятого решения: оттрахать её до беспамятства, причем обоюдного.
— Пошли в кроватку, — хриплю я.
Подхватываю Белку под ягодицы и вновь не верю тому, насколько идеально мы подходим друг другу. Она, словно недостающий кусочек пазла, вклинивается в меня, цепляясь руками и ногами, а у меня не возникает ни малейшего желания выковыривать ее из моего личного пространства.
Расстояние до спальни преодолеваю, не переставая упиваться моим грушевым зельем, словно обезвоженный путник у горного ручейка.
Легко опрокидываю малышку спиной поперек кровати и подтягиваю за щиколотки, фиксируя их и мешая сдвинуть коленки. Кружево ее миниатюрных трусиков влажное. Чуть натягиваю его, задевая чувственный узелок возбужденных нервов. Вырвавшийся у неё стон нетерпения ласкает слух и до предела врубает яркость эмоций. Так, как с ней, остро и жадно, не было еще ни с кем. И чтобы не сорваться в безумную пропасть, я медленно, чертовски медленно вырисовываю языком волшебные узоры на ее вздрагивающем теле, скольжу поцелуями от миниатюрной впадинки пупка на плоском животике вверх, к манящим полушариям упругой груди.
— Ты — мое грушевое наслаждение, — шепчу я, прихватывая губами вершинку, ставшую плотной, словно шарик монпансье, и такую же сочно-сладкую.
Белка выгибает спину, стонет в упоении, путаясь пальцами в моих волосах на затылке, а я наслаждаюсь ее нетерпеливыми вздохами и продолжаю эту обоюдную томительную пытку, захватывая во влажный плен своего рта второй сосок, первый же перекатываю между большим и указательным пальцами и чуть оттягиваю вверх. Дрожь удовольствия прокатывается по изгибающемуся телу Белки, а я, как археолог, дорвавшийся до заветного артефакта, продолжаю свои изыскания. Открываю ее заново, словно и не было вчерашней страстной ночи, во время которой я зацеловывал ее нежное тело даже тогда, когда мы оба, обессиленные, проваливались в сон.
— Хочу, — слетает с ее губ стон желания.
— Чего, моя сладкая? — Я с размаху тону в грозовых океанах ее глаз, подернутых дымкой страсти.
— Тебя глубоко в себе, — выдыхает она пошло, а на щеках полыхает румянец волнения.
Разве я могу отказать своей девочке, раскрытой передо мной, податливой и неповторимо прекрасной в своем первозданном желании?
Нет!
Быстро раскатываю тонкий латекс по члену и вхожу в нее одним мучительно медленным толчком. Замираю на миг от сносящих наповал ощущений плотного обхвата моей плоти влажным атласом жарких стенок ее лона. В голове туман, и сердце бьется на запредельных скоростях, гоняя по телу потоки убойной дозы адреналина.
Я стискиваю зубы, удерживая себя на краю, не давая сорваться в пропасть раньше, чем это сделает она. Но
