Клетка из костей - Таня Карвер

— Я не сутенер.

— Да ну? — Роза постепенно тоже свирепела. — Знаете, Дэрил, я терпеть не могу обманщиков. Это так оскорбительно, когда тебе врут! Но знаете, кого я ненавижу еще больше? Сутенеров. Вот это дрянь люди, хуже не придумаешь. Трусы, которые живут за счет женщин и ленятся найти себе нормальную работу.

— Да не сутенер я!

— Врешь.

— Не вру!

Остальные никак не вступались за своего «братуху». Он остался один на один с этой настырной полицейской сучкой. Роза заметила, как шевелятся губы, как мечутся по комнате глаза. Его скудный умишко явно что-то замышлял.

— А если бы я был сутенером, я бы тебе показал! Знала бы, как мне хамить.

Этого было более чем достаточно.

В следующую секунду она уже передавила ему шею и заломила руку за спину. Мерзавец взвыл от боли. Она почувствовала, как рвутся мышечные волокна, услышала неприятный щелчок в кости.

— Только не здесь! — взмолился бармен из-за загородки, гарантировавшей относительную безопасность.

— Рот закрой! — рявкнула Роза и снова обратилась к Дэрилу: — Так на чем мы остановились? Ах да. Обманщики и сутенеры. И тех и других на дух не переношу. А ты, так уж вышло, и обманщик, и сутенер. Давай, Дэрил, признавайся: ты ее кому-то продавал?

— Нет…

Она надавила сильнее, Дэрил закричал.

— Продавал или нет?

— Нет! — слабо выдохнул он.

«Ладно, похоже на правду», — с неохотой признала она. Он был слишком слаб, чтобы врать под пытками. Она продолжила допрос:

— Где ты был вчера ночью?

— С Дениз, я же сказал.

Опять рывок.

— Ладно, ладно, дома я был. У мамы.

— Так-то лучше.

— Подожди…

Роза подождала.

— Это… Это Донна тебя сюда прислала? Вот сука!

И тут Роза поняла: ее обманули. Развели. Донна специально натравила ее на Дэрила.

— Почему это она сука?

Она уже хотела отпустить его, но не знала как. Не знала, как сдержать себя.

— Потому что она… Она меня ненавидит. Всегда ненавидела. Я же, это… ну, зажигал с Фэйт, а эта лесба хотела сама с ней зажигать. Так и вышло.

Обманули. Развели.

Гадкое чувство.

В последний раз крутанув его за локоть и выслушав протяжный вопль, Роза ослабила хватку — и парень рухнул на пол, как мешок с мукой, захлебываясь слезами.

— Больная на голову! Рехнулась, мать твою…

— Может быть. А ты все равно подонок, — сказала она и вышла из паба.

На улицу, на свежий воздух, идти в любом направлении, лишь бы адреналин схлынул. Развели. Не может быть!

Роза была разочарована и раздосадована. Над ней посмеялись, ее выставили идиоткой, а она так и не узнала ничего полезного. Только невинного парня зря скрутила. Вернее, невинным его, конечно, не назовешь, но в данном случае он не был виноват.

Впрочем, это беспокоило ее в последнюю очередь. Злилась она в основном из-за того, что кто-то посмел ей соврать. А насчет этого подонка — так она могла и дальше его метелить. Ну, покричал бы, что с того?

Ей даже хотелось это услышать.

И она не понимала, что значит это желание.

Поэтому просто шла куда глаза глядят — вперед.

Визит в компанию, занимавшуюся сносом, не принес никаких результатов; с фирмой-застройщиком, судя по всему, ему тоже не повезло. Микки начинал сердиться.

— Послушайте, я понимаю, что босса сейчас нет, вы уже неоднократно это говорили. И теперь я спрашиваю, когда он вернется и когда я смогу с ним увидеться.

Девушка-секретарша снова вытаращила на него глаза.

Диалог происходил в офисе «Лайеллс», фирмы-подрядчика. Микки загодя навел справки: фирма была одной из крупнейших в восточной части Англии, но во время кризиса бывшие владельцы ее продали. Впрочем, судя по гигантским рекламным щитам и фотографиям в коридорах, они до сих пор пытались создавать видимость успеха. Дескать, это они строят почти все новые здания в городе, хотя здания эти были построены давным-давно.

«Но как бы они ни процветали, — подумал Микки, — на секретаршу с головным мозгом денег у них явно не хватило».

Хотя девушка, конечно, была симпатичная. Можно даже сказать, красотка. Этого не отнять. Он даже хотел поначалу очаровать ее по мере возможности, но, наткнувшись на непроницаемый взгляд и мертвую улыбку, решил применить более формальный подход. Тоже не сработало.

Становилось все более очевидным, что таланты девушки ограничивались правильным макияжем и подбором одежды, которая вроде бы не нарушала корпоративный дресс-код, но при этом подчеркивала изгибы ее спортивного тела. Декольте же было достаточно глубоким, чтобы посетители забывали, зачем она здесь сидит (а именно — чтобы не подпускать их к боссу на пушечный выстрел).

— Не знаю, — сказала она. — По-разному бывает. Иногда мистер Балхунас уходит и не возвращается.

— А иногда возвращается. Я понял. Я могу поговорить с кем-нибудь другим? С кем-то, кто сможет мне помочь.

Девушка только поджала губки и покачала головой.

— Ладно. — Микки дал ей визитку и заговорил медленно, почти по слогам: — Передайте это ему, хорошо? Обязательно. Скажите, чтобы перезвонил, когда вернется. — Он даже провел пальцем по строчке с телефоном, чтобы она не перепутала. — Скажите, что это очень важно.

Дождавшись, пока она кивнет, он ушел.

Уже на улице он взглянул на часы. Милхаус сейчас, наверное, сидит в участке и роется в электронных списках: ищет имена владельцев той земли. От Микки же удача, видимо, отвернулась. Что толку снашивать ботинки попусту? Пора закругляться.

Не успел он об этом подумать, как к зданию подъехала машина. «Ягуар» с личным водителем в деловом костюме, который вышел и открыл заднюю дверцу. Из автомобиля выбрался невысокий, но крепко сбитый смуглый мужчина, одетый с иголочки и похожий на уличного сорвиголову, сумевшего применить бойцовские качества в бизнесе. Похоже, он до сих пор мог сам за себя постоять.

Впрочем, если и мог, то не сейчас — его взгляд затравленно заметался.

— Мистер Балхунас? Каролис Балхунас?

Мужчина вздрогнул от неожиданности.

— Что? Да. А вы кто?

Он говорил с акцентом, но каким именно, Микки не понял.

Он показал удостоверение и представился.

— Можно вас на пару слов?

Мужчина занервничал еще больше. Микки почувствовал, как ему хочется просто отогнать надоедливого копа, как комара, но не сдвинулся с места. Пусть попробует.

И эта тактика сработала. Балхунас обреченно вздохнул.

— Ладно, проходите. Но у меня очень много дел.

— Я не отниму у вас много времени.

Балхунас вошел в здание, Микки последовал за ним. Когда машина тронулась, он обернулся — и застыл на месте.

В машине был еще один пассажир. Он пригнулся, но было уже слишком поздно: Микки его заметил. И узнал.

Это был мужчина из той юридической конторы. Тот самый, которого он не мог вспомнить.

Внутри у Микки разлился холод. Что-то тут не то! Он еще не знал, в чем дело, но картина вырисовывалась не из отрадных.

Он поспешил за Балхунасом.

Анни никак не могла собраться. Она уже битый час сидела у входа в палату и ждала. Ожидание не было ее сильной стороной и в лучшие времена, а эти времена вряд ли кто-нибудь назвал бы лучшими.

Она чувствовала, что ей это не под силу, поэтому и позвала сюда Марину. Но вот Марина ушла, и ее место заняла детский психолог, которую пригласила доктор Уба. Дженни Свон производила приятное впечатление: средних лет, крашеная блондинка, в теле, симпатичная. В молодости, наверное, была писаной красавицей, сейчас же сошла бы за молодящуюся бабушку.

Анни примерно объяснила ей ситуацию, отметив, что расследование только началось и мальчик требует особого ухода.

Дженни Свон выслушала ее, время от времени одобрительно кивая, и задала все полагающиеся вопросы.

— Думаю, лучше мне работать с ним наедине.

— Хорошо. — Анни даже не скрывала облегчения.

И Дженни Свон вошла в палату с улыбкой, чтобы мальчик сразу увидел в ней друга и не волновался.

Дверь закрылась, и Анни осталась одна. Ждать.

Пока Марина пыталась разговорить мальчика, Анни чувствовала себя не в своей тарелке. Ее учили, как работать с детьми, перенесшими стресс: это входило в ее обязанности как агента сыскной полиции. Но этот мальчик представлял собой чрезвычайно тяжелый случай. Он словно источал какое-то химическое средство для отпугивания лично ее.

Ни один из проверенных трюков не сработал. Она не могла найти общего языка с этим ребенком. Не за что было зацепиться.

Она ничем не могла его увлечь, он словно принадлежал к иному племени. Или даже расе. Или вообще виду.

Он навевал на нее жуть. Стыдно в этом признаваться, но так оно и было.

Анни знала, как обычно ведут себя дети, которых взрослые подвергали насилию. Ей часто приходилось иметь с ними дело. Это не были кроткие агнцы, которых все видят на страницах желтой прессы; нет, это были разбитые, изувеченные люди, и ущерб, нанесенный их психике, зачастую бывал непоправим. Некоторым, конечно, удавалось помочь, но большинство продолжало свой путь по проторенной дорожке: из дома родителей, исчадий ада, в колонию для несовершеннолетних, а оттуда уже в настоящую тюрьму. И на каждом этапе их преступления становились все безжалостнее, давая выход злости и раздражению, которые копились в них годами. Все они мстили за то, что им пришлось пережить.