Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие - Дар Амурский

спасения. Меня слушать не стали, так на личной драме зациклились, особенно отнятая мандолина печалила вдохновенного менестреля. В конце концов у меня заканчиваются силы и терпение. Коротко прощаюсь и ухожу спать, точнее имитировать отдых.

Томление духа

Ночь мы с Ваньком скоротали под каким-то навесом, вблизи одного из костров. Съежившись на боку, мне удалось ненадолго задремать, чтобы сразу попасть в бредовую галлюцинацию, которую и сном не назовешь. Рассудок оказался достаточно крепким, чтобы признать в облике сотрудницы «Восхождения» следящую систему. Просто люди не умеют говорить подобным образом, давя железной логикой, как машина. Она призывала меня к активности, ждала решительных действий. Девушка не делала разницы между принятием присяги у Синих, безрассудным побегом, выводом из строя стражи ради снаряжения и повязок. Неимоверных усилий мне стоило выбраться из липкого кошмара, чтобы просидеть остаток ночи с открытыми глазами. Необходимость активности мне самому была ясна, но без подготовки или случая результат будет печальным.

Приступ гостеприимства так и не случился среди любителей синего цвета и лесного порядка. Ночью о нас никто не вспомнил, а весь новый день мы безуспешно пытались вступить в переговоры с местным лидером, ибо рядовые представители Синих глядели на нас, как на пустое место, статус, мол, не определен. Давно ушедшая в прошлое бюрократическая система процветала здесь пышным цветом. В очередной раз мне пришлось заметить, как у погруженных людей проявляется темная сторона, начисто подавляющая нравственность и разумность. Нас просили ожидать неопределенное время, пока идет «разбирательство», причем без участия главных лиц.

После очередного отказа решаю поделиться мыслями с Ваней:

— На мой взгляд, здесь применяется традиционный прием выдерживания в очереди, ради создания важности, демонстрации власти и еще невесть чего. И все обыски, допросы, принуждения, такая мерзость, поубивал бы всех, но это верх безрассудства, да и рука не поднимется.

Приятель согласно кивает, и осматривается, не желая провоцировать Синих нечаянным словом и говорит:

— Просто на мозги давят, чтоб не зарывались. Наверно лучше мне и не выходить отсюда, даже не знаю что хуже. Опоздаю, если еще денек балду пинать будем. А если бегом добираться, то умру уставшим, как говорится. Дрянь дело, — он глубоко вздыхает, нервно переступая босыми ногами. — Похоже здесь все сделано, чтобы тормозить нормальных людей.

— Считаешь себя нормальным? С их точки зрения ты бандит, разделавшийся с патрулем, да еще с подозрительным грузом за спиной, — на Ванино возмущение поднимаю ладонь. — Нет, сам так не считаю.

— Что, тоже подслушал? Или тебе открыто сказали.

— Ты о чем? Не улавливаю.

— Если вчера Синие сомневались, то теперь разбитый патруль, а точнее заставу, на нас списали. Будем теперь отвечать по полной. Не представляю как. Короче приплыли, хоть босиком удирай. Но они, как ты заметил, тормоза еще те. Пара дней у нас может и есть, хотя толку с того…

Вечером мы снова сидим у костра, грея чай и думая каждый о своем. Ситуация напоминает мне работу незримой, иной системы равновесия, стоящей выше местной, следящей за всеми, и лезущей без спроса в голову. На фоне успехов прочих путников, мой стремительный марш, без задержек на учебу и другие вещи, ломает устоявшийся порядок, превышая допустимое. Сейчас понимаю, что получил компенсацию, щедро заплатив самым дорогим, то есть временем странствия. Ноги тоже заплатили совой налог, хоть почти и не ходил. Пришлось сесть на голени, не самым удобным образом, но насладиться чаем помешал неожиданный ступор.

То самое равновесие или собственный внутренний голос ехидно начинает бормотать в голове:

— Вот видишь, сам все понимаешь. Негоже впереди всех бежать, будь добр, сбавь скорость. Людей сторонился, вот теперь и сиди в тесном кругу, постигай тонкости общения.

— Тьфу ты, сгинь, — вырывается у меня вслух, а мысленно продолжаю. — Интересно, здесь всех так накрывает, или это все-таки побочный эффект для не погруженных? Спасибо, что без зрительных галлюцинаций, — ступор прерывается, а Ваня недоуменно глядит на меня, не отрываясь от кружки.

— План созрел? — спросил мой друг по несчастью.

— План есть, подходящего момента нет. Или это просто плохой план, не знаю. Выберемся, но не сейчас, а пока можно спокойно еще посидеть у огня, подумать, — мой взор обращается на завораживающую игру опасной стихии.

— Притомило мне здесь штаны протирать и ноги камнями колоть. Как ты только можешь так спокойно рассуждать.

Чтобы разрядить обстановку обращаю внимание Вани на окружающее пространство, широко поведя рукой:

— Ты заметил, что люди в лагере, оплатившие проход, мало говорят, неохотно идут на контакт и вообще замыкаются? Понятно, что многие удручены после больших поборов. Все честно ждут своей очереди на сопровождение. Верят в помощь и одновременно презирают обладателей силы и власти. Про отрабатывающих сомнительную услугу, вообще молчу. Там совсем депресняк. И ни одного бунтаря в их рядах. Другими словами, помощи ждать неоткуда.

Ванек ерзает на бревне, внимательно слушая, и подбросив охапку веток в огонь, внезапно изрекает, в несвойственной для него манере:

— Да чего с них взять, эгоисты. Надеются урвать свой кусок, хотя и мы не лучше. Правда объединились вроде как… Бредово получается. Синих здесь десяток, не больше, а в страхе такую толпу держат, даже не считал, — мой попутчик громко чешет лысую голову, словно ускользнувшую мысль пытается достать. — Может так и должно быть. Спасайся сам, а остальные подтянутся, если захотят.

Погреться и понаблюдать за вечерней жизнью лагеря нам помешали. Меня зовут к лидеру Синих двое подошедших охранников. Все под тем же синим тентом сидит никто иной, как Ставр. Мне кое-как удается сдержать смех, от здешней системы секретности. Правда мог бы и раньше догадаться, вряд ли тайный лидер способен безвылазно сидеть в палатке. Вместо избитой темы проникновения и канувших в небытие патрульных, он начинает выпытывать у меня сведения о ранце-холодосе. Проблема кроется в сложности вскрытия контейнеров. Лидер почему-то считает меня более сговорчивым, и сначала подкупает, потом объясняет, а под конец начинает угрожать. Наивный, как в глупом кино, думал, что соучастник странной акции посвящен во все тонкости.

— Либо ты чокнутый псих, либо в правду ничего не знаешь, — говорит лидер Синих, устало присаживаясь в самодельное кресло. — Если бы чушь тогда не нёс, мы бы нашли нормальный выход, отправили бы утром с одной группой. А так нет. Мы эти контейнеры все равно откроем, не с тобой, так с дружком твоим, или еще как, — он тянется в мою сторону и начинает вкрадчиво говорить, до мурашек по коже. — Но сможешь ли потом с этим жить?

— Стоп, — мне надоел этот спектакль. — Ставр, по-моему, ты заигрался. Тебе