Принцесса для сержанта - Андрей Уланов

А второе: все это – то, что мне Дара сейчас второпях бормотала, – следовало не в таком вот авральном порядке выслушивать. А не торопясь, спокойно, вдумчиво… Три дня ведь впустую, считай, профукали! Коту под хвост и не за ломаный грош!

Расслабились… что я, что Дарсолана. Романтическое путешествие вдвоем… прогулка при луне!

Узнай об этом товарищ капитан… нет, промеж рогов он бы меня лупить не стал. Наш капитан до рукоприкладства никогда не опускался, хоть в рукопашке трех здоровяков на раз укладывает. Он бы что-нибудь подходящее изобрел… так, чтобы наказание было адекватно провинности. Как, например, этой зимой приказал в недельный срок силуэты и тэ-тэ-ха немецких самолетов наизусть заучить – и Наставление раздобыл соответствующее. И прогнал меня после от и до… пока не убедился, что все эти огнеточки «хенкелей» да «мессеров» у меня от зубов только так отскакивают!

Злился на себя, идиота, я долго – до самых городских ворот. А затем стиснул зубы – чтобы чего лишнего сдуру не ляпнуть – и начал по сторонам глядеть. Внимательно. Благо, было на что посмотреть.

Дара тогда верно сказала: Тройктит этот был городом.

Стена только издали земляной казалась. Вблизи же было четко видно, что защищает данный населенный пункт не какой-то там частокол, а трехметровая каменная кладка, снаружи прикрытая слоем земли – то ли дополнительное прикрытие на случай обстрела, то ли маскировка… Тут моих познаний в средневековой фортификации для точного диагноза недоставало. И ворота – не деревянные нараспашку, а окованные толстенными железными полосами, плюс опускаемая решетка. Ну и на закуску: ров и через него – подъемный мостик.

На мостике этом, правда, военно-стратегические достоинства Тройктита заканчивались, дальше уже сплошные недостатки шли. К примеру, воды во рву было едва по колено, причем не человеку – курице. Мостик, судя по тому, как подъемная цепь успела с воротом ржавчиной срастись, не поднимали годов, эдак, двадцать. Или сто двадцать. Ну а двое стражников на въезде – это просто смех, даже не второ-, а третьесортное войско, пузо из-за ремня по обе стороны свисает, то-то кольчуги на боках расплели до самых подмышек.

Понятное дело, что в военное время лучшие люди не в тыл идут штаны на таких вот постах протирать – на фронт, в действующую армию. Но все равно… поставили б над этими орлами какого-нибудь настоящего ветерана, что по возрасту или по ранению в активных штыках служить не годен, он-то бы их живо научил, как службу служат! А то ведь, не стража, а черт-те что, форменный позор – обозники при королевском войске, и то во сто крат лучше выглядят.

Фургон эти тыловые гуси пропустили не то, что без спроса – головы не подняли, когда мы мимо них прогрохотали. Дисциплинка… нечего сказать… в смысле – сказать-то есть и много, а вот напечатать это сказанное куда сложнее.

Я немного боялся заблудиться – думал, в средневековом городе улицы непременно должны лабиринт образовывать. А путаться не пришлось, потому как выбора особого не было – в смысле улочек подходящей для фургона ширины. Как въехали в город, так по прямой на площадь и добрались.

Вот площадь, к слову сказать, была неожиданно широкая – хоть танковую бригаду в парад выпускай, в четыре ряда. Слева вдоль домов стояли очень похожие на наш фургоны, среди которых пяток шатров затесался, а прямо впереди толпился народ: турнир, судя по всему, уже был в самом разгаре.

И вот как только мы попытались к краю фургонного ряда тихонько встать – тут же, словно из-под земли, появилась эта девица со стариком.

– Позволю осведомиться, чем славны наши вновь прибывшие собратья? Знаки на вашем фургоне…

– Можно толковать разнообразно, – заканчивает за нее Дара. – Я знаю. Сама рисовала.

– Что ж, – задумчиво говорит старик. – В таком случае можно достоподлинно сказать: рисовальным талантом вас светлые Боги не обидели. Талантом немалым.

И поклонился.

Я как раз лошадей привязывал – стоял вроде бы спиной, а картинку краем глаза ловил.

Поклон этот… вроде бы и обычный. Короткий, чуть ли не кивок, но на самом деле… черт, я даже и объяснить-то сам себе толком не мог, в чем именно неправильность была, странность, а о том, чтобы так же в ответ кивнуть, – глухо.

Это вынося за скобки простенькое такое соображение, что поклон в ответ вовсе не обязательно должен в точности таким быть. Как пароль-отзыв. Стой, кто идет? Свои, свои… Москва. Сталинград, проходи. А попробуй в ответ тоже «Москва» крикни – враз получишь вместо «Сталинграда» свинец под срез каски.

У меня сердце то ли провалилось куда-то вниз, то ли просто замерло.

Только и подумал – вот и кончилась наша игра, считай, не начавшись. Обидно.

– Рад видеть вас на сем турнире, – говорит старик. – Уверен – выступленье ваше ничуть не уступит рисунку.

Развернулся и дальше похромал – я лишь сейчас засек, что правая нога у него сантиметров на пять короче левой.

– Рады видеть вас, – повторяет следом за ним девица. – Будем с нетерпеньем ждать вашего выхода.

Отбарабанила, – вших-х-х юбками – крутанулась и следом за стариком вприпрыжку.

Я секунд пять на их спины любовался и только потом сообразил – а Дара-то тоже поклонилась. И, похоже, правильно.

Занятные, однако, пироги… с вишнями. Это ведь уже не везение. Не бывает на свете такого везения.

– Эй, – вполголоса окликаю, – подруга боевая. Тебя, часом, на летние каникулы циркачам на воспитание ни разу не сдавали?

Принцесса меня ответом не удостоила. Она занята была – с очень озабоченным видом по сторонам оглядывалась.

– Постой с лошадьми, Сергей. Мне надо кое-что сделать.

И, прежде чем я хоть что-то возразить успел, спрыгнула с передка и растворилась в толкотне.

Вот ведь…

Выругаться мне хотелось до жути. Хорошенько так, в пять этажей с двойным загибом. Помню, в 42-м в соседней роте старшина один был, морячок с Тихоокеанского, виртуоз по этой части. Как-то раз на спор пять минут без повторов… весело так…

Сдержался. Все же не один в чистом поле – толпа вокруг. И как они на российский матерок прореагируют, знает разве что товарищ леший. Могут ведь и решить, что заклятье какое-нибудь особо злодейское колдонуть пытаюсь… ну и пресечь, что называется, в зародыше.

Ладно.

Дара вернулась назад ровно через сорок минут. И не одна. В смысле – мешок она какой-то приволокла. Швырнула его в глубь фургона, вскарабкалась на передок, села рядом со мной и лицо в ладонях спрятала.

Я к тому моменту как раз шестую соломинку закончил жевать и всерьез подумывал – не приняться ли за ногти. Выглядеть, конечно, будет, как говорит старший лейтенант Светлов, не комильфо, но зато хоть какое-то разнообразие в меню – а то после соломы привкус во рту совершенно мерзкий.

– Ну что?

– Я – переодеваться! – отрывисто шепчет принцесса. – Придержи полы у тента.

– Что-о? Слушай, я уже ни черта не понимаю…

– Следующими выступит пара жонглеров, а затем – мы. Здорово, а?

У меня не просто слов – звуков для ответа не нашлось. Только и сумел, что моргнуть.

Одно могу с па-алнейшей уверенностью констатировать – с решительностью у ее высочества дело обстоит превосходнейшим образом. Дарсолана взялась за дело – хватай мешки, вокзал отходит!

– Какое, к лешему, наступление, то есть тьфу, выступление? Ау? Дара!

– Наше выступление, – все так же сквозь ладони произносит Дара. – Твое и мое.

– М-мать… а что мы делать-то будем?!

Дара встала. Лицо у нее было сухое… а вот глаза поблескивали.

– Ты будешь играть на своем лиарионе. Что-нибудь ритмичное, неважно, что именно.

– Да уж… догадываюсь как-то, что на своем, не чужом! Ты чем в это время заниматься будешь?!

– Увидишь! – и скрылась в фургоне.

Я вздохнул. Посмотрел на небо – темнеет, – еще раз вздохнул. Загреб пятерней шевелюру на макушке и дернул пару раз. Хорошо дернул, сильно – так, чтобы почти до вскрика!

– Ну и что прикажете делать, – бормочу, – а, товарищ капитан? В такой вот стратегической ситуации?

Вариантов на самом деле было два. Тот, который мне больше всего нравится, или, как говорит в таких случаях товарищ капитан, импонирует – взять лиарион, а лучше «ППШ» и аккуратно, нежно тюкнуть одну взбалмошную девчонку прикладом по затылку. После чего объявить честному народу, что приключился у бедной девушки нервный обморок. Волнение и все такое.

И второй – взять лиарион и поверить, что ее высочество принцесса Дарсолана… что Дара отчетливо представляет, чего именно утворить собралась.

На мою голову.

Товарищ капитан говорил, что высоты боятся только дураки. Потому как разбиваются люди не о высоту, а о землю. Ну или о воду – если хорошо вскарабкаться, то тебе и озерная гладь бетоном лучшей марки станет.

Говорил это все он не мне – я-то высоты не боюсь. Парашютная вышка от данной фобии на раз лечит.

Только вот была та вышка в нашем парке стальная. А помостик, который сейчас под моей задницей все норовит ходуном сходить, – деревянный. И потому выглядит не в пример хлипче. Сдается мне, пожалел кто-то денег на реквизит – больно уж доски кривые, да и сколочено все на живую нитку.