Русская эмиграция в Париже. От династии Романовых до Второй мировой войны - Хелен Раппапорт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре после того как столько ее ближайших родственников было жестоко казнено на Урале, старшая дочь Павла, Мария Павловна, с мужем Сергеем решила, что им пора бежать из России. Драгоценности великой княгини уже были отосланы в Швецию; часть из оставшихся украшений она продала, чтобы собрать деньги на поездку, а часть зашила себе в одежду29. Перед отъездом она навестила отца и мачеху в Царском Селе. Стоял прекрасный летний день: «на лужайках, в высокой траве, ромашки поднимали свои белые головки; громко жужжали стрекозы и повсюду порхали желтые бабочки». Был август 1918 года, но никто из них еще не знал, что Владимир, князь Палей, уже казнен, и все боялись даже говорить «о какой-либо надежде на воссоединение, даже в отдаленном будущем». Когда Павел с печальным лицом махал им вслед, Мария поняла, что видит отца в последний раз30.
Мария с Сергеем поехали на юг, в Оршу (территория современной Беларуси) на поезде, надеясь миновать оккупированную немцами Украину. Поезд шел крайне медленно, полный солдат; у них не было ни паспортов, ни разрешений на выезд, ни украинских виз, и их в любой момент мог арестовать большевистский патруль. На проверочном пункте в Орше единственное, что они могли сделать, – это умолять их пропустить. Измученные, страдающие от голода и жажды, они несколько часов дожидались решения; в конце концов, подкупив чиновника последними оставшимися деньгами, они 4 августа сели в поезд до Киева31. Город был полон беженцев с севера России, приезжавших «в лохмотьях, голодными, без копейки». Те рассказывали о страшных зверствах большевиков. Все, казалось, мечтали лишь о том, как добраться за триста миль до Одессы и сесть на корабль32. Мария с Сергеем с радостью приняли предложение остановиться у кузины Марии, королевы Румынии; оба заразились испанкой, но эскорт из молодых белогвардейских офицеров помог им доехать до границы с Бессарабией. В темноте железнодорожного вагона, освещенного единственной свечкой, Мария с трудом могла разглядеть их лица: «Эти незнакомцы, люди, которых я никогда раньше не видела, были теперь ближе мне, чем моя родня; они стали частью моего существа; в них заключалось все, что я покидала»33. Однако, уже оставляя Россию навсегда, Мария Павловна получила новость, которой так боялась: ее отец арестован.
* * *
В конце лета 1918 года великий князь Павел Александрович оставался последним из старших Романовых, еще живших в Царском Селе; 12 августа большевики явились за ним. И снова Ольга изо всех сил пыталась защитить мужа, предоставляла медицинские справки о его болезнях, но тщетно. Павла увезли сначала в штаб-квартиру ЧК, а потом посадили под арест в Шпалерной тюрьме в Петрограде вместе с тремя другими великими князьями: братьями Георгием и Николаем Михайловичами, и их кузеном, Дмитрием Константиновичем – дальними родственниками Николая II. С начала июля этих троих держали в Вологде, а 21 июля перевезли на Шпалерную. Всем великим князьям было за пятьдесят; вместе с ними в тюрьме сидело еще около семисот заключенных: адмиралов, бывших министров, бывших членов Государственной думы, сотни офицеров и даже священники34. Каждому Романову выделили камеру метр на два с железной койкой; тюремная пища сводилась к черному хлебу и «грязной тепловатой водице с плавающими в ней рыбьими косточками», отчего арестанты немедленно заболели. Однако семьям хотя бы разрешалось приносить им чистое белье, сигареты и немного продуктов с регулярными интервалами, и раз в день их выводили на прогулку в тюремном дворе. Великий князь Георгий умудрялся даже передавать письма своей жене35.
Ольге позволили навещать Павла два раза в неделю. Оставив дочерей в Царском Селе, она на весь день уезжала в тюрьму на Шпалерной с тяжелыми корзинами провизии, но это сильно истощало ее. Она отличалась почти сверхчеловеческой выдержкой, несмотря на то что сама была больна – у нее развился рак груди36. Однако гораздо больше Ольга беспокоилась о здоровье Павла, сильно пострадавшего от тюремного заключения. 6 декабря ей удалось добиться для него перевода в тюремную больницу на острове Голодай, расположенную близ арестантского кладбища на дальнем конце Васильевского острова. Ольге пришлось ездить и туда – еще дальше – с тяжелыми корзинами продуктов37. Павлу поступило секретное предложение бежать в Финляндию – это стало возможным благодаря более слабой охране в госпитале. «Безумная жажда свободы охватила меня», – говорил он Ольге; тем не менее Павел отверг предложение, опасаясь, что в случае его побега троих кузенов, оставшихся в тюрьме, из мести немедленно казнят38. Множество людей отчаянно пыталось выручить Павла: посол Дании, Харальд Скавениус, прилагал огромные усилия, чтобы добиться освобождения четверых заключенных великих князей. Однако его попытки ни к чему не привели, хотя король Христиан предлагал за великих князей выкуп в размере 70 тысяч долларов39.
К концу 1918 года в Шпалерной тюрьме томились пятеро Романовых. Каким-то чудом тридцатилетнего князя Гавриила Константиновича – племянника великих князей Николая и Георгия – освободили благодаря усилиям его настойчивой жены. Князь Гавриил был, как и Павел, серьезно болен. Он страдал от туберкулеза, и до 15 августа ему удавалось избежать ареста. Однако после того как был арестован великий князь Павел Александрович, стало ясно, что Гавриила тоже схватят; после ареста его посадили в Шпалерную. Жена Гавриила, Антонина[21] – целеустремленная женщина, похожая в этом на Ольгу Палей, – убедила врача Гавриила, специалиста по туберкулезу доктора Ивана Манухина, обратиться к влиятельному критику и писателю Максиму Горькому, которого он тоже лечил, чтобы тот ходатайствовал непосредственно перед Лениным40. Горький, хоть и симпатизировал большевикам, возмущался волной казней, к которой привел захват ими власти, и уже предупреждал вдову великого князя Михаила Александровича, графиню Брасову, что ей надо скорей уезжать из России41. Он написал Ленину от имени Антонины:
Дорогой Владимир Ильич! Сделайте маленькое, но умное дело – распорядитесь, чтобы выпустили из тюрьмы бывшего великого князя
