Последний кровник - Иван Черных

…Тот вечер сладостными воспоминаниями волновал и теперь его грудь. Двенадцать лет они прожили вместе. И какие это были годы! Лена любила его и ухаживала, как и за малюткой Светочкой. К его приходу всегда был приготовлен вкусный ужин, ласковый вопрос: «Устал? Как леталось, что нового на службе?» Новостей всегда хватало, но не всегда они радовали бы Лену. И он умалчивал о них. Лена была внимательна и чутка, стоило глянуть ему в глаза, догадывалась о радостях или неприятностях. Особенно после конфликта с генералом Скородумовым. Это уже в транспортном полку в Остафьеве вскоре после назначения Владимира командиром эскадрильи. Он возил комиссию Главкома ВВС в Шайковку – на очередную проверку боеготовности полка. Погода была сложная, дул сильный боковой ветер с волнами снегопада.

– Может, вернемся? – предложил председателю комиссии генерал-лейтенанту Гайдавенко Скородумов.

Гайдавенко спросил у Крутогорова:

– Сядешь?

Владимир уверенно кивнул.

Гайдавенко больше вопросов не задавал.

Из-за сильного ветра Владимир на посадке увеличил скорость, и завершить пробег на скользкой ВПП удалось в самом конце полосы. Скородумову это очень не понравилось. И при возвращении в Остафьево он напомнил пилоту:

– Только без самонадеянности, которую вы допустили на посадке в Шайковке.

По сердцу Владимира будто полоснули ножом: генерал мастерство принял за самонадеянность… Что за этим – безграмотность или предвзятость? Несколько позже узнал: на должность командира эскадрильи он хотел продвинуть своего родственника…

Владимир долго не мог успокоиться: ни за что ни про что Скородумов плюнул ему в лицо. Лена сразу обратила внимание на его потускневшие глаза.

– Что случилось?

– Ничего особенного, – не стал рассказывать он. – Трудный полет был. Сильно устал…

Лена не поверила, но приставать с расспросами не стала…

Да, добрая, умная и чуткая была жена. Жизнерадостная, милая, внимательная. За это он ценил ее и любил…

Госпиталь

Война в Чечне еще не выветрилась из его памяти, и частенько во сне являлись бегущие боевики, огонь зениток, пожары. Просыпался в холодном поту и думал, когда же это кончится… И вот он в госпитале, что в парке «Сокольники». В первый же день, когда пошел бродить по аллеям, глядя на пробивающиеся из почек молоденькие листочки, душа наполнилась упоительным блаженством. Мило чирикают воробьи, пересвистываются синички, прыгают с ветки на ветку пушистые белочки. Такая очаровательная картина, что от умиления слезы наворачиваются на глаза. Какая прелесть! И по аллеям бродят парочки: больных навестили родственники; или просто прогуливаются такие, как он, – направленные в госпиталь на медицинское освидетельствование.

Его определили в палату на двоих. Время послеобеденного отдыха, и в палате он никого не застал – сосед ушел гулять по парку. Владимир, сдав документы в приемное отделение, тоже отправился на прогулку. Да, здесь настоящий рай: тишь, гладь да божья благодать. Жаль только, что он один. Вспомнил Лену и Аллу. Прекрасные девчата. Особенно Лена. Хотя в глазах Аллы больше влюбленности, но Лена больше запала ему в память. Вот бы с ней погулять по этим аллеям, поговорить, узнать, что у нее на душе и в мыслях.

А почему бы не погулять? У дяди Лены Геннадия Лаврентьевича есть телефон, можно позвонить и пригласить Лену в Сокольники. Занятия уже кончились, она дома и, если у нее есть хоть капля симпатии к нему, приедет.

Так и поступил. Лена вроде обрадовалась его звонку, но на приглашение замялась: надо готовить дипломную работу.

– Приезжай, я помогу, – пошутил он.

– Постараюсь, – наконец согласилась Лена.

Обедая в госпитальной столовой, он думал только о предстоящей встрече… Ее милое личико с выразительными темно-карими глазами, опушенными длинными ресницами, не покидало воображения. Как ее встретить, какие сказать слова, чтобы понравились, тронули ее сердце? И не лег отдыхать, покрутился у зеркала, осмотрел себя с ног до головы и отправился не в парк, а к проходной, хотя здраво понимал – так рано она не приедет.

С полчаса ходил недалеко от проходной, то и дело поглядывая на часы. Время тянулось мучительно медленно. Наконец-то! Он узнал ее в группе людей, сошедших с автобуса: в серо-голубом плаще, такой же шляпке, с пакетом в руке. Рядом с ней… этого он не ожидал… Алла. Вот уж неразлучные подружки. А ему хотелось побыть с Леной наедине. Но ничего не поделаешь.

Они встретились, как давние знакомые, одарили друг друга улыбками. Алла вручила ему пакет с яблоками, которые только что был у Лены. Они и в самом деле навестили его как больного.

– Госпиталь, – смеясь, сказала Лена. – Сюда здоровых не кладут.

– У нас, авиаторов, все наоборот: кладут самых здоровых и перспективных. Особенно тех, кто заглядывается на девушек.

– Так вот вы какой? – сделала недовольное лицо Лена. – А мы-то посчитали – скромный, застенчивый…

– А разве скромным и застенчивым нельзя заглядываться? – парировал он. – Так бы я проглядел самых прекрасных и обаятельных девушек Москвы – Лену и Аллу. С того самого момента, как увидел вас в метро, я мысленно не расстаюсь с вами.

– И все летчики такие льстецы, как вы? – с улыбкой спросила Алла.

– Не льстецы – пылкие влюбленные. И это понятно: огонь войны обострил наши чувства.

– И влюбляетесь в первую встречную с первого взгляда? – с упреком глянула ему в глаза Лена.

– Не в первую встречную, и не с первого взгляда, – возразил он. – Вас я три дня искал по Москве, могу документами подтвердить. А сколько часов ждал, когда вы в академии задерживались? И можете мне поверить – я не искатель легких приключений. Вы мне нравитесь, и мне с вами хорошо.

Лена и Алла переглянулись. И он прочитал их мысль: «А кто нравится больше?»

Что ж, скоро ответит.

Они говорили о всяких пустяках, но в каждом слове ловили оттенок отношения к себе, хотели понять чувства друг к другу. Это была немая игра в разгадку мыслей и сердечных отзвуков. Девушки хитрили, оказывая ему равноценное внимание, и он старался ухаживать за обеими одинаково, боясь расстроить их дружбу: если обеим он по нраву и одна почувствует, что предпочтение отдается не ей, ревность может разрушить их крепкую дружбу.

Они погуляли по госпитальному парку, и Владимир предложил перейти в городской, где на концертной площадке выступали артисты, а в кафе можно полакомиться мороженым, выпить сока или вина.

Девушки согласились, и, прежде чем идти на концертную площадку, он пригласил их в кафе. Девушки стали отнекиваться, что неодобрительно относятся к посещению таких заведений, но он стал уверять, что ныне кафе – самое безобидное место для встреч. Потом понял, что их больше беспокоит его бюджет, и потому сказал настойчиво:

– У меня есть серьезный повод отметить важное событие в моей жизни: рана моя зажила, и я скоро снова буду летать – это во-первых. Во-вторых, получил премиальные за боевые вылеты – грех не пропить их.

Девушки согласились.

Они отыскали свободный столик, Владимир заказал бутылку «Муската», омлет с горошком – других закусок не было – и кофе с мороженым.

Вино благотворно подействовало на девушек, и они стали более откровенны. На его вопрос, много ли с ними учится парней, ответили, что на их кафедре трое: один на костылях; другой косоглазый, с очень плохим зрением; третий – без руки, инвалид чеченской войны. Неприятная мысль, что у девушек уже есть возлюбленные, улетучилась из головы.

Они весело провели время в кафе и парке. Владимир пригласил девушек приезжать еще, чем вызвал у них удивление: «Разве вы надолго здесь?»

– Не знаю, все зависит от эскулапов и от анализов, – ответил он. – Пациентов здесь немало. Если до следующего выходного не выпишут, я вам позвоню. Приезжайте.

– Постараемся. Если другие дела не помешают.

На том и расстались.

Новый знакомый

А в палате его ждал сосед, как оказалось, тоже авиатор, полковник Приходько, компанейский и веселый человек. Разговорились. Виктор Петрович поинтересовался, где служит Крутогоров и по какому поводу направлен в госпиталь. Владимир рассказал.

– Это 49-я бомбардировочная отдельная эскадрилья, что сейчас в Ставрополе?

– Она самая, – подтвердил Владимир. – Доводилось там бывать?

– Пока нет. Но по выходе из госпиталя придется. Эскадрилья попала под сокращение. Молодых, перспективных летчиков мы, разумеется, пристроим в другие подразделения, а «старичкам» придется переходить на сельское хозяйство.

– Вы говорите «мы». Имеете к этому отношение?

– Само собой. Я служу в отделе кадров штаба ВВС. Так что и вы, наверное, попадете в мое распоряжение. – И рассмеялся.

– Тогда по этому поводу и выпить не грех, – пошутил Владимир.

– Само собой. С тебя – извини, не люблю «выкать» – причитается прописка.

– Всегда готов. А достать спиртное не проблема?