Золотая хозяйка Липовой горы - Дмитрий Сергеевич Сивков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Журналистское удостоверение тут бессильно. Очевидно, что без риска в этом деле было не обойтись – играть же в подобие русской рулетки большой охоты не было.
Первые же необычные открытия в этой истории были сделаны ещё зимой. Помог, как обычно, случай. Хотя могли ли быть случайности в этой истории?
С землячкой Татьяной – родители шаринцы, сама из Екатеринбурга – мы познакомились летом прошлого года в отпуске, на берегу Средиземного моря. Она приехала с дочерью и мамой. И я обратил на них внимание практически сразу: пожилая женщина была в косынке, повязанной на особый манер, как делают верующие, а две младшие – с неприкрытыми, спутанными в долгой дороге распущенными космами. «Словно ведьмы», – подумалось мне тогда.
Оказалось, что в их роду по женской линии передаётся дар целительства. Мать Татьяны, Елизавета Сергеевна, навыки знахарства переняла от бабушки, имела мистическую практику, от которой не так давно отказалась и «ударилась в веру». Пока мы с её чадами тюленили на пляже, Елизавета Сергеевна четырежды наведалась к святым местам, расположенным неподалёку, и даже успела слетать в Иерусалим.
Татьяна же призналась, что дара почти не ощущает – хотя порой видит тех, кто отошёл в мир иной.
С кем мне было поделиться мучившей меня загадкой древнего оружейного клада, как не с ней?! Позвонил. Встретились за бизнес-ланчем во время её обеденного перерыва. Она выслушала. Задумалась на пару минут и произнесла имя:
– Антон.
– Городецкий? – не удержался я.
Ответом мне было вопросительное молчание. Ясное дело, не провидица.
– «Жил-был на свете Антон Городецкий, / бросила жена, загрустил не по-детски. / Пришёл к колдунье: «А ну-ка поколдуй мне…», – завёл я речитатив из песни группы «Уматурман» – саундтрека к фильму про Добро и Зло.
– А-а-а… – то ли облегчённо, то ли разочарованно протянула собеседница. – «Ночной дозор». Нет, я про реальную жизнь. Есть один человек. Я встречаюсь с ним на днях, расскажу про тебя. Он уж сам решит, надо вам знакомиться или нет. Назначит время и место. Я тебе так скажу: херню всякую про Антона, когда с ним будешь встречаться, думать не стоит. Враз прочитает.
Татьяна позвонила через неделю.
– В четверг Антон приедет в Ебург. Будет ждать тебя в шесть вечера у Успенского собора – это новый храм, тот, что на Малышева – 8-го Марта…
Мне показалось, что после этого уточнения она захочет ещё раз напомнить о мыслях, но ошибся. Пауза потребовалась для другого: сказать мне или нет? Решилась.
– А он ведь всё знал. Когда я ему рассказала твою историю, он ответил, что ему уже несколько дней какой-то нож или кинжал являлся в видениях.
В назначенный день погода была отвратительная: мокрый снег хлестал по лицу вместе с дождём; ветер дул, казалось, во всех четырёх направлениях. Я стоял, закутанный в шарф до самых ушей, и ничего не видел вокруг – пока чья-то перчатка не коснулась моего рукава.
– Вы что это с собой носите?! – первое, что я услышал после того, как мы поздоровались.
У меня ещё ни разу не интересовались, таскаю ли я в портфеле противопехотную мину, у которой к тому же проблемы с предохранительной чекой. Но если бы довелось, то, думается, спросили именно в таком тоне.
Потолковать зашли в пироговую «Подсолнухи», в полуподвальное помещение за Театром эстрады. Только здесь, когда Антон снял пушистый песцовый треух, я смог толком рассмотреть его лицо. Он был лет на пять меня моложе. Лицо… Встреть такого мимоходом, ни за что не примешь его за обладателя каких-то сверхъестественных способностей. С сотней подобных за день столкнёшься и лица не запомнишь. Разве что чем-то походил на Николая Бурляева периода «Военно-полевого романа».
Едва официант отвалил за заказанным кофе, я выложил на скатерть оружие. «Городецкий» только глянул, тут же отложил на край два кинжала: тот, что пытался наточить Журавель, и ещё один – с двумя кровостоками.
– Вот от этих идёт мощная отрицательная энергия, просто чёрные дыры какие-то, – прокомментировал он свои действия и, как бы в подтверждение своих слов, сдвинул рукав джемпера, оголив руку: та вся была в гусиной коже. – Я это ещё на улице почувствовал. Можете убирать.
– В руках подержать не хотите? – я был разочарован.
– Нет. Всё, что надо, я и так увидел. Всем этим, конечно, убивали. А вот с этими двумя клинками другая история. Это жертвенные ножи. На них кровь тех, кого приносили в жертву богам. И это были не животные, а люди. Вся древняя магия основана на кровавых ритуалах.
Я стал складывать железо обратно в портфель, последним был клинок, который не поддался наждачному кругу.
– Возможно, этот кинжал стал причиной гибели моего товарища. Он попытался наточить его – и, наверное, снял какое-то заклятие… Такое возможно?
– Так и было. Ваш знакомый… Имя связано с какой-то птицей, верно?
– Журавель. Николай Журавлёв.
– Точно. Он содрал наждаком кровь, запечатлевшую какой-то обет, – и нарушил его. Теперь его кровь стала печатью молчания. Колдун, наложивший её, обладал очень большой силой… И ещё мне видятся в связи с этим какие-то руки, обрубки или обломки… История за всем этим стоит очень непростая и опасная.
– Мне что-то угрожает?
– Нет, по крайней мере, пока не пытаетесь извлечь выгоду из тайны, что запирают эти своего рода ключи, – Антон кивнул на портфель. – Лучше музею какому-нибудь подарить. Ну, или верните оружие туда, где его нашли.
Так оружейный клад оказался в экспозиции районного музея истории. Себе на память я оставил лишь пару гвоздиков, что некогда крепил наконечник копья к древку.
Лев Николаевич, очевидно, знавший об истории Вальги-Венеры куда больше, чем успел мне поведать, вполне мог при определённых условиях почувствовать связь между жертвенными кинжалами и руками Богини.
Не случилось. Профессор, когда мы наконец-то попали в музей, скорее из вежливости, чем с подлинным интересом, оглядел меч, кинжалы и наконечники. Я попросил смотрительницу открыть стеллаж, чтобы гость смог подержать экспонаты в руках.
– Не стоит беспокоиться, – остановил тот старушку, когда она поспешила за ключами. – Я их и так достаточно внимательно рассмотрел. На самом деле любопытно.
«Значит, никакой «антенны» у тебя, Лев Николаевич, нет, – резюмировал я про себя. – Ничего-то ты не почувствовал. Ты просто хороший спец, и не более. Этакая книжная душа, круг интересов которой
