Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович

В сообщении ТАСС 25 сентября 1949 года в связи с заявлением президента США Трумэна о проведении в СССР атомного взрыва говорилось: «… ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года министр иностранный дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что “этого секрета давно уже не существует”.

Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении это оружие. Научные круги Соединенных Штатов Америки приняли это заявление В.М. Молотова как блеф… Однако они ошиблись…»

Да, собственное ядерное оружие в те годы стало единственным спасением советского народа, единственным гарантом свободы, независимости и выживания нашей страны.

Кто обеспечил свободу, независимость и отстоял право на жизнь?

Разумеется, это руководство страны, несмотря на трудности войны, вовремя запустившее ядерную программу, ученые, инженеры, изобретатели, не покладая рук работавшие над созданием атомной бомбы. Но была еще третья сила, активно участвующая в советском атомном проекте, — разведка Страны Советов. Под разведкой я имею в виду как сотрудников НКГБ, так и ГРУ. Они внесли свой поистине неоценимый вклад в эту программу.

Однако сегодня речь пойдет о работе военных разведчиков. Они добились впечатляющих успехов в добывании атомных секретов. Но известно о них значительно меньше, чем о сотрудниках внешней разведки НКГБ, занимающихся этой же проблемой.

А ведь еще в 1944 году академик И. Курчатов в записке народному комиссару химической промышленности СССР М. Первухину давал такое заключение сведениям, добытым военной разведкой:

«Материал представляет собой результат работы большого коллектива специалистов исключительно высокой квалификации…

Материал для нас исключительно ценен… Материал принесет громадную пользу работам наших научно-исследовательских институтов, занимающихся аналоговой проблемой…

В материале содержится ряд весьма полезных сведений по технологии…»

В другой раз И. Курчатов, оценивая новые документы, поступавшие из Разведуправления, напишет: «Значительная часть материалов является секретным справочником по уран-графитовым котлам. Этот справочник для нас очень ценен, так как в нем суммирована грандиозная по объему работа…»

Академик А. Иоффе, говоря о развединформации по ядерной проблеме, подчеркивает: «Наличие такого совершенного источника информации на много месяцев сокращает объем наших работ и облегчает выбор направлений, освобождает от длительных поисков».

Такова оценка наших ведущих ученых-атомщиков деятельности военной разведки по программе создания ядерного оружия.

Теперь возникает естественный вопрос: кто эти люди, добывшие, образно выражаясь, «ключи от ада»? Их совсем немного, как сотрудников ГРУ, так и источников.

Первым хотелось бы назвать полковника Семена Кремера, помощника военного атташе Советского Союза в Великобритании.

Кремер больше известен в стране как отважный комбриг-танкист. На фронтах Великой Отечественной он умело командовал механизированной бригадой, брал с боями Шяуляй и Елгаву. В августе 1944 года удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

После войны полковник Кремер продолжил службу в вооруженных силах, стал генералом. Однако период его деятельности в военной разведке долгое время находился над грифом «секретно». И если о работе в качестве сотрудника ВАТ в Великобритании еще было кое-что известно, то об участии Семена Кремера в ядерной проблеме до последнего времени не знал никто.

А ведь именно он привлек к сотрудничеству известного ученого — Клауса Фукса, которым гордятся ныне как внешняя, так и военная разведка.

Конечно, все это случилось не в одночасье, и талантливый физик-ядерщик из Германии прошел сложный путь, прежде чем встретился с советским военным разведчиком и принял решение работать на Москву. Не последнюю роль в принятии этого решения сыграли и политические взгляды Клауса Фукса. Еще будучи студентом Лейпцигского университета, стал социалистом, а позднее вступил в коммунистическую партию Германии.

Когда к власти в его родной стране пришел Гитлер, Фукс уехал во Францию, потом перебрался в Великобританию. Здесь он на кафедре у профессора Нэвилла Мотта написал докторскую диссертацию и защитил ее.

Однако у Мотта не оказалось свободного места доцента на кафедре, и Клаус Фукс уехал в Шотландию, к профессору Максу Борну.

Здесь он с головой ушел в науку. Молодому физику и математику предсказывали будущее нобелевского лауреата. Возможно, так бы и случилось, но началась Вторая мировая война, и иностранцы, представлявшие угрозу королевству, были интернированы. Черчилль убрал их подальше, в лагерь на острове Мэн в Ирландском море.

Через несколько месяцев, летом 1940 года, их отправили еще дальше от Британии, в Канаду, в лагерь Шербрук, расположенный недалеко от Квебека.

Прозябание в лагере интернированных оставило горький след в душе Клауса Фукса. В «крысином логове», как звали обитатели свой лагерь, жилось тяжело.

Профессора Борн и Мотт пытались отстоять своего ученика. Но безуспешно.

Только в середине декабря Фукс отправился в обратный путь. Накануне нового 1941 года он оказался в Англии.

Однако вновь возникли прежние проблемы — не было работы, денег, жилья. На этот раз ему помог Юрген Кучински, в прошлом профессор Берлинского университета. Теперь Юрген тоже жил в Британии. Они сошлись во взглядах, подружились. Тогда Кучински и посоветовал Клаусу познакомиться с его друзьями из Советского Союза. На встречу пришел полковник Семен Кремер (оперативный псевдоним «Барч»).

За спиной у Фукса была борьба с фашистами, бегство во Францию, потом переезд в Англию, бесправное положение, роль неблагонадежного, «крысиное логово» в Шербруке, возвращение и вновь состояние человека талантливого, но никому не нужного. И Клаус согласился подготовить для «Барча» справку по проблемам использования атомной энергии.

Трудно сказать, как бы сложились их дальнейшие отношения, если бы весной 1941 года Фукс не получил письмо из Бирмингема. Из местного университета ему писал профессор Рудольф Пайерлс. Он тоже был выходцем из Берлина, в свое время учился у Макса Борна, став крупнейшим специалистом в области ядерной физики. Теперь профессор предложил вместе поработать.

Клаус Фукс с радостью согласился и вскоре стал сотрудником лаборатории Пайерлса. А лаборатория занималась проблемами создания атомной бомбы.

Следующая встреча Клауса Фукса с Семеном Кремером состоялась уже после нападения Германии на Советский Союз. И в руках резидентуры военной разведки оказался первый весьма ценный документ.

В Центре радиограмму из Лондона прочли 11 августа 1941 года. И хотя время было крайне напряженное, ответ в Британию ушел на следующий день. Резиденту разведуправления генерал-майору Ивану Склярову предписывалось «принять все необходимые меры для получения материалов по урановой бомбе».

И такие меры, разумеется, были приняты. К осени 1941 года в служебном сейфе уполномоченного ГКО С. Кафтанова накопилось достаточно материала, переданного военной разведкой. Он счел возможным пригласить академика И. Курчатова в Москву, вручить ему папку с документами, и попросил сделать по ним заключение.

Изученные материалы заставили И. Курчатова посмотреть на проблему иными глазами. Академик понял главное: английские физики, собрав в единый кулак лучшие силы как британцев, так и зарубежных ученых, сделали прорыв в создании атомного оружия.

В докладной записке председателю Совета народных комиссаров СССР академик Курчатов так и написал: «В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки…» И тут же предложил ряд мер, которые помогли бы сократить этот разрыв.

В сущности, эту докладную записку можно считать новым, решающим этапом в создании советского атомного оружия. А толчком к умозаключению Курчатова послужили именно документы Клауса Фукса, добытые полковником Семеном Кремером. И в том его огромная заслуга.