Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович

На пленуме Центрального комитета партии Никита Хрущев заявил, что Мамсуров оказался настоящим коммунистом, он пришел в ЦК и рассказал о диверсионной школе, которую открыл Жуков без ведома руководства страны.

Откровенно говоря, странно все это. Мамсуров сам от корней волос разведчик-диверсант, осознававший роль и задачи сил специального назначения, и вдруг выступил против через голову руководства Минобороны, прибежал жаловаться в ЦК. Что-то не очень верится…

Сдается, что эту историю наиболее правдоподобно изложил друг Хаджи Мамсурова, тоже военный разведчик генерал Михаил Мильштейн в своей книге «Сквозь годы войн и нищеты».

«Мы были близки с ним, — пишет Мильштейн, — до последнего дня его жизни, и я горжусь этой дружбой.

После войны Мамсуров окончил Академию Генерального штаба, и через некоторое время его приняли на работу заместителем начальника ГРУ. В то время, когда министром обороны был Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, начальником Главного разведывательного управления работал генерал армии Сергей Матвеевич Штеменко.

Вот что мне в свое время поведал Мамсуров (об этом я еще никому не рассказывал). Незадолго до поездки в Югославию Г.К. Жуков вызвал его к себе и поделился с ним своим решением о формировании бригад специального назначения, исходя из возможного характера будущих военных действий в том регионе. Эти бригады должны были быть сравнительно небольшими (до двух тысяч человек), вооруженные самым современным и мощным легким оружием.

Предполагалось собрать в единый кулак отборный, физически сильный личный состав, обученный приемам ведения ближнего боя, карате, десантированию с воздуха и пользованию современными взрывчатыми веществами.

Формирование этих бригад Георгий Константинович возложил на Мамсурова.

У Хаджи-Умар Джиоровича Мамсурова был друг, которого он знал много лет, — генерал Туманян. В то время он занимал должность заместителя начальника Бронетанковой академии по политической части. Туманян приходился дальним родственником Анастасу Ивановичу Микояну. Будучи женатыми на сестрах, они часто встречались и относились друг к другу по-дружески.

Мамсуров рассказал о встрече с Жуковым и его указаниях Туманяну, тот, в свою очередь, решил доложить об услышанном А.И. Микояну.

Микоян, в то время первый заместитель председателя Совета Министров СССР, воспринял рассказ Туманяна очень серьезно. Первый вопрос, который он ему задал, звучал примерно так: “А могут ли эти бригады быть выброшены с воздуха на Кремль?” Туманян ответил утвердительно.

Услышав это, Анастас Иванович поспешил на доклад к Никите Сергеевичу Хрущеву. В воспаленном воображении Микояна, воспитанного на “теориях заговоров”, по-видимому, сразу родилась мысль о намерении Жукова подготовить военный переворот с помощью бригад специального назначения. Именно в таком или примерно ключе он, судя по всему, доложил о разговоре Хрущеву. Тот, конечно, согласился с Микояном, испугался»…

Судя по всему, Никита Хрущев «испугался» давно, а тут и случай подвернулся. В октябре 1957 года был созван Пленум ЦК КПСС с повесткой дня: «Об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и Военно-Морском Флоте».

Откровенно говоря, вопрос о создании бригад специального назначения сыграл свою, далеко не лучшую, роль.

Вот что по этому вопросу сказал на пленуме секретарь ЦК КПСС М. Суслов:

«Недавно Президиум ЦК узнал, что тов. Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей. В эту школу предполагалось брать людей со средним образованием, окончивших военную службу. Срок обучения в ней 6–7 лет, тогда как в военных академиях учат 3–4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания, слушателям школы рядовым солдатам должны были платить стипендии в размере 700 рублей, а сержантам — 1000 рублей ежемесячно.

Тов. Жуков даже не счел нужным информировать ЦК об этой школе. О ее организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счел своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра».

Что, собственно, было незаконного в этом решении министра обороны, Михаил Андреевич Суслов не пояснил. Зато доступно растолковал Никита Сергеевич Хрущев:

«Относительно школы диверсантов. На последнем заседании Президиума ЦК мы спрашивали тов. Жукова об этой школе. Тов. Малиновский и другие объяснили, что в военных округах разведывательные роты и сейчас существуют, а Центральную разведывательную школу начали организовывать дополнительно, и главное без ведома ЦК партии. Надо сказать, что об организации этой школы знали только Жуков и Штеменко. Думаю, не случайно Жуков опять возвратил Штеменко в разведывательное управление. Очевидно, Штеменко ему нужен был для темных дел. Ведь известно, что Штеменко был информатором у Берия. Об этом многие знают, и за это его сняли с работы начальника управления. Возникает вопрос: если у Жукова родилась идея организовать школу, то почему в ЦК не скажешь? Мы бы обсудили и помогли это лучше сделать. Но он решил: нет. Мы сами это сделаем: я — Жуков, Штеменко и Мамсуров.

А Мамсуров оказался не Жуковым и не Штеменко, а настоящим членом партии, он пришел в ЦК и сказал: не понимаю, в чем дело, получаю такое важное назначение и без утверждения ЦК. Непонятно, говорит он, почему об этом назначении должен знать только Министр обороны? Вы знаете что-нибудь об этой школе? Мы ему говорим: мы тоже первый раз от вас слышим. Можете себе представить, какое это впечатление производит на человека».

Действительно, можно только догадываться, какое впечатление произвела «подстава» первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева на Хаджи Мамсурова.

До 1968 года, до дня своей смерти, генерал-полковник, Герой Советского Союза Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров служил военной разведке. Еще при жизни он стал легендой этой разведки.

КАК ДОБЫТЬ «КЛЮЧИ ОТ АДА»?

Сегодня уже вряд ли кому надо доказывать, что победив во Второй мировой, мы могли погибнуть в пламени более страшной и бесчеловечной войны — атомной.

Такую войну против нас готовили американцы с первых дней обладания ядерным оружием. Уже в сентябре 1945-го в США появилась директива под названием «Основы формирования военной политики». В ней СССР был назван не союзником, а противником Соединенных Штатов. Этот документ предложили для ознакомления и одобрения членам комитета начальников штабов.

Чудовищно, не правда ли? Всего каких-нибудь пара недель прошли со дня капитуляции Японии, нашего общего врага, а мы уже противники.

Когда это известие, добытое разведкой, дошло до Кремля, даже Сталин, знающий цену американцам, усомнился в достоверности данных разведки. Никому не хотелось верить в подобное.

Сейчас, десятилетия спустя, кровь стынет в жилах, когда представляешь, что в роли Хиросимы мог оказаться Петербург, а в роли Нагасаки — Нижний Новгород или Самара и еще десятки городов и промышленных центров, выбранных американцами в качестве целей для нанесения ядерных ударов.

Однако все это было, было… Это не выдумка, не фантазия. Такие планы разрабатывались и принимались. Сначала уничтожить 20 советских городов, потом 70, в начале 50-х годов — уже 300. Дальше — больше.

Теперь вспоминая о том времени, американцы лишь разводят руками: мол, холодная война. Для нас, для советских людей, она могла стать горячей. Очень горячей. Если бы… не ядерное оружие СССР.

Все дикие планы США под названием «Троян», «Дропшот», СИОП остановила в конечном итоге советская атомная бомба, взорванная на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года.

Что и говорить, это был большой сюрприз для американцев. Они никак не ждали подобного. Еще бы, по всем их расчетам, обескровленные войной Советы могли овладеть ядерным оружием не раньше 1952 года.