Путь князя. Быть воином - Роман Злотников

Вечер Ирайр провел за библиотечным терминалом, пытаясь отыскать хоть какие-то упоминания о разных случаях со Светлыми князьями. Таковых набралось не так уж много. Да и те в основном были выдержками из бульварной прессы. Создавалось впечатление, что кто-то старательно вычистил из сети любые более-менее достоверные сведения обо всем, что было с ними связано, оставив только слухи, сплетни и мусор. И это, казалось, хоть и косвенно, но подтверждало слова деда. Если людям нечего скрывать — зачем прятаться?

За этим занятием он не заметил, как вернулась мать. Когда он, одурев от шести часов за терминалом, вышел в парк, семейный аэрол уже стоял под навесом, а Крайб, пилот, вовсю надраивал его сияющие бока. Ирайр прогулялся к пруду, бросил в воду пару камешков, посмотрел на закат и, вернувшись в дом, поднялся в свою комнату. Не успел он притворить дверь, как со стороны его кровати, полускрытой в глубокой стенной нише, послышался голос старшенькой из сестер.

— Привет, морячок, не заскучал?

Ирайр усмехнулся и убрал руку от пластины выключателя. Ну что ж, чему быть — того не миновать. Голова-то у него, похоже, отдохнет точно, а вот некоторые другие части тела…

Потом он лежал в темноте, обнимая прижавшуюся к нему девушку, и с горькой усмешкой думал, сколь наивно было полагать, что флирт или секс могут отвлечь его от тех вопросов, которые переполняла его голова.

На следующий день он чинно позавтракал со всеми (старательно делая вид, что не чувствует чью-то ножку, не только скромно потершуюся о его колено, но еще и шаловливо погладившую босыми пальчиками его ступню), а затем вновь взял Бретера и отправился к Орлиной скале, что высилась посреди лесопарка милях в двенадцати от дома. Он специально сбежал из дома, пока мать не навесила на него какие-нибудь обязанности по досугу дочерей тетушки, ибо теперь уже не просто предполагал, а точно знал, чем это окончится. Старшенькая оказалась ненасытной, как кошка. Но, как выяснилось, секс ничему не помогал. Мысли все равно роились в голове, будто раздраженные пчелы, а думать, одновременно трудясь над сексуальным удовлетворением кошки с явным бешенством матки, как-то не очень получалось…

А вечером разразилась гроза. К деду, как обычно, приехали друзья. И спустя всего пятнадцать минут дед позвонил дворецкому и попросил его передать Ирайру что хочет его видеть.

Когда Ирайр вошел в каминную, дед, как обычно, сидел в своем любимом кресле.

— Ты ушел из флота! — даже не спрашивая, а утверждая, воскликнул дед.

— Да, — тихо ответил Ирайр.

Дед переглянулся со своими гостями.

— И можно мне будет узнать о твоих дальнейших планах?

Ирайр несколько секунд помолчал, собираясь с духом, а затем, глубоко вздохнув, сказал:

— Я собираюсь отправиться в монастырь на Игил Лайме.

В каминной повисла тишина. Какое-то время дед и его гости сверлили Ирайра напряженными взглядами, а затем один из гостей вкрадчиво спросил:

— А можно поинтересоваться, зачем?

Ирайр упрямо вскинул подбородок.

— Я хочу разобраться.

— В чем?

— В том, что такое эти Воины, Витязи и Светлые князья.

— Они — враги! — гулко отразился под потолком голос деда. — Я же тебе рассказывал о них! Ты… не должен этого делать, мой мальчик… пока не должен. Ты еще слишком молод и подвержен влиянию. Они сумеют обмануть и запутать тебя.

— Дед, я хочу сам… — начал было Ирайр, но тот прервал его.

— Ты не сможешь! — вскричал дед, стиснув руками подлокотники кресла. А затем, чуть снизив тон, взволнованно заговорил: — Ты думаешь, мы не пытались? Десятки молодых людей с горячим сердцем, развитым умом и редкой стойкостью убеждений, подготовленные нами, уходили в монастыри. В том числе в тот, что на Игил Лайме. Но ни один, ни один не сумел противостоять змеиному яду власти и тлену разложения, которые царят в этих гнездах лжи и тирании. Все они, вместо того чтобы стать нашим оружием, превратились в оружие против нас! И у тебя, мой мальчик, нет никаких шансов…

— Я хочу разобраться сам, — вновь упрямо повторил Ирайр, отводя глаза от деда.

— Нет! — вновь отозвался дед, уже с раздражением. Я запрещаю тебе! — а затем вновь заговорил взволнованно. — Неужели ты не слышишь, что я тебе говорю? Сейчас еще не время. Возможно, потом, в дальнейшем, когда твои убеждения укрепятся и когда никакому змеиному языку не удастся заставить тебя отказаться…

— Генерал, — тихо подал голос один из гостей, — а может, на этот раз…

— Нет! — вновь вскрикнул дед. — Я запрещаю! Запрещаю!!

— Дед… — с отчаянием в голосе начал Ирайр, поняв, что на деда не подействуют никакие аргументы, но в то же время твердо зная, что не выживет, если не разберется с тем сонмом вопросов, которые все это время лишь множились и множились в его голове. А разобраться с ними — теперь он в этом был уверен — можно лишь там, на Игил Лайме. — Дед, неужели ты не понимаешь?

— Разговор окончен! — дед ударил ладонью о подлокотник. — Я запрещаю тебе даже думать об этом. Если ты посмеешь тронуться с места, я лишу тебя наследства и запрещу семье даже вспоминать о твоем существовании.

Ирайр посмотрел на деда. В его глазах горела непреклонность. Он покосился на гостей деда. Их непроницаемые лица ничего не выражали. Ирайр вздохнул и тихо произнес:

— Прости, дед, я должен разобраться сам…

Часть вторая

1

Они оказались у ворот монастыря почти одновременно, хотя добирались до него разными способами.

Ирайр пришел пешком. Он сознательно построил свое путешествие к монастырю как некий вариант паломничества. А паломнику следует проявлять смирение. Поэтому до Игил Лайма он добрался на транзитнике в маленькой каютке третьего класса. Хотя вполне мог бы заказать себе и первый. Несмотря на суровое решение деда, на его счете, куда ему исправно переводилось жалованье, скопилась довольно приличная сумма. За полтора года службы в чине энсина Ирайр так и не удосужился снять с него хотя бы сотню кредитов, поскольку пользовался кредиткой, оформленной на него еще отцом, после того как он в четырнадцать лет получил паспорт. С той поры ни номер счета, ни пин-код, ни личная цифровая подпись не изменились. Лишь лимит неуклонно рос. Последний раз, когда Ирайр интересовался этим вопросом, лимит составлял уже полмиллиона. Впрочем, Ирайр редко тратил в месяц более тысячи кредитов. Разве что в отпуске, если надо было обновить свой гардероб, оплатить счет в ресторане либо что-то купить очередной подружке.

Монастырь вырос перед ним, едва он завернул за очередной поворот, причудливо огибающий скалу. Туристическая тропа, по которой он двигался, была достаточно хорошо оборудована, в наиболее опасных местах имелось ограждение, а в наиболее живописных — скамейки и ветровые экраны, чтобы можно было присесть и полюбоваться видом. Вот и здесь, едва на расстоянии прямой видимости выросли причудливые, чуждые современному взгляду стены и строения монастыря, как в укромном уголке, за большим валуном, тут же обнаружилась скамеечка. Ирайр скинул с плеч рюкзак (десантный, тип 77), раскрыл горловину, извлек из него заранее припасенную фляжку с «Касле де шантон» и, отсалютовав оной монастырю, сделал щедрый глоток. Конечно, «Касле де шантон», в купаж которого входили спирты не менее чем стодвадцатилетней выдержки, а основа переваливала за двести, не стоило пить вот так, из горла обычной десантной поливиниловой фляги. Напиток требовал не менее чем полулитрового «тюльпана», который следовало согреть в руках, а перед глотком легонько втянуть носом воздух, дабы уловить тончайший аромат настоящего произведения искусства, но сам повод заслуживал именно «Касле де шантона». Путешествие закончилось. Ну почти…