Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом - Энн Ламотт

Или возьмем четырнадцатого Далай-ламу (а он, по-моему, самый здравый человек из всех ныне живущих). О своих религиозных убеждениях он говорит просто: «Я верую в доброту». Бот великий этический принцип: исповедовать доброту, держать сердце открытым для любого страждущего. К сожалению, из этого не сделаешь шедевра литературы. Придется как-то расширить тему, иначе выйдет роман в одну строку и потенциальные издатели решат — как говорят в Техасе, — что вы «не самый яркий фонарь на этой улице».

Итак, моральный кодекс не может быть главной идеей книги. Это ваша личная глубокая вера во что-то. Каждый день нас подстерегает новая опасность, и нет смысла собирать публику и обращаться к ней, если вы не можете сказать ничего конструктивного и жизнеутверждающего. Как говорит мой друг Карпентер, нам больше не нужен Цыпленок Цыпа[50], который предупредит, что небо падает, — потому что оно уже обрушилось. Теперь главное — суметь позаботиться друг о друге. Некоторым пригодится любой лучик света, а если вы еще и можете повеселить нас, мы готовы заплатить за это любые деньги. Для многих добрые книги, красивые тексты — неизменное утешение, даже лучшее, чем самые изысканные яства. Пишите о том, что для вас по-настоящему важно. Любовь, смерть, страсть, стремление выжить важны для всех нас. Вера в Бога и спасение природы тоже интересуют многих.

Возможно, для вас важнее всего на свете диета и микрофлора кишечника — скажем, двенадцатиперстной кишки. Это прекрасно, но писать об этом не нужно. Большинство читателей втайне подумают, что вы пытаетесь придать высокий смысл собственному неврозу. Это и так уже делают миллионы — в церквях и на фестивалях нью-эйдж.

Уж лучше пишите о свободе, за которую стоит бороться. Ваши персонажи — даже самые отталкивающие — все же обладают правами человека. Нужно уважать в них те качества, которые делают их личностями. Моральный кодекс — не лозунг, который вы навязываете всем вокруг. Он не приходит извне и не дается свыше; он зарождается и растет в сердце персонажа. Выражайте истину, пишите о свободе и борьбе за нее. Пишите как можете, и вам воздастся. Говоря словами Молли Айвинс[51], борцы за свободу не всегда в выигрыше, но всегда правы.

Разговор с брокколи

В старом шоу Мела Брукса под названием «Двухтысячелетний человек» есть эпизод, когда психиатр говорит пациенту: «Прислушайтесь к капусте брокколи у вас в тарелке, и она расскажет, как ее надо есть». Когда я цитирую это студентам, они смотрят на меня как на буйнопомешанную. Но на самом деле в творчестве этот принцип так же важен, как и в жизни.

Расшифровывается он так: когда вы сами не знаете, что делать, и не можете решить, как поступит в определенной ситуации ваш персонаж, остановитесь и прислушайтесь к внутреннему голосу.

Он подскажет решение. Беда в том, что очень многие теряют связь со своей внутренней «капустой» еще в детстве. Если мы в юном возрасте прислушивались к своей интуиции, а потом сообщали взрослым результат, нас часто одергивали, высмеивали, даже наказывали. Не дай бог у ребенка заведутся собственные взгляды и убеждения — уж лучше вши! Если мы невинно спрашивали, почему мама плачет в ванной, нам частенько отвечали: мама вовсе не плачет, просто у нее аллергия. Или, например, спросишь, почему папа не ночевал дома. А в ответ говорят — папа ночевал, просто он вчера очень поздно пришел, а утром очень рано ушел на работу.

И ты киваешь, хотя и видишь, что они врут. Ведь взрослых лучше не злить и не расстраивать, а то кто же будет заботиться о тебе? Приставать к ним себе дороже — еще оставят без сладкого или запретят гулять. А вдруг и вовсе закуют в кандалы и сдадут в полицейский участок?! Вот так потихоньку мы учились глушить в себе голос, который подсказывал, что происходит на самом деле, и переставали ему доверять. Но теперь его необходимо воскресить в себе.

Связь с «внутренней брокколи» очень важна для того, чтобы хорошо писать. Иначе вы каждое утро будете садиться за работу и ждать указаний от разума и логики. В неудачные дни, когда сил мало, вы перегорите за полчаса и махнете на все рукой — может быть, даже уйдете от рабочего стола. А это очень плохо: если не сдаваться и делать хоть что-то и хоть как-то, усидчивость обычно вознаграждается. Допустим, сейчас 9:15 утра; если переломить себя и не бросить работу, у вас в сознании может возникнуть сценка или картинка, которая подготовит явление персонажа, и вам останется отойти в сторонку и не мешать. Возможно, герой вырвется на свободу и заговорит, даже поведает что-то очень важное, отчего сюжет сразу сдвинется с мертвой точки. Например, вам стало бы ясно, как провести героя по пути от добра к злу и обратно. Но вместо этого вы бросаете текст и до конца дня мучаетесь сознанием своей никчемности и безнадежности. А назавтра будет еще тяжелей, ведь сегодня вас хватило всего на пятнадцать минут работы.

Помните фильм «Кэт Баллу»[52]? Герой Ли Марвина напивается в стельку и сперва ничего не соображает, потом начинает рычать и огрызаться, затем впадает в экстаз, быстро переходит к унынию, обреченно стенает и в конце концов падает без признаков жизни. Один из собутыльников уважительно смотрит на все это и говорит: «Ух ты! За пять минут целый день прожил!» Пусть с вами такого не случится.

Нужно вернуть себе уверенность и интуицию, отвоевать их у жизни. Для этого надо полагаться на память и воображение, особенно когда пишешь первый черновик. На этом этапе обычно заедают тревога и сомнения, поэтому так важно выпустить на волю фантазию, дать ей разгуляться и порезвиться. Тут все как в танце: нельзя поминутно смотреть на ноги и проверять, как они движутся. Надо просто танцевать.

Интуиция вернется, только если найти ей место, немного отодвинуть в сторонку рассудок. На одной логике далеко не уедешь. Кажется, что именно она открывает путь к истине, ведь логика и разум — золотые тельцы, которым поклоняется наша культура.

На деле это не так. Трезвый расчет вытесняет и душит живое, красочное и лакомое.

Наша интуиция бывает застенчивой, ее нужно подбадривать и уговаривать. Только не переусердствуйте: душевные движения и работа подсознания раздувают пламя, но потом от него остается слабый мерцающий язычок. Он задохнется и совсем погаснет, если бесконечно суетиться вокруг, но станет гореть долго и ярко, если окружить его спокойным и ласковым вниманием.

Так что постарайтесь успокоиться, помолчите, дышите глубоко и слушайте. Представьте, будто у вас в голове экран, на котором можно увидеть все, что нужно: детали, антураж, ход сюжета. Конечно, это произойдет не сразу, но если долго приглядываться, должно получиться. Дайте отдых разуму, перестаньте напрягать его — пусть интуиция поможет дорисовать образы и портреты.

Что если ваша героиня внезапно вынет из кармана огрызок моркови? Может быть, так и надо? Тренируйтесь, учитесь разбирать подсказки внутреннего голоса. Как часто интуиция гибнет под диктатом здравого смысла, житейской логики! Любое озарение, проблеск подлинного чувства может показаться затертым и банальным, если все время вспоминать, кто и что говорил по этому поводу раньше. Нужно учиться отличать свежее, новое и живое от застывших, окаменелых клише.

Давайте считать, что наши мысли и чувства по определению ценны; позволим себе наивную роскошь переносить их все на бумагу. Только будьте внимательны и осторожны: если интуиция подсказывает, что текст никуда не годится, удостоверьтесь, правда ли это она, а не голос вашей матери, например. Допустим, у вас в голове стукнуло: «Вижу этого персонажа в багровом костюме из акульей кожи». И тут встревоженный материнский голос начинает шептать: нет, нет, одень его поприличней. Но если все время слушаться маму, вы скоро заснете от скуки, и читатель тоже. Интуиция предложит что-нибудь дерзкое и захватывающее; в ее лесах порой водится диковинное зверье. Конечно, у вас в голове не всегда будет раздаваться трубный глас: «О да! Багровая акулья кожа!» Чаще всего слышится тихий шепот, какой-то шелест, журчание подземных вод. Или приходит что-то загадочное и невнятное, как обрывки шифрованного письма. Если чересчур рьяно тащить это все на свет, оно может навсегда кануть в глубины подсознания.

Мне кажется, ключ к сотрудничеству с собственной интуицией в том, чтобы подобрать для нее пригодную метафору. Брокколи — это, конечно, абсурд, но мне помогает. Один мой друг представляет свою интуицию в виде животного. Он так и говорит: «Мой зверь думает, что…» или: «Нет, зверь не одобряет». Неважно, какой символ выберете вы. Главное, чтобы он обозначал независимый голос, который не обязан вам подчиняться. Если заблудились в лесу — пусть конь сам найдет дорогу домой. Вам надо дать ему волю, иначе будете только мешать.

По большому счету творчество похоже на самогипноз.