Дары Кандары.Сборник(СИ) - Батхен Вероника Владимировна

вставать с этих теплых, бархатистых и нежных кресел. Безликая вышколенная охрана, белокурые девицы-

крупье в красной кожаной униформе, официанты внимательные и любезные. Первый день был бесплатным

– всякий житель славного Энска мог прийти попытать удачу. И, наверно, полгорода с чадами и

домочадцами не замедлило полюбопытствовать. Пенсионеры, медсестры, шоферы и продавщицы с опаской

топтались по дивным залам, жадно пили бесплатную кока-колу, крутили ручки у автоматов и пялились на

полуголых крупье. Кто-то ставил монетки в бильярде, кто-то кормил пятаками одноруких бандитов, но как

следует выиграл только старик Субботин – бывший шеф городских новостей. Восемь тысяч зеленых –

немудрено, что беднягу хватил инфаркт у центральной кассы.

После было торжественное открытие – с шампанским, стриптизом и духовым оркестром. Все

иномарки, все парижские платья и пурпурные пиджаки города не замедлили быть на приеме. С

придыханием дамы шептали на ушко друг другу о соблазнительных шалостях и брильянтовых ставках на

гладком сукне. Дальше рядом открылся небольшой, но почтенный публичный дом с вековыми традициями.

У красоток там были книжечки наподобие бальных, по субботам с утра приходил врач, а ввечеру объявляли

ночь любви с правом выбора кавалеров. Дорогие контракты и холостяцкие праздники стало модно отмечать

в новом клубе. И с полуночи до рассвета Великое Казино бурлило, шумело, играло и веселилось.

Безудержно, неугомонно, радостно и бесстыдно. По утрам горожане шептались, мол Иван ИванОвич десять

тысяч со ставки снял, а Ванюха ИвАнов проиграл «Мерседес» и повесился на фонарном столбе у входа. И

пялились вслед игрокам – их легко узнавали по измятой нарядной одежде и темным кругам под сияющими

глазами.

Жители честные, бедные и порядочные возмущались, писали петиции и устраивали пикеты. Пока

однажды к протестантам не вышел хозяин – щуплый, бледный пацан с необычными гибкими пальцами

длинных рук. Он насвистывал простенькую мелодию и вертел в руках проходной билет с золотым обрезом.

И почтенные коммунисты стали прыгать за яркой бумажкой, что собаки за лакомой косточкой. Победителя

– политрука Язькова видели ранним утром – он брел, как пьяный, к своей хрущобе и ругался площадной

бранью. Дойдя до дома, политрук выставил вон жену, дочь, зятя, кота и внука, пинками загнал родню в

дряхлый «Москвич» и на полной скорости выехал в неизвестную сторону – больше об их семействе никто

не слышал.

Шла зима. Заведение процветало. Призывно мерцали огни на фасаде, беспрестанно играла музыка.

Посетители сутками не вставали из-за столов. Проигрывали квартиры, машины, дачи, мужей и жен. Обеднев

– продолжали в кредит. Хозяин давал добро. Он бродил по казино, внимательный, нервный, цепкий. Был

одет словно с чужого плеча, в заношенный сюртучок, серые брючки и стоптанные башмаки – говорили,

хозяин скуп. Гости залов заискивали и робели, когда он проходил мимо, щелкая пальцами в такт

причудливой музыке. Иногда он становился у автомата или рядом с рулеткой и внимательно наблюдал за

игрой. Иногда – очень редко – давал знак и охрана выводила посетителя вон – неважно, выигрывал тот или

нет. Но чаще хозяин кивал благосклонно и продолжал обход. За его спиной с новой силой вскипало веселье.

Гости ели – порой, руками, как дикари, плясали на лестницах и танцполах, совокуплялись в укромных

закутках и местечках. И снова играли, подчиняясь мелодии страсти и бешеного азарта.

Энск поздно начал пугаться. Обыватели свыклись с забавами жирной стаи хозяев города и только

сплетничали почем зря да завидовали черной завистью. Многие втихомолку мечтали накопить денег и

рискнуть половить за хвост золотую рыбу удачу. Ну, подумаешь, дочка Ложкиных подалась в проститутки –

так шалавой была, вся в маму. Ну, мальчишка Шевякин ограбил родную бабушку и кубышку ее на кон

бросил – так ведь выиграл, гляньте, какой разряженный. И когда Федор А., весь в бинтах, извиваясь, словно

червяк, из больницы через пол-Энска полз к Великому Казино, люди думали – прихоть, придурь. Тем же

вечером из уст в уста разошелся слух – рыжий бандит недавно разбился в джипе. Двое суток над ним

колдовала бригада врачей, по кускам собирали. А он, чуть в себя пришел, дал по морде хирургу и, как был,

поспешил играть. Не могу, грит, слышу музыку. Звуки сладкие, липкие, день и ночь они в голове. И пошло...

Игроки оставляли дома и семьи, уходили с работы, бросали службу. Круглые сутки проводили они в

Казино, ставя на карту свои никчемные жизни. Что только не перепробовали безутешные родственники –

запирали в квартирах, вязали по рукам и ногам, поили снотворным, отмаливали в церквах – без толку. Не

уследишь, глядь – бедолага уже в игральне. А входить в Казино, чтобы забрать кого-то, хоть бы мужа, сына

или отца, запрещалось уставом – как в Российской Империи нельзя было уводить пьяницу из государева

кабака. И охрана стояла намертво. Наивные жители пробовали обращаться к властям, но пока спохватились

и мэр и начальник милиции и секретарь парткома нашли себе место у столов, покрытых зеленым сукном.

Оставалось терпеть и ждать – что же будет.

Год свернул на весну. На апрельское полнолуние выдался ледоход, речка Энка неожиданно быстро

вскрылась; к концу месяца очистилось ото льда голубое и чистое Энское озеро. Первомай город Энск

встретил бравурным маршем. С первым лучом рассвета гулкий голос могучего саксофона разнесся по

сонным улицам. В каждый дом, в занавешенные окошки и закрытые двери стучался звук, призывая вставать

и выйти на улицу. Удивленные горожане – кто в рубашках, кто в тапочках, кто в пижамах – собрались вслед

за музыкой. Саксофонист играл на ступенях Великого Казино – щуплый, бледный пацан с необычными

гибкими пальцами. Он играл очень долго, пока не собрались все – от мальчишки до последнего старика.

Заключительный аккорд распахнул двери игорного дома – тысячная толпа маячила у выхода. Хозяин отнял

от губ мундштук:

– Слушайте, добрые жители! Много лет ваш город тиранили крысы. Ели ваше зерно, грабили

кладовые, похищали и убивали детей. Неразумные, жадные, злые твари! Я пришел спасти вас, добрые

жители. И наказать их – созвать, изловить, уничтожить. Всякой крысе – крысиная смерть!

Саксофонист шагнул вниз с парадного крыльца Великого Казино. Горожане расступились опасливо –

пусть идет, как идет.

Зазвучала другая мелодия – пронзительная и страшная. Пустое брюхо в пустой норе, стылый ветер

ноябрьской ночи, одиночество зверя перед тьмой, болью и смертью – и спасение там, куда манит волшебная

дудка. И попарно, взявшись за руки, будто дети, из ворот Казино вышли крысы. Бандиты, чиновники,

сволочи и мерзавцы, чьи-то братья, друзья, враги… Молчаливо, покорно они тронулись вслед за музыкой,

через город, к Энскому озеру. Хозяин играл вдохновенно, от всей души, его бледное лицо светилось

счастьем. Горожане оторопели. Одни взялись за камни, другие стали пытаться выдергивать близких из

обреченного строя. Без толку. Стена разделила людей и крыс.

Позади осталась центральная площадь Энска, затем – жилые кварталы, промзона, дачи. Горожане

шли позади, напуганные и жалкие. Женщины плакали. Все бывало – и ненавидели и грозили и смерти

желали… но человечьей, по справедливости. Тут же вершился суд без адвокатов, судей и присных. И на

глазах у обиженных приводили к исполнению приговор. Вдруг мелодия сбилась.

Из последних рядов перепуганных жителей ручейком зазвучала флейта. Звонкая, как вода по камням,

нежная словно первый в году теплый ветер, веселая, будто дитя в одуванчиковом венке. И девчонка с

вистлой в руках была под стать инструменту – конопатая, тощая и задорная, не иначе, как связанная из