Дневник на итальянском (СИ) - Харрис Элиза

Я нанёс апперкот, — удар снизу вверх, — после чего поставил блока на последующие нападения Рэна. Друг применил фронт-кик. Прямой парня был отражен обратным боковым крисент-киком, от чего отлетел в сторону, буркнув несколько привычных ругательств. Через несколько минут наш бой стал сопровождался выкриками парней и присвистом тренера, который недовольно качал головой. Мы слишком разошлись.

В толпе при прямостороннем ударе, в поле моего зрения попала худенькая, среднего роста русоволосая девушка, внимательно следящая за каждым нашим движением. Эбигейл. Она, перекинув полотенце через плечо, выходила из женской раздевалки, собирая волосы до лопаток в высокий небрежный хвост. Пропустив пару ударов, я сплюнул кровью, яростно выругавшись. Следующие удары пришлись Рэну по ребрам, в челюсть и блокировка ногами.

— Сбавь обороты! — нанося удар под ребра, прорычал Рэн, на что я кинулся в атаку, но тут же был повержен. Впервые за последние несколько лет. — Не поддавайся эмоциям в бою. Они главная уязвимость, когда дело касается бокса.

Пришлось признать нокдаун. Я поднялся на ноги, пожал другу руку, и стерев тыльной стороной ладони кровь, сплюнул горький привкус. У Рэна пострадал нос, из которого хлынула жидкость алого цвета.

— Нормально. — отмахнулся он, поняв ход моих мыслей. — В следующий раз я накостыляю тебе как следует. — пламенно пообещал друг, и я ухмыльнулся. Вот за что он был мне братом. Не каждый позволит себя избить, чтобы стало легче.

Мы направлялись к раздевалке, когда Рэн едва не свернул шею, глядя на Эбби, молотящую боксерскую грушу.

— Разве твои подружки сейчас не играют в куклы? — колко подстегнул он русоволосую, расплывшись в улыбки. Она одарила его тяжелым уничтожающим взглядом.

— Твои дружки, должно быть, сейчас тоже развлекаются с куклами? — не уступила она, что вызвало у меня сдавленный смешок. — Тебе что же, не досталось?

— Не боишься тошноты при виде крови?

— Твоя — меня только возбуждает!

— Это всё, чем ты можешь довольствоваться, малышка. — склонил друг голову набок, прищуриваясь. Девчонка его уже выходила из себя, как бы он этого не скрывал.

— Прости, малыш, но не все начинают с новичков. Кому-то, нравится уровень повыше.

— Воу! — заржал я, похлопав Рэна по плечу.

— Меньше трепись языком. Лучше покажи на что ты способен на ринге. — вновь применила она сотую попытку сразиться с Рэном, однако бесполезно. Никто из нас никогда бы не вышел с ней на ринг драться во всю силу.

— Не хочу портить твоё миленькое личико. Это единственное, чем ты можешь привлечь внимание. Хотя… — он внимательно прошелся по Эбби взглядом и прищурился. — …на любителя!

Не церемонясь, девушка послала ему радостный жест среднего пальца и, отвернувшись, продолжила молотить боксерскую грушу. Рэна, кажется, это не удовлетворило. Друг жаждал продолжения, но пришлось тащить свою задницу в раздевалку.

Покинули зал мы когда уже темнело. Рэн предложил заехать в бар, но у меня не было настроения выходить в люди после потной тренировки. Мы заехали к другу домой, засев у него в комнате.

— Я уже забыл, когда мы в последний раз так сидели. — опустошая банку колы, потянулся к джойстику друг, который проиграл у меня два раунда.

С детства в приставке, нам с Рэном не было равных. Мы проводили так вечера вдали от шумных вечеринок и надоедливых девчонок, когда обоим хотелось выдохнуть. Я мог завалиться к другу посреди ночи, а он, накрыв меня волной новых выражений, пошел бы на кухню за бутербродами и напитками, пока не приехала пицца. Всё время, что мы проводили вместе, не сравнилось бы не одной ночкой, проведенной в компании девчонок.

— Братву на юбки не меняем, — сказал как-то Рэн, и это осталось с нами по сей день.

Несмотря на дружбу с Яном, которой мы оба дорожили, Рэн был близок мне с самого детства. В нём я видел брата, которого у меня не было. Семью, которая распалась после развода родителей. Или, которой и не было.

— Ты когда собираешься познакомить меня со своей сестренкой? — откровенно издевался Рэн.

— Никогда.

— Она хорошенькая?

— Обычная.

— А фигурка?

— Не рассматривал.

— Окей, этим займусь я.

— Не займёшься! — сжимая кулаки, отозвался тоном, не подлежащим возражениям. — Не приближайся к ней, Рэн. Я тебя предупредил. Дважды повторять не буду.

Его глаза сощурились, а внимательный взгляд устремился на мой профиль. Я сидел на полу, выпрямив ноги и откинувшись на подножие кровати, а он пристально наблюдал за мной с компьютерного кресла.

— Когда ты уже успел запасть на неё?

— Такие, как она, не в моём вкусе. Обычная, посредственная. Она ребёнок. — пожал я плечами, пытаясь говорить спокойно. Запал? Рэн явно умом тронулся, если всерьез рассматривал этот вариант. — Именно поэтому не приближайся к ней.

— Как я понимаю, до совершеннолетия ей не долго осталось…

— Я предупредил. Мне не нужны проблемы с ней. — под вопросительным взглядом друга, который явно уступать не думал, я выругавшись, закатил глаза и сдался. — У нас уговор. Она не трётся возле меня, а я дам спокойно жить ей.

— Уверен, что никто не узнает, что вы живёте вместе?

— Мы живём в одном доме. Это разные вещи. И, кроме того, что она дочурка мачехи, нас ничего не связывает. Раздражает своей правильностью.

— Фигово. — пожал он плечами, откинувшись на спинку стула. — Думал, замучу с твоей сестрёнкой, породнимся.

Я, сдавшись, рассмеялся. После этого, тему со сводной мы закрыли. Я надеялся, что раз и навсегда.

Домой я уехал поздно. Рэн предлагал остаться, и хоть отсутствие учебников меня не волновало, я вернулся домой. Окна горели светом. В гостиной ещё с улицы мелькала фигура Грейс, и я нехотя вошел внутрь.

Картина, что предстала передо мной, крайне удивила. Отец смеялся. По-настоящему. Смеялся не наигранно, без надобности. Просто и искренне. На какое-то время, от его улыбки и смеха, я застыл в пороге, уставившись на родственника.

Я, черт возьми, не слышал его смеха с самого детства. Не видел такой теплой и искренней улыбки уже многие годы. И не получал возможности быть причиной его веселья.

В тот момент, он зачарованно наблюдал за порхающей на кухне Грейс, ловя каждое ее слово. Каждый её взгляд и эти слащавые улыбки.

В груди защемила то ли ревность, то ли обида. А быть может, всё вместе. Сколько бы после ухода мамы я не пытался обратить на себя внимание, всё было напрасно. Мы жили, как чужие друг другу люди, и всё, что делали вместе — оставались на одной фамилии в одном, чертовом, доме.

От новой волны злости и раздражения, я сжал кулаки, встретившись с его взглядом. Неужели, поехавший на любви папаша, заметил приход собственного сына!

— Джеймс, я лазанью приготовила, Кристиан сказал, ты любишь. Поужинаешь с нами? — женщина тепло улыбнулась, ставя новую тарелку на стол, что я с трудом нагрубил ей. Но после моих слов её улыбка медленно сползла с доброго лица.

— Сорян, в дегустаторы не записывался. — оскалился я, подмигнув разгневанному отцу. — Я привык к лазанье поварихи. Брезгливый, видите ли!

И отведя взгляд от улыбки, которую пыталась держать Грейс, поджав губы, я хмыкнув, прошёл к лестнице.

— Джеймс! — оборвал меня беспрекословный тон отца.

— Кристиан, всё в порядке! — прошептала чуть дрогнувшим голосом мачеха. — Это же не проблема. Я попрошу рецепт к которому вы привыкли и приготовлю новую.

— Позже поговорим! — заявил отец, и не успел я уйти, как раздался ошеломляющий меня факт: — Сними обувь в пороге.

— Че-го? — не поверил я, сдерживая оскал. — Снять обувь, говоришь?

— Ты плохо слышишь? Теперь мы не ходим по дому в обуви.

— А ты, папочка, когда в подкаблучники заделался? — злился я ещё больше, сжимая челюсти. — Быстро же в доме власть переменилась!

— Следи за языком! Извинись перед Грейс. Немедленно, Джеймс!

Ситуация знатно меня веселила. Не сдерживаясь, я рассмеялся, театрально изображая поклон.

— Здоровья вашим рукам, богиня семейного очага! — перевел я недовольный взгляд с отца на Грейс, которая ошарашенно смотрела на меня, прикусив нижнюю губу. Так же, как это делает её дочурка. — Прошу прощения за столь откровенную прямоту, но идите вы оба…Есть свою лазанью!