Раненые (СИ) - Арт Милисса

— Крепкое спиртное по-прежнему не твоё.

Вздрагиваю и роняю рюмку на пол, та разлетается на осколки.

— Ты напугал меня!

— Извини, не хотел, — он стоял у окна спиной ко мне, с бокалом виски в руке и смотрел на меня через отражение в стекле. За окном темно и город горел огнями.

— Уходи. Я не хочу тебя видеть, — смелость во мне набирала обороты, алкоголь враг!

— Что? Видеть меня не хочешь? А мне плевать, чего ты хочешь. Я пришел поговорить, и мы поговорим, — он не кричал, не повышал голос, был спокоен. Обманчиво спокоен!

— Да ты лучше бы с таким рвением, вовремя на похороны явился! А не стоял тут, весь такой…

— Какой? — вот тут он обернулся. Что я там сказала? Спокоен? Ни черта. Взгляд, как у умалишённого.

— О, нет, нет! Даже не вздумай ко мне подойти! Слышишь? Проваливай! — я хватаю телефон и разблокирую его. — Я предупреждаю. Сделаешь шаг, и я вызову полицию!

Он засмеялся в голос, громко и раскатисто. Он что пьян? Он определённо изменился за эти годы. В чертах его лица и жестах появилась жесткость, или даже правильней сказать жестокость. И на какой-то короткий момент мне показалось, что я его боюсь.

— Ты прекрасно, и сама знаешь, что наша мать не была эталоном матери в принципе. И слезы по ней будут, наверное, лить только собутыльники, которым она за бухло задолжала! — он ухмыляется и одним махом осушает бокал. Делает шаг. Я дергаюсь назад и больно ударяюсь бедром о столешницу.

— Тише ты! Я просто хочу налить себе выпить! Только не звони всем мента сразу… — он усмехнулся, но остался стоять на месте.

— Выпить тебе жена нальет, ясно!

Хруст бокала в его ладони, и осколки сыплются ему под ноги, вместе с капельками крови. Он резко двинулся на меня, я же дернулась на выход наступив на осколки под собственными ногами. Боли не чувствую, параноидальный страх накрывает с головой. Бежать! Успеваю ухватиться только за ручку двери. Крепкая хватка на волосах и рывок на себя. Вскрикиваю, больше от страха происходящего, чем от боли. Рома подхватывает меня и переваливает через плечо. Проносит по комнате и возвращает меня ровно на то место, где я стояла, усаживая на этот раз прямо на злополучную столешницу.

— Блядь, рыжая! Я предупреждал ведь, что убью тебя! Я же просил подождать, не убегать…просил? — хватает меня за горло и сдавливает его, перекрывая кислород практически полностью.

— Сука, пять лет…ну нахер ты вернулась, а?

Рома

Держу её за горло и чувствую, как бьётся пульс под моими окровавленными пальцами. Она даже не сопротивляется, смотрит мне в глаза и как будто молчаливо молит, не о пощаде, нет. О смерти молит. Как будто вместе со мной с ума сошла и не было этих долгих, пять лет. И тут она на губы мои посмотрела. Все планку сорвало.

Набрасываюсь на её губы и жадно глотаю её хрипы. Хватка моя на её горле слабеет, и она дергается, думал вырваться хочет, опрокидываю её на плоскую поверхность и прижимаю её руки над головой, продолжая просто насиловать её рот, но, когда понял, что она отвечает мне и мычит в губы, на минуту даже опешил. Отрываюсь от нее и смотрю прямо в глаза. Дыхалки не хватает, вдыхаю рвано, как будто я стометровку пробежал.

Она нетерпеливо тянется ко мне и целует уже сама, её стоны разносятся по всему номеру. Одной рукой тяну её трусики вниз и так и насняв их до конца, оставляю болтаться на одной ноге.

— Потерпи родная… я тоже скучал… — дергаю молнию брюк и высвобождаю член на свободу, одним толчком заполняю её всю.

— Блядь, как же я скучал…Лиза.

Остервенело вдалбливаюсь в неё, чувствую, как внутри она начинает ритмично сжимать меня, она опять делает это первая, мне остаётся только последовать за ней.

Обессиленно наваливаюсь на нее сверху. Мы оба молчим. Я пытаюсь выровнять сбившееся дыхание, обнимаю её и теснее прижимаю к себе. Она перебирает мои волосы на затылке, тихонечко царапая кожу. Член снова каменеет. Я знал, что так будет. С ней по-другому и не могло быть.

Пять лет я жизни не знал, и вот здесь, в паршивом отеле, на этом долбаном столе, даже не раздеваясь, я глотнул жизни, впору закашляться. Как жаждущий в пустыне после долгих скитаний в поиске воды, не может напиться, я же не мог ею надышаться. Такая родная, любимая и рядом. Со мной.

— Рома…

— Потом, родная, все потом.

Поднимаю её и подхватив под бедра, так и не выходя из нее несу на кровать. Падаем на нее и перья летят в разные стороны, рыжая смеётся и своей вибрацией сводит меня сума.

— Сколько звезд у этого отеля? Такой сервис, закачаешься… — говорю, а сам тяну её платье вниз, высвобождая её грудь и припадая губами к её розовому соску, который тут же твердеет от ласки. Лиза нетерпеливо дергает рубашку и высвобождает её из брюк, запуская руки под неё и медленно ведет ладошками по ней вверх до самых лопаток. Кайф, как же я мечтал, чтобы она коснулась меня. Одежду долой. Все же выхожу из неё, и она издает стон протеста.

— На этот раз я хочу чувствовать тебя, каждой клеточкой тела…

Лиза

Он встаёт с кровати, и я не могу перестать смотреть на то, как он раздевается. Он же это делает намеренно медленно, начиная с пуговиц на груди, потом переходит на манжеты, расстёгивая запонки…ужасно медленно…

— Роооом…

— Что, рыжая?

— Иди ко мне… — смотрю на него и налюбоваться не могу. Он снимает рубаху и наконец освобождается от брюк и боксеров. Стоит абсолютно голый, так смело. Абсолютно идеальный, везде. Рельефное тело, пресс так хорошо проработанный, я даже похожего не смогла добиться за полгода в тренажерном зале, господи, где тут выключатель? И даже член его был идеален, перетянутый венами он покачивался в полной боевой готовности, как такой большой вообще мог в меня поместится, не причинив боли… Я даже смущаюсь и отвожу взгляд в сторону.

— Поздно стесняться, рыжая. Слишком поздно. Посмотри на меня… — он не двигается с места и ждет.

Смотрю на него и замираю. Одна деталь всё же на нём осталась. Смутно знакомая…

— Что это? — я указываю на его правое запястье, где была повязана лента, господи боже. Она моя!

— Узнала? Одолжил тут у тебя… — он улыбается и поглаживает пальцами ленту. — Думал сдохну без тебя, как маньяк шарил по твоим вещам, реально боялся, что, когда ни будь меня застукают в твоём шкафу.

— Столько лет прошло, а ты носишь её… — в груди что-то защемило, слезы навернулись на глаза.

— Это рыжая, как раненые, которые носят на шее пули потом, которые их не убили. Но всегда говорят, что пуля пулю притягивает и носить её на себе нельзя. А я тобой ранен конкретно, и в мом случае я жаждал, чтобы ты притянулась ко мне.

Это признание иглой вонзается в сердце. Как же сильно я его люблю. Я больше ни дня не смогу без него прожить.

Ерзаю на кровати и торопливо начинаю стягивать платье с себя.

— О, нет. Это буду делать я сам.

Встаёт на колени и припадает губами к моим ногам. Целует их и поцелуями поднимается выше, одновременно, поглаживая их и задирая платье до пояса, открывая вид на самые откровенные места. Раздвигает мои колени и забираясь на постель носом ведет по внутренней стороне бедра, жадно вдыхая мой аромат.

— Какая же ты сладкая, твой запах как наркота…не могу оторваться…

Дрожь бьёт все тело, в низу живота настоящее пламя, между ног всё покалывает от предвкушения того, что он коснется меня там, пускай так порочно, но я доверяю ему, открыто предлагаю ему себя, шире раздвигая ноги в стороны. Стыда больше нет, только желание чувствовать его ласки.

Он замирает, поднимает голову и растерянно смотрит на меня.

— Рыжая! Какого… — он пальцами проводит по моим шрамам.

— Я тобой тоже ранена…всю себя исполосовала бы…если бы ты не притянулся…

И он притягивается, языком проводит по каждой отметине, по каждому шраму поднимаясь все выше пока не накрывает мой клитор. Оргазм накрыл меня мгновенно, ощущение будто я разлетелась на мелкие осколки. Его теплый и влажный язык не знал покоя и слизывал следы моего наслаждения до последней капли. Это было невозможно вытерпеть, внутри снова нарастало желание.