Шалом - Артур Клинов

– Что будешь пить? – хозяин подвел Андрэ к столу с бутылками всевозможных форм, калибров, цветов и наклеек.

– «Крупник» есть?

– Спрашиваешь! Эта старорежимная зараза всегда есть в моем баре! Ладно, развлекайся! Опрокинь стаканчик, а я пойду пока займусь гостями!

Андрэ нашел на столе знакомую квадратной формы бутылку и налил себе полстакана. Это был старолитовский «Крупник», крепкая и терпкая, настоянная на меде водка – напиток когда-то популярный в Беларуси, в восточных землях Речи Посполитой. Позже там его рецептуру забыли и разливали теперь только в Польше. Всякий раз, когда Андрэ возвращался на Коронные земли, из всех напитков он отдавал предпочтение именно «Крупнику». Каждый его глоток казался ему приветом из того терпкого времени, когда их страна простиралась от моря до моря, а в ее городах, замках, мястэчках цвел сладкий как мед золотой век сарматской культуры.

Пришпорив коня двумя изрядными глотками сарматской культуры, Андрэ пробежал взглядом по комнате, рассматривая находившихся в ней гостей. Несколько человек показались ему определенно знакомыми. Видимо, они встречались раньше на каких-то тусовках. Важных теток он также сразу приметил.

«Удивительно, почему все кураторши так любят черный цвет? – с легким раздражением подумал Андрэ. – Если б меня попросили описать их типичный портрет, я бы сказал: среднего роста, худощавая, с небольшой сексапильной задницей, часто в очках, но обязательно во всем черном. Вот и сейчас не надо быть большим умником, чтобы узнать их – комиссарши с маузером в голове, черные капелланы при армии, дарующие художнику патент на вечную жизнь!»

По расслабленной атмосфере в мастерской было понятно, что гости крутились вокруг стола со штофами уже не первый час, так что некоторые даже успели заснуть. Здоровенный, совершенно лысый толстяк, закинув голову назад, сидя спал на хозяйском диване. Вокруг капелланов в черном увивалось несколько человек. Посвящая их в свои концепции, они листали портфолио.

«А это, наверно, художники. Солдафоны! Пыжатся, стараются обратить на себя внимание. Явно хотят, чтобы их пригласили поучаствовать в крутом проекте». – С каждым новым глотком меда сарматский конь уносил Андрэ все дальше в бунтарскую степь. – «Интересно, почему эти феи в черном никогда не появляются у нас? Будто мы заповедник для недоделанных, не стоящий их драгоценного времени и внимания! – раздраженно подумал Андрэ. – Всякий раз, доехав до Буга, они прыгают на свои кураторские метлы и летят прямой наводкой аж до Москвы. Хреновы ведьмы! Не помню случая, чтобы кого-то из наших пригласили на действительно серьезную выставку. Черт возьми! Когда думаю о неприятном, голова начинает страшно чесаться! Попробую ее сегодня помыть».

– Пошли, я тебя представлю! – прервал его раздражение неожиданно появившийся Яцек. – Постарайся ей понравиться! Она, если захочет, может тебя из говна вытащить! – Он плеснул себе в бокал еще красного вина и потянул Андрэ знакомиться с феей в черном.

– Хочу вам представить, это Андрей, мой приятель из Беларуси! Замечательный художник! Один из лучших! А это… – Далее он назвал фей по именам, которые Андрэ все равно не запомнил, что-то типа Бастинда, Брузгильда и Лаура.

Все три феи заворожено уставились на Шелом. Наконец, главная из них, видимо решив, что сейчас этот язык более уместен, произнесла на ломаном немецком:

– Вы из Беларуси! Зер интэрэсант! Никогда не удавалось там побывать. Наверное, у вас сейчас не легко, диктатор…

– Да! Да! Очень не легко! Диктатор! Несчастная страна! Бедный народ! – Андрэ немного развязано перебил ее. – Мужики с револьверами и стеклянными глазами! А еще из последних новостей – все медведи из Москвы к нам перебрались! Теперь по улицам ходят! Вы не представляете! Как-то зимним вечером выхожу на Октябрьскую площадь к Дворцу Республики – это такое центровое место в Минске, где каждый год на Рождество каток заливают, – и глазам не верю! На катке медведи на коньках! Представляете, настоящие мохнатые медведи перед Дворцом Республики на коньках катаются и держат в руках, то есть в лапах, – банки с пивом! А два самых здоровенных забрались на крышу Дворца Профсоюзов и трахаются там на глазах у всей публики! Вообразите себе, лапы раскорячили и трахаются!

Андрэ замолчал. Феи в черном с недоумением смотрели на него, время от времени переводя взгляд на Шелом. Яцек, который тоже немного опешил от такого неожиданного выступления, наконец прервал паузу:

– Андрей делает очень интересные проекты из соломы! Огромные инсталляции! Я видел одну из последних в Германии. Он построил целый алтарь! Представляете, высоченный барочный алтарь! С распятием, колоннами, скульптурами, ангелочками. И все-все-все из соломы!

Феи в черном немного ожили. Одна из них, что была помоложе, прощебетала птичьим голоском:

– Алтарь из соломы! Зер интэрэсант!

Но тут опять вступил Андрэ, который, видимо, решил произвести на пиковых фей действительно неизгладимое впечатление. Святополк на его голове прорычал: «А ведь старуха сказала: тройка, семерка, туз!», и вслух он мрачно произнес:

– Это выглядело ужасно! Лишь потому, что христианство мертво, оно сейчас столь гуманно! Инквизиция давно бы меня распяла! Алтарь был похож на разлагающуюся плоть. Он будто состоял из множества маленьких желтых червяков, которые копошились в распятии и жрали, жрали, жрали тело того, кто висел на нем! Они были повсюду – увивали своими золотыми тельцами ангелочков, колонны, барочные карнизы! Мерзкое зрелище! Единственное, чего не хватало, – полчища черных мух, которые должны были кружиться над всем, создавая законченную картину распада!

Андрэ самому стало противно. Чтобы снять тошноту, подступившую к горлу, он сделал большой глоток квинтэссенции сарматской культуры и взглянул на главную фею. Та теперь уже с нескрываемым любопытством смотрела на него.

– А чем вы сейчас занимаетесь?

– Ничем!

– Я имею в виду, какие проекты готовите?

– Никаких! Я не хочу больше участвовать в этом лохотроне! Современное искусство – это финансовая пирамида, где дивиденды получают те, кто находится у вершины. Мне надоело много лет служить у подножья без шансов подняться наверх. Я могу изваять пять новых алтарей из соломы, наделать еще черт те чего, но это ничего не изменит. Потому что в этой игре нет правил. Все решаете вы – мафиозный спрут. Даже если я знаю три выигрышных карты: талант, труд, удача, все равно в последний момент вместо удачи выпадаете вы – пиковая фея. А далее от вас зависит, поднять ли мои ставки в игре. Но тут у вас начинаются свои интересы – политические, биржевые, обязательства перед пулом и так далее, и так далее. Вы прикидываете, какой воздушный пузырь можно максимально выгодно продать. Ведь ваш бизнес – продажа пустоты! Что может в куске высокохудожественного дерьма стоить миллионы долларов? Ничего! Но вы надуваете его и продаете эту чистейшую фикцию за безумные бабки! Такие ж люди, как я, вам не интересны! Потому что мы родились в неправильном месте! Это место для вас даже не существует на карте! Вы всегда облетаете его стороной, будто там заразный лепрозорий!

Пиковые феи с легким испугом в глазах озадаченно поглядывали на оратора в прусском Шеломе. Публика вокруг притихла и тоже начала прислушиваться к речи трибуна, который что-то страстно проповедовал на непонятном большинству языке. Андрэ же сегодня был явно в ударе. Он пришпорил коня еще двумя глотками сладких воспоминаний о золотом веке Речи Посполитой и галопом поскакал по мозгам публики в зале:

– Я много лет гнил в окопах у подножия пирамиды как простой солдат великой армии искусства. Но меня все достало! Я больше не хочу гнить в окопах, быть безымянным! Вы спросите, а как же долг? Служение? Служение великому, вечному? Да никак! Плевать я хотел на ваше искусство! Если б я жил во времена Возрождения и создавал реальный алтарь, то мог бы смириться со своей участью. Я сказал бы себе: да, я безымянный солдат, но я создаю вечное, то, что будет восхищать людей и после моей смерти. Со своим произведением и я ухожу в вечность. Но алтарь из соломы жив только со мной. Это фикция, от которой останется лишь документ, фотография, информация, файл. Да, он может остаться в вечности! Но это зависит только от вас! Сегодня вы – инквизиция, которая дарует индульгенции! Вы выдаете патент на вечную жизнь! Если вы объявите его великим произведением, тогда он останется! Но я не хочу, чтобы вопрос вечности зависел от вашего каприза! Мне надоело! Считайте, что это мятеж! Бунт! Вы хотите знать, какой мой новый проект? Вот, он на моей голове! Шелом! Я, безымянный солдат, объявляю себя генералом! Маршалом! Кайзером! Можете считать меня самозванцем! Но я, самозванный кайзер, не дожидаясь вашего приглашенья, сам иду наверх! Вот этот шпиль будет венчать пирамиду! Я и есть арт-проект!

Андрэ внезапно остановил коня перед пропастью тишины, наступившей в комнате. Гости, Яцек, дамы в черном с недоумением слушали безумного всадника. Даже толстяк, спавший на диване, при словах «бунт» и «мятеж» ненадолго очнулся, прохрипел, что он тоже Шелом, и, покрутив головой, снова отправился в сладкое забытье. Андрэ почувствовал, что речь его произвела впечатление, но чтоб еще сильнее понравиться феям, пришпорил коня и полетел в пустоту: