Отвязный (СИ) - Fallen Ellen

И тут мы слышим противный девчачий визг и рокот — это звук шока. Обе смотрим в телевизор, и я вижу, как на сцене лежит мой парень. Быстро подхожу к телевизору, как будто от этого изменится картинка, но все равно мне видно только маленькую часть человека, ботинок это или часть тела, я не могу рассмотреть.

— Набирай Тайлеру! — ору я не своим голосом. — Позвони ему, Эштон! Что там произошло!

Эштон соскакивает и мечется в поиске своего телефона. Я набираю его номер и слышу только длинные гудки.

— Возьми телефон, Тайлер, возьми телефон. Прошу тебя, — говорю в телефон. Мысленно я читаю молитву, все еще надеясь, что все это мне кажется. Не может быть, что он только что стоял на сцене, и сейчас это он там и лежит, собравшись в маленький комочек. Эштон орет в телефон, матерится и набирает всем, кому только может. Но не один номер не отвечает. По телевизору включают рекламу, и я знаю, что ничего больше нам не покажут.

— Кейт, бери свои шмотки и быстро в машину! Бегом!!! — кричит она.

Я бегу по лестнице, спотыкаюсь и падаю. Из меня вырываются рыдания, я не могу сейчас думать о том, что с ним что-то произошло. Закидываю все, что попадает под руку в сумку. Переобуваю кроссовки и бегу к двери. Перепрыгиваю через несколько лесенок и слышу, как Эштон орет в телефон.

— Какого хрена там произошло? Что? Это Трайлер? Бутылка? Он в сознании? Только не это. Господи!

Глава 17

Чувствую, как мне приоткрывают веки и светят фонариком. Бешеная боль, я бы сказал — адская. Мне режет глаза, и боль отдает в голову. Дергаюсь, пытаюсь освободиться от оков, меня рвут на части. Связывают, держат за руки и тянут куда-то на дно. Я предполагаю, это дурной сон, потому что мои вены выкручивает от режущих болей. Мне кажется, я ору во всю глотку, чтобы меня оставили, но издевательства надо мной подобны пыткам инквизиции. Такое впечатление, что в мои глаза натыкали иголок, и вдавливают их буквально в мой мозг. Громкий гул, давка, и мне жутко жарко. Ничего не вижу. Люди будто стоят надо мной. Что-то кричат и смеются. С силой отталкиваюсь и чувствую, как меня кружит по тоннелю. Лечу вниз, и больно ударяюсь, когда падаю. Я выдержу, мне главное дождаться Кейт. Паника, вот как это называется. Не может же весь этот бред быть наяву. Еще один толчок, и я просыпаюсь.

Открываю глаза и ни хрена не вижу. Моргаю несколько раз, я хочу убедиться, что мои глаза, наверняка, открыты. Не может быть, чтобы я ослеп.

— Мистер Браун, закройте глаза, посидите несколько секунд, мы закапали вам капли. Вам необходим покой. — Слышу незнакомый голос и кривлюсь от удара боли в голове.

— Голова болит. — Мой голос напоминает скрежет, будто в горле множество осколков. Тошнота подкатывает к горлу, и я сдерживаю позывы.

Пара секунд, и меня рвет в какой-то сосуд, я его даже не вижу. Запах рвоты и больницы — действительно, приятное сочетание.

— Ничего страшного, Мистер Браун, мы были готовы к этому, — говорит тот же голос.

— Я рад, что не обосрался при вас, к этому вы наверняка не были бы готовы, — хриплю я. Вытираю рот рукой, и чувствую прикосновение влажной тряпки или салфетки.

Откидываюсь на твердую подушку и рычу от бессилия. Я не приспособлен жить слепым. Меня это, убивает. Как я смогу увидеть ее лицо? И кому я нужен слепой?! Не поверю, что она останется со мной. Если только из-за жалости, но этого мне не надо.

— Теперь медленно открывайте глаза, я дам ваши очки, — говорят мне.

Выдыхаю воздух, и медленно раскрываю глаза. Сначала передо мной мелькают множество пятен, потом чувствую, как в мою ладонь кладут что-то холодное. Раскрываю очки и надеваю их. Да, мать вашу, я в больнице. Толпа врачей, угловатая медсестра и Уэсли.

— Ты должен держать меня за руку. Разве не так? — шучу над Уэсли.

Он смотрит на меня тревожным взглядом и молчит.

— Ладно, я слепой, но ты ведь не оглох на концерте? Если так, то это самое хреновое. Ни один придурок не заменит тебя на сцене. Эй, Уэс. — Он дергается и протягивает руку, чтобы подставить кулак для удара.

— Привет, бро. — Он выдавливает из себя улыбку. — Я думал, ты сдох, придурок. Даже стал рассматривать варианты, кого взять в вокалисты. Например, Хитер из группы поддержки. Помнится она неплохо поет. — Смеется в руку.

Я знаю, о чем он шутит. Последний раз мы ее застукали трахающейся в раздевалке, и жуткий визг еще долго сопровождал нас.

Сажусь на кушетке и чувствую, как по спине проходит холодок. Нормально, блин. Вот скажите мне, для чего раздевать человека догола, просто от того, что его привезли на скорой? Это такой медицинско-нудистский прикол? Медики будто балдеют от голых задниц. Поэтому вот эта прореха, которая, собственно, показывает одну мою булку, и существует.

— Можно вопрос? Меня одели в распашонку для чего? — Делаю вид, что у меня чешется нос, хотя готов засмеяться. Но первое моё хныканье, и голова делает громкое «бум».

— Мы не знали, что у вас. Кроме того, вы могли хотеть сходить в туалет, а для лежачих у нас имеются утки. И гораздо удобней чтоб… — Он указывает на мою рясу и останавливается, когда Уэсли начинает ржать.

— Я понял, чтобы я не уделал дерьмом всю кровать, вы себя обезопасили. — Смотрю на Уэсли. — У меня были позывы?

Он закатывается и почти падает со стула. Врачи стоят с непроницаемым выражением лица, а это значит, что сейчас будут оглашать свой жуткий диагноз.

— Жгите, доктор, я весь внимание. — Нажимаю кнопку и приподнимаю тело до положения сидя. Кое-как кладу ногу на ногу, будто я здоров, и моя башка не болит от каждого движения моих глаз.

— Вы не понимаете серьезность ситуации, — говорит врач. — Здоровый молодой человек от удара бутылкой по голове очнулся бы максимум через полчаса. С головной болью и головокружением. А вы, мистер Браун, пролежали здесь семь часов.

Я внимательно наблюдаю за Уэсли, и его лицо бледнеет на моих глазах.

— Так вот, вы просыпались, метались от боли в глазах и голове. Нам пришлось ввести вам успокоительное и сделать обследование. Прокапать «Сомазин», ввести нейропротекторы. Потому что когда вы просыпались, бредили, метались и даже дрались, не обошлось без панорамы и программы по снижению давления. Мне продолжать?

Прикусываю верхнюю губу и опускаю взгляд. Черт, а это уже совсем нехорошо. Я пью таблетки, и мне вроде как легче.

— Вы ждете, когда получите инвалидность в столь молодом возрасте и будете жить на деньги правительства? Или есть какая-то другая причина, по которой вы стремитесь к слепоте? — грубо спрашивает врач.

— Вот только не надо мне лечить эту ерунду. — Скидываю ноги с кушетки и встаю. Выдергиваю иголки из моего тела. Но не успеваю сделать шаг, как меня сшибает волна головокружения. Хватаюсь за ручку кровати и почти падаю, когда меня снова усаживают.

— Успокойтесь, — голос врача меняется.

— Вы сами знаете, что замена хрусталика стоит бешеные деньги, и у меня нет родителя, который поможет мне финансово. Я должен был заработать, и тогда у меня была бы возможность, — говорю ему через зубы.

Врач внимательно смотрит на меня, и я вижу в его глазах сочувствие.

— И не надо мне вот этот взгляд «бедный мальчик», обойдусь без него. Делайте свои назначения, и я пойду. — Выстреливаю в него взглядом.

Врач садится на край кровати и пишет в своем блокноте список. Разориться можно, если купить все дерьмо, которое он мне пишет.

— Эти лекарства вы можете взять абсолютно бесплатно у нас в больнице. — Смотрю на него с сомнением. — У нас есть хороший спонсор, который занимается благотворительностью болезней, как ваша. Принимайте все, как я написал, и больше без бутылок, разбитых об голову. — Протягивает мне бумагу и сжимает плечо рукой. — Всего хорошего, парень.

Они выходят за дверь, и Уэсли устало трет лицо.

— Чувак, у меня есть на счете десять тысяч. Я думаю, мы могли бы попросить у моих родителей или продюсера. Черт, — кривится он, — еще с ним разбираться. Он, конечно, нормальный мужик, но до чертиков был напуган, когда ты мешком упал на сцене и не подавал никаких признаков жизни.