Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера - Гала Рихтер

— В чем же разница? — лицо Рахиль почти полностью скрывали густые пряди, и я не мог видеть ее глаз, но в голосе было сейчас явно не только любопытство.

— Я не умею любить, — повторил я, — И даже когда люблю кого-то, это чувство…оно дикое. Бесконтрольное. Чтобы не причинить людям боли, я и пытаюсь находиться подальше. Я не могу быть с ней. Но и с тобой тоже не могу.

Рахиль молча встала, подошла ко мне и ловким движением убрала мои отросшие лохмы за уши. В этом простом жесте было столько ласки, что я едва не закричал — я не был достоин ее.

— По-моему, ты просто не знаешь, чего хочешь, — сказала Рахиль мудро, и ушла, оставив после себя тонкий свежий запах духов, и ощущение теплоты ладони на моей щеке.

За окном опять летел белый невесомый снег. Мне было хорошо в такую погоду. Я люблю снежные зимы больше всех времен года, вместе взятых, быть может потому, что зимой мне спокойно. Зима — это словно передышка, время подумать перед стремительной весной, деятельным летом, хлопотливой осенью — целительный спокойный сон без преследующих меня кошмаров.

Странно, но зимой я чаще всего задумывался о будущем. Раньше, еще какой-то год назад, мне было сложно себе представить себя взрослым. Быть взрослым, в моем тогдашнем представлении, было иметь хату, тачку покруче и девчонку посимпатичнее. О том, откуда бы взяться у бездомного мальчишки с изрядно испорченной репутацией дому и машине, я не думал вообще. Пожалуй, я и не верил всерьез в то, что благополучно доживу до того возраста, когда люди начинают взрослеть по-настоящему. А сейчас — мне пятнадцать, и я уже хочу определиться с тем, куда идти, и чего я хочу от жизни.

А забавно, подумал я, как мои мысли соприкасаются с тем, что сказала Рахиль.

"По-моему, ты просто не знаешь, чего хочешь".

Я и в самом деле не знал. Все в "Новом доме", даже малыши, твердо знали, чем им хочется и нравится заниматься. Но наука была для меня темным лесом, даже если и были какие-то способности, момент был упущен. Это в пять лет можно из человека лепить все, что угодно, хоть гения. В пятнадцать — бесполезно. Оставаясь на улице, я рано или поздно либо стал бы "авторитетом" среди таких же придурков, как я, либо меня прибили бы за излишнюю инициативу конкуренты. Не сбеги я с того приюта для "трудных", следующим моим этапом была бы колония для малолеток или психбольница — на выбор. Сейчас я понимал это с неожиданной остротой. Но теперь я мог выбирать свое будущее сам, использовать все имеющиеся возможности — и это было страшнее всего.

Легче всего, когда у тебя всего лишь один путь — по накатанной. Сложнее, но ненамного, когда выбор стоит перед двумя-тремя возможностями. Но вот когда перед тобой весь огромный мир с миллионом вариантов — тут ты теряешься. Но это все равно лучше, чем идти по той, первой дороге.

Я никогда не понимал гамлетовского "быть или не быть", а вот сейчас — начал. Наверное, это и есть взросление, когда ты начинаешь испытывать то, чего доселе не испытывал никогда.

Мне до чертиков надо было поговорить с Диком — и по этому поводу, и вообще — но он снова не отвечал на мои звонки. Я пошел к Полине.

— Миссис Чанг, можно вопрос.

— Да, конечно, Чарли. — Полина отложила какие-то бумаги, сняла очки и устало потерла глаза. Обычно она выглядела моложе своих лет, но сегодня, казалось, обрела все свои шестьдесят пять. Я раньше как-то не замечал за ее вечной улыбкой, что наша директриса устает, работая и день и ночь. — Присаживайся, говори.

— Это насчет Дика. Ну, в смысле, инспектора Риди. Я пытался дозвониться ему, но никак не получается, — неуклюже объяснил я. Полина задумчиво меня оглядела:

— А я никак не могу помочь тебе вместо инспектора Риди?

— Нет, — излишне быстро ответил я. — В смысле, я хотел именно с ним поговорить.

— Боюсь, это пока невозможно, — мягко сказала Полина. Я резко ее перебил:

— Как это — невозможно? Что-то случилось?

— Нет, Чарли, ничего не случилось. Просто мистер Риди уехал.

— И не предупредил меня? Бред!

— Чарли, поверь, бывают ситуации, когда просто не успеваешь никого предупредить. Я думаю, что инспектор Риди сам расскажет тебе все, когда вернется.

— А когда он вернется?

На лице Полины появилось недовольство. Я понимал, конечно, что перегибаю палку, и уж кто-кто, но она не обязана мне отчитываться, но остановиться не мог. Она первая справилась с собой:

— Я не имею ни малейшего понятия, — ответила она, — Извини, Чарли, я занята.

После того, как меня отшили, мне не оставалось ничего иного, как вернуться в свою комнату. Как назло, наступили рождественские каникулы, и не получалось даже отвлечься на учебу. Как оказалось, сидеть целыми днями на уроках и в библиотеке было очень удобно — разные ненужные мысли и догадки не лезли в голову, забитую формулами, цифрами, датами и терминами.

Конечно, Дик не обязан мне отчитываться в своих действиях. Я сам исчезал на месяцы, не сообщая о себе ничего, и считал это правильным — Риди был мне никем, надоедливым копом, единственной мечтой которого было заставить меня сидеть на одном месте и не сметь мешать ему нормально работать. И он имел право уехать на праздники куда-нибудь далеко, где никто не будет мешать его отдыху. Просто…он был мне нужен.

"Я бы хотел такого сына как ты, Чарли…"

Загоняя совершенно ненужные мысли куда-то в подсознание, я взял с полки зачитанный до дыр томик "Чужака" Хайнлайна и постарался забыть обо всем, что принес сегодняшний день. Получалось плохо. Ситуация не отпускала, заставляла думать. Было во всем этом что-то неправильное, нелогичное. Я пока еще не мог понять, что конкретно, но ощущение неправильности витало в воздухе.

С этими мыслями я провел весь оставшийся день, и даже ночью, во сне, видел не свои обычные кошмары, а непонятные образы. Во сне я пытался решить какую-то головоломку, но ничего не получалось, я ругался, бился со всех сил и, под конец, совсем отчаялся.

* * *

Я проспал довольно долго, и проснулся лишь в половину первого дня. За окном ярко било сизое зимнее солнце, лучи плясали на стенах и потолке. Вставать не хотелось, но какое-то странное чувство заставило меня подняться, принять душ, и я, надев свежую футболку и выстиранные джинсы, направился завтракать. По пути я постучался к Питеру, но его комната оказалась запертой. Наверняка он шарахался где-то с Натали, решил я, но та сидела в одиночество за столом и пила зеленый чай из огромной розовой чашки с надписью "Да, я — блондинка. А что?" и небрежно листала справочник по аналитической химии.

— Доброе утро, — вырвалось у меня. Натали посмотрела на часы, потом перевела взгляд на меня, а потом повертела пальцем у виска: