Сильнее смерти - Джон Голсуорси

Джип отвечала с полной серьезностью:

- Такие вещи улаживаются сами собой. Я бы не беспокоилась на вашем месте.

Дафна Уинг оперлась подбородком на руки.

- Да, я и сама так думала. И, конечно, я бы могла сейчас сделать либо то, либо другое. Но, видите ли, меня совершенно не интересуют обыкновенные, ничем не выдающиеся мужчины. Я убеждена, что влюблюсь только в выдающегося мужчину. Вы ведь тоже так поступили, правда? Поэтому вы должны меня понять. Я считаю, что мистер Фьорсен - удивительно выдающийся!

Пробившийся через листву теплый солнечный луч вдруг упал на открытую шею Джип. Она по-прежнему серьезно слушала Дафну Уинг.

- Конечно, мать устроила бы истерику, если бы я спросила ее об этом, а уж про отца и говорить не приходится. Но это ведь так важно, правда? Можно с самого начала наделать ошибок, а мне так хочется выдвинуться... Я просто обожаю свою работу. Я не хочу, чтобы любовь мешала работе, я хочу, чтобы она мне помогала, понимаете? Граф Росек говорит, что моим танцам не хватает страсти. Мне хочется, чтобы вы сказали, так ли это. Вам я поверю.

Джип покачала головой.

- В этом я не судья.

Дафна Уинг посмотрела на нее с упреком.

- О, я уверена, что это не так! Будь я мужчиной, я бы страстно влюбилась в вас. У меня есть новый танец - танец нимфы, которую преследует фавн; но так трудно чувствовать себя нимфой, когда знаешь, что фавн всего-навсего балетмейстер. Вы считаете, что мне надо вложить страсть в этот танец? Понимаете, я должна все время убегать; но было бы намного тоньше, если бы создать впечатление, что я сама хочу быть пойманной. Вы не согласны?

У Джип неожиданно вырвалось:

- Да, я думаю, что вам пойдет на пользу, если вы полюбите.

Рот Дафны Уинг слегка приоткрылся, глаза округлились.

- Вы испугали меня, - пробормотала она. - У вас был такой... такой... взгляд, когда вы говорили это.

И вправду, в Джип загорелся какой-то огонек. Этот пустой, бессодержательный разговор о любви взбудоражил всю ее душу. Она не хочет любви; она не сумела полюбить. Но чем бы ни была любовь, она не терпит болтовни о себе. Как же получается, что эта девица из предместья, едва только ставшая на пуанты, смогла так задеть ее за живое, так взволновать?

- Знаете, что бы доставило мне самое большое наслаждение? - продолжала Дафна Уинг. - Потанцевать как-нибудь для вас в этом саду! Это, наверно, чудесно - танцевать на свежем воздухе; и трава прекрасная, совсем сухая. Только боюсь, что слуги сочтут это неприличным. Они заглядывают сюда? - Джип отрицательно покачала головой. - Я могла бы танцевать вон там, против окон вашей гостиной. Но только нужна лунная ночь. Я могу прийти в любое воскресенье. У меня есть танец, где я - цветок лотоса, он подходит как нельзя лучше! А потом - настоящий лунный танец, на музыку Шопена. Я бы принесла свои костюмы и переодевалась бы в вашей студии, правда? - Она сидела, скрестив ноги и сложив руки, и глядела на Джип. - О, вы позволите?

Желание доставить ей удовольствие, необычность затеи, да и действительный интерес к ее танцам заставили Джип сказать:

- Хорошо. В будущее воскресенье.

Дафна Уинг вскочила, бросилась к Джип и поцеловала ее. Ее губы были влажны, от нее пахло флер-д'оранжем; Джип слегка отшатнулась - она не выносила восторженных поцелуев. Сконфузившись, мисс Дафна опустила голову и сказала:

- Вы так прелестны; я не могла удержаться.

Джип почувствовала раскаяние, взяла руку Дафны Уинг и ласково пожала ее.

Они вошли в дом, чтобы подобрать музыку для обоих танцев, и вскоре Дафна Уинг ушла, досыта наевшись леденцов и полная надежд.

В следующее воскресенье она явилась точно в восемь с зеленым холщовым саквояжем, где лежали ее костюмы. Очевидно, она немного побаивалась. Салат из омара, рейнвейн и персики быстро вернули ей мужество. Ела она с большим аппетитом. Видимо, ей было безразлично - танцевать с полным или с пустым желудком; но от сигареты она наотрез отказалась.

- Это плохо... словом, вы знаете! - сказала она.

После ужина Джип прогнала щенков в задние комнаты. Она представляла себе, с какой яростью они вцепятся в тунику или даже в икры мисс Дафны Уинг. Потом обе они снова пошли в гостиную и, не зажигая огня, стали ждать лунного света. В эту последнюю августовскую ночь жара еще не спала - воздух был неподвижен и душен; медленно всходила луна, бросая пока только одиночные блики сквозь густую листву. Они разговаривали вполголоса, бессознательно подчиняясь очарованию этого вечера. Когда луна поднялась высоко, они осторожно пробрались через сад в студию. Джип зажгла свечи.

- Вам достаточно света?

Дафна уже почти освободилась от своей одежды.

- О, как я волнуюсь, миссис Фьорсен! Я надеюсь, что буду танцевать хорошо.

Джип вернулась в дом и села за рояль, повернувшись лицом к саду. Из темноты дальнего угла вдруг выступила и застыла в неподвижности в ожидании лунного света смутная фигура в белом. Джип начала играть. Это была маленькая сицилийская пастораль - ее играют на своих свирелях пастухи, спускаясь со стадом с гор. Мелодия доносилась как бы издалека, потом нарастала до полного звучания и снова угасала, становясь почти неслышной. Луна поднялась над деревьями; ее свет заливал дом, растекался по газону и тихо струился дальше, добираясь до подсолнечников, росших вдоль ограды. Все приобрело какой-то невиданный колорит - золота, которое не было золотом.

Джип начала играть танец. Смутная тень в темноте шевельнулась. Теперь лунный свет падал прямо на девушку, стоявшую с покрывалом в раскинутых руках - белая, крылатая статуя. И вдруг она бесшумно порхнула вперед и, как гигантская белая бабочка, пролетела над лужайкой, кружась и паря в воздухе. Луна четко выгравировала силуэт головы девушки, окрасив ее волосы в тот же цвет бледного золота. Казалось, какой-то дух сошел в сад, наполненный неземным мерцанием, и мечется во все стороны, не находя выхода.

За спиной Джип чей-то голос произнес:

- Бог мой! Что это? Ангел?

В полутемной комнате стоял Фьорсен. Он, застыв на месте, смотрел в сад. Девушка замерла на месте, глаза ее стали огромными, как блюдца, рот раскрылся, руки окаменели от неожиданности и страха. Она повернулась и, подхватив покрывало, помчалась так, что только ноги сверкали в лунном свете.

Джип не двинулась с места, она глядела снизу вверх на внезапно появившегося мужа. Она ясно видела, как его глаза следят за убегающей нимфой. Фавн мисс Дафны! Ну, конечно; даже уши у него остроконечные! Неужели она не замечала раньше, как он похож на фавна? Ах, да, в ту свадебную ночь...

И она спокойно проговорила:

- Дафна Уинг репетировала новый танец. Значит, ты вернулся? Почему же не известил меня? Как ты себя чувствуешь? Выглядишь ты превосходно!

Фьорсен наклонился и поцеловал ее.

Но даже в это мгновение, когда его губы были прижаты к ее губам, Джип чувствовала, хотя и не видела этого, что его глаза по-прежнему устремлены в сад. Она подумала: "Он бы не прочь поцеловать сейчас эту девушку!"

Пока он ходил к машине за вещами, она выскользнула из комнаты и побежала в студию.

Мисс Дафна, уже одетая, поспешно укладывала костюмы в зеленый холщовый саквояж. Она подняла глаза.

- О, он недоволен? Это ужасно, правда?

Джип подавила приступ смеха.

- Это вы должны быть недовольны.

- О, я... что вы! Только бы вы... А как вам понравился танец?

- Чудесно! Когда будете готовы, приходите в гостиную.

- О, я лучше пойду домой. Это, наверно, было так смешно...

- Тогда не желаете ли пройти через дверь, выходящую в переулок? Поверните направо и выйдете на дорогу.

- О, да! Конечно. Наверно, было бы лучше, если бы мистер Фьорсен увидел танец, когда он будет готов, правда? Что он только подумает?

Джип улыбнулась и открыла дверь.

Когда она вернулась в гостиную, Фьорсен стоял у окна и смотрел в темноту. Кого он искал - ее или убегающую нимфу?

ГЛАВА IX

Миновали сентябрь и октябрь. Концертов у Фьорсена стало больше, но сборы были не очень хороши. Фьорсен уже перестал быть новинкой, и к тому же в его игре было недостаточно слащавости и сентиментальности, которых ищет широкая публика. Начались денежные затруднения, но Джип все это казалось далеким и каким-то не настоящим: все отошло в тень, приближался ее срок. Она не шила приданого ребенку, ничего не готовила вообще. Зачем делать то, что, может быть, никогда и не пригодится?

Джип много аккомпанировала Фьорсену, а для себя не играла совсем; много читала книг - стихи, романы, жизнеописания, проглатывая все в один присест и тут же забывая прочитанное. Уинтон и тетушка Розамунда, по молчаливому уговору, приходили к ней по очереди через день, после полудня. Вечерним поездом Уинтон, распрощавшись с ней, уезжал куда-нибудь на скачки или охотиться на лис; возвращался он утром того дня, когда была его очередь сидеть у Джип. Но именно в эти дни, не занятые охотой и скачками, ему становилось особенно страшно за нее.