Батый - Алексей Карпов

Как видим, военные действия в Рязанской земле продолжались и после падения Рязани. Отзвуки героической борьбы рязанцев с жестоким врагом явственно слышны в фольклоре, в частности в знаменитой легенде о Евпатии Коловрате — рязанском боярине-богатыре, выступившем со своим отрядом из Чернигова (где он тогда находился) и отважно напавшем на «станы Батыевы» уже в суздальских пределах. Богатыри Евпатия сражались с такой отчаянной храбростью, что «сметоша все полки татарские», так что те «мняша, яко мертвии воссташа»! Самого Евпатия татары сумели одолеть лишь с помощью «тмочисленных пороков», из которых открыли по нему прицельную стрельбу (использование стенобитных машин в условиях полевого сражения — вещь немыслимая, но в былинах такое встречается). Когда же тело убитого русского богатыря принесли Батыю, тот поразился, глядя на него, и будто бы произнёс слова, которые должны были сильно польстить самолюбию русских: «Мы со многими цари, во многих землях, на многих бранех бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, ни отцы наши възвестиша нам. Сии бо люди крылатые и не имеюще смерти… бьяшеся един с тысящею, а два — с тмою!.. Аще бы у меня такой служил, держал бы его против сердца своего». По преданию, Батый отдал тело Евпатия оставшимся в живых воинам из его отряда и повелел отпустить их31.

Такой рассказ читается в «Повести о разорении Рязани Батыем». Его легендарный характер не вызывает сомнений (достаточно сказать, что здесь в качестве действующих лиц упоминаются умершие ещё до монгольского вторжения князья Игорь Ингваревич Рязанский и Кир Михаил Всеволодович Пронский, а черниговским князем назван знаменитый князь-мученик Михаил Всеволодович, в то время занимавший киевский, а не черниговский престол). В основе рассказа, несомненно, лежит народное предание, обработанное позднейшим книжником под явным влиянием других памятников «военного жанра». Однако следует согласиться с давно уже высказанным суждением историка: у нас, к сожалению, «нет никаких данных для того, чтобы пытаться установить, какие реальные события» это предание отразило32.

Из упомянутых в летописи братьев рязанского князя Юрия Игоревича один, Олег, прозванный Красным (то есть красивым), попал в плен к татарам. Та же «Повесть о разорении Рязани Батыем» рассказывает о том, что его нашли чуть живого на поле сражения — того самого, в котором, по версии этого источника, погиб и Юрий Рязанский. Увидев князя «велми красна и храбра и изнемогающи от великих ран», Батый будто бы захотел вылечить его и обратить в свою веру; князь же Олег «укори царя Батыя и нарек его безбожна и врага христьянска». «Окаянный Батый… дохну огнём от мерзкого сердца своего и вскоре повеле Олега ножи на части раздробити» — так князь принял мученическую смерть, уподобившись первым христианским мученикам за веру. Но это тоже легенда, имеющая лишь отдалённое отношение к действительности. Олег и вправду оказался в плену, но ему была сохранена жизнь; он провёл у татар долгих 15 лет, совершил вынужденное путешествие в Каракорум, а в 1252 году был отпущен домой. Умер Олег рязанским князем 20 марта 1258 года. Убит же татарами много позже, в 1270 году, был его сын Роман, тело которого действительно было разрублено на части; вероятно, в представлении русского книжника XVI века, автора «Повести…», трагическая судьба сына ретроспективно наложилась на судьбу отца.

Ещё один Игоревич, Роман, не участвовал в обороне Рязани, но отступил со своей дружиной к Коломне — городу на севере Рязанской земли, у границы с Владимиро-Суздальским княжеством. Здесь Роман соединился с войсками, посланными наконец-то Юрием Всеволодовичем в помощь рязанцам; эти войска возглавляли старший сын Юрия Всеволод и опытный воевода Еремей Глебович.

К Коломне после взятия Рязани двигались и главные силы монголов. У самых городских стен произошло сражение, исход которого был предрешён. «И обступили их татары у Коломны, — свидетельствует летописец, — и бились крепко, и была сеча велика, и прогнали их к надолбам (то есть к городским укреплениям. — А. К.), и тут убили князя Романа, а у Всеволода воеводу его Еремея, и иных много мужей побили, а Всеволод в малой дружине побежал во Владимир»33. Иначе рассказывает о битве автор Ипатьевской летописи. Южно-русский книжник ничего не знал о судьбе Романа Игоревича, но зато привёл сведения о не названном по имени (и неизвестном из других источников) рязанском князе Кир Михайловиче — сыне знаменитого рязанского князя начала XIII века Кир Михаила Всеволодовича Пронского, убитого в Исадах в 1217 году (почётная приставка «Кир» означает по-гречески «господин»); именно он и принёс весть Юрию Суздальскому о вторжении татар: «Кир Михайлович же утёк со своими людьми до Суздаля и поведал великому князю Юрию о пришествии безбожных агарян (татар. — А. К.); то слышав, великий князь Юрий послал сына своего Всеволода со всеми людьми и с ними Кир Михайловича. Батый же устремился на землю Суздальскую, и встретил его Всеволод на Коломне; и бились они, и пали многие с обеих сторон. Потерпев поражение, Всеволод поведал отцу о случившейся брани [и об] устремлённых на землю и грады его…»

Битва у Коломны оказалась и в самом деле кровопролитной с обеих сторон. Это, возможно, самое крупное полевое сражение за всю историю Батыева нашествия на Русь. Если верно, что именно Коломна упоминается в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина под названием «Ике» (то есть «город на Оке»), то здесь погиб один из главных военачальников монголов Кулкан, младший сын Чингисхана. «После того они (монголы. — А. К.) овладели также городом Ике, — пишет персидский историк. — Кулкану была нанесена там рана, и он умер. Один из русских эмиров, по имени Урман (Роман. — А. К.), выступил с ратью против монголов, но его разбили и умертвили». Заметим, что Роман Игоревич — единственный из рязанских князей, чьё имя попало в восточные хроники.

За смерть Чингисида, к тому же одного из старших царевичей, участников похода, монголы не могли не отомстить самым жестоким образом. Известно, например, как жестоко отомстил в своё время Чингисхан за смерть любимого внука Мутугэна, погибшего при осаде афганской крепости Бамиан: он приказал убивать не только людей, но и «всякое живое существо», включая домашний скот, диких животных и птиц, не брать ни единого пленного и никакой добычи и превратить город в пустыню, чтобы «впредь его не восстанавливали и ни одно живое создание в нём не обитало»34. Подобное безумие было, вероятно, чуждо Батыю. Но Коломну он разрушил. Более того, отмщение за гибель Кулкана должны были принять на себя жители и других городов и сёл, оказавшихся на пути Батыевой рати.