Замок Dead-Мороза - Кирилл Кащеев

Тревожно закусив губу, Инга наблюдала за ним. Мальчишка подошел к Христине, сказал ей что-то – тетка засмеялась. Стянул с тарелки очередной пирожок и сунул его в рот. Ответил на вопрос престарелого немецкого партизана. Словно случайно остановился рядом с Гюнтером, рассеянно перебрасывая рацию из руки в руку.

Черный пластиковый прямоугольник ритмично хлопался ему то на одну ладонь, то на другую… На монотонный звук оглянулась мама, покосилась через плечо тетя Оля, бросил короткий взгляд брокер… Гюнтер кушал. Аккуратно, даже изящно резал мясо ножиком, накалывал, отправлял в рот, сосредоточенно жевал… Казалось, для него нет ничего важнее содержимого его тарелки и ему совершенно безразлично, кто там топчется у него над головой. Наконец полностью потеряв терпение, Пауль не глядя ухватил со стола какую-то тарелку. Держа рацию в одной руке, а тарелку – в другой и приторно-ласково приглашая по-немецки: «Угощайтесь, герр Гюнтер!» – сунул обе немцу под нос.

Гюнтер вздрогнул, вскинул голову, поглядел на Пауля, на рацию, на тарелку… Пауль, не отрывающий глаз от лица немца, увидел, как тот судорожно сглотнул и отрицательно помотал головой:

– Благодарю вас… Я, пожалуй, не буду угощаться… Вот этим…

И только тогда Пауль удосужился глянуть, что же такое он цапнул со стола и чем так настойчиво угощал немца! На здоровенной тарелке горой громоздились обглоданные кости – свиные, куриные и даже рыбьи вперемешку. Среди них болтались надкусанные кусочки хлеба, половинка соленого огурца со следами зубов, рваная салфетка…

– Напрасно отказываетесь, – ничуть не смутившись, строго сказал Пауль. – Между прочим, местное экзотическое блюдо! Только для особо дорогих гостей! – Небрежно вернул тарелку на стол, еще раз демонстративно покрутив рацией перед остекленевшими глазами немца.

Инга поняла, что пора. Она вскочила, пронеслась через весь зал, выхватила рацию у Пауля из рук и, размахивая ею, как гранатой, громко выкрикнула:

– Я устала! Пойду в нашу комнату – спать! – огляделась, чтобы убедиться, что все ее слышали, и быстрым шагом бросилась вон из замковой кухни.

Тяжелая дверь за ней захлопнулась, отрезая все звуки царящего там новогоднего веселья. Инга ощупью двинулась к их комнате – надо было хоть фонарик у Пауля взять… Она пошла вперед, напряженно вслушиваясь в царящую вокруг ватную тишину. Не было слышно ничего, кроме ее собственного неровного дыхания. Она задела рукой стену и испуганно вздрогнула от прикосновения к холодному камню.

От страха ей хотелось плакать. Гад все-таки Пауль! Мог бы и сам поработать приманкой, а не ее подставлять! Тихонько жалобно всхлипывая и ежесекундно вздрагивая от звука собственных шагов, она доковыляла до комнаты. Остановилась у двери, за которой был заперт отец. Прижалась ухом к плотно сбитым доскам. Из-за двери не доносилось ни звука. Окликнуть? Инга покачала головой и отошла от двери – наверно, отец уснул. Надо ложиться самой – и ждать, когда хозяин бандитов на «Хаммерах» явится… и пришибет Ингу, чтоб завладеть своей рацией.

А может, Пауль специально это все подстроил? Теперь, когда красавчика не было рядом, Инга снова начала сомневаться… Почему она ему верит? Да только потому, что он ей нравится! А он это видит и пользуется, а сам – сообщник Гюнтера, а может, и вообще – глава бандитов на «Хаммерах» и шеф карпатского отделения немецкой мафии!

Инга нащупала валяющуюся на полу свечу, зажгла и заметалась по комнате, собирая разбросанные одеяла – права она в своих подозрениях или нет, а меры предосторожности не помешают. Она свернула одно одеяло валиком, пристроила рядом подушку и накрыла все сооружение вторым одеялом. В детском садике она мастерски сооружала из одеял чучела – даже тетя Оля попадалась, пока один раз почти случайно не обнаружила, что во время дневного сна в Ингиной кроватке спит еще одно одеяло, а сама Инга, сидя на полу под прикрытием высокой спинки, тихонько играет с куклой. Кажется, детские навыки не пропали – сделанное Ингой чучело действительно походило на укрывшегося с головой человека. Девочка пристроила свечу в изголовье, а сама отступила в темноту и забилась в самый дальний угол.

Тягучие, как смола, минуты тянулись и тянулись. Освещающая чучело свеча тихо потрескивала. Инга чувствовала, как ее веки тяжелеют – спать хотелось невыносимо. Каменный пол был страшно жестким и холодным. Зря она не сообразила прихватить с собой подстилку, а вылезать теперь уже боялась – только высунешься, как гость и нагрянет. Наконец мышцы стали болеть совсем невыносимо, и Инга решилась. На четвереньках она выбралась из своего угла и, настороженно озираясь, потянулась за валяющимся неподалеку чехлом от сиденья…

Огонек свечи задрожал, пригнулся, распрямился снова, и Инга даже не услышала, а скорее почувствовала торопливые крадущиеся шаги. Девочка сперва замерла в ужасе, а потом, так и не вставая с четверенек, быстро-быстро убралась обратно в темный угол. Шаги доносились почему-то не из ведущего в кухню коридора, а с противоположной стороны, от примыкавшей к их комнате внешней галереи.

Мрак шевельнулся, и в комнату тихо скользнула темная фигура. Лица пришельца не было видно. Ночной гость шагнул к освещенному свечным огоньком чучелу… Инга затаила дыхание. Сейчас… Вот сейчас он наклонится, нашаривая рацию…

Темная фигура круто повернулась… и длинным прыжком метнулась прямо к затаившейся в углу Инге! В поднятой руке сверкнул нож.

Инга отчаянно заверещала и бросилась в сторону. Лезвие ножа чиркнуло по камню, и тут же пришелец навалился на нее всей тяжестью. Он схватил Ингу за горло и снова замахнулся ножом… Инга в ужасе зажмурилась, понимая, что это конец. Она читала, что когда сталь входит в тело, чувствуешь холод, но здесь и так холодно…

– Бабушка! Ганна! Христина! Сюда! Скорее! – истошно заорал мальчишеский голос.

Инга невольно открыла глаза. Темный пришелец крутился на месте, пытаясь стряхнуть повисшего на плечах мальчишку, но тот обеими руками стискивал горло врага и непрерывно орал:

– Люди! Где вы?

На этот раз из коридора послышался топот множества ног и раздраженные крики:

– Та чего ж ты так орешь? – Влетевшая в комнату тетка Христина остановилась, в изумлении уставившись на вертящуюся посреди зала фигуру. Ночной гость размахивал ножом, пытаясь через собственное плечо дотянутся до висящего на плечах противника.

– С каждым, кто замахнется на моего внука, случается нехорошее! – загробным голосом произнесла Олеся.

И тут же с ночным гостем случилась Ганна. С громовым кличем:

– Кто тут опять з ножичком балуется? – великанша просто саданула кулаком по мечущейся темной фигуре.

Ночной гость сдавленно хрюкнул, замер… и рухнул физиономией в пол. Пауль успел соскочить, как спрыгивает наездник с норовистой лошади. В дверях замелькали любопытные лица, комната быстро заполнялась переполошенными обитателями замка.

– Я говорил! – возбужденно кричал Пауль, стоя над поверженным врагом. – Я говорил, что этот немец за рацией придет! – и вдруг мальчишка осекся и уставился в дверной проем.

Там, держа в одной руке пирожок, а в другой – стаканчик коньяка, стоял Гюнтер. Пауль растерянно поглядел на немца, на лежащего человека… Нагнулся и, невзирая на предостерегающий крик Инги, перевернул ночного гостя.

Закрыв глаза, на полу лежала тетя Оля.

Глава XIII. Разоблачение злодеев, или Побег воспитательницы

– Звидки она тут взялась? – Ганна поглядела на лежащую женщину недоверчиво. – Она ж это… До туалету пошла… – пробормотала Ганна. – Та и не одна ж, Петрусь мой ее конвоировал… Э, а где Петрусь?

В коридоре снова послышались шаги – на сей раз неуверенные и спотыкающиеся. В дверях, оттолкнув Гюнтера, появился держащийся за разбитую голову Петрусь. Нашел глазами лежащую на полу тетю Олю и с упреком сказал:

– Совсем психованная! Якщо стесняется, так сказала бы, шоб я дальше от туалета отошел, разве ж я не понимаю! Зачем же сразу дверью-то по башке лупить! – он отнял руку ото лба, демонстрируя всем здоровенную шишку.

– Ольга? Человека – дверью? А потом… – бормотала мама, словно не способная узнать лежащую на полу женщину. – …Пыталась убить мою дочь? Ах ты ж гадина, как ты смела к моему ребенку с ножом?

Инга только взвизгнула от изумления, когда ее нежная, похожая на девочку-капризулю мама вдруг с яростным воплем сиганула прямо на грудь валяющейся на полу тете Оле и обеими руками вцепилась той в волосы. То ли тетя Оля пришла в себя от толчка, то ли она и не теряла сознания, но глаза ее широко распахнулись, она истошно заорала, и сцепившиеся женщины покатились по полу.

– Я-то думала, мамаша твоя – фря на каблуках, а она ничего, боевая девка! – одобрительно сказала Инге Ганна и, подбадривая маму, выкрикнула: – Дай ей, Алиска, еще и за моего Петруся! Будет знать, как чужих мужиков по голове бить!