Грязные игры - Вячеслав Сухнев

Строго говоря, никакой улицы в этой части дачного поселка не было. Десятка три участков с разномастными дачами, садами и огородами тянулись одним порядком от полевой дороги к озеру, за которым начинался редкий смешанный лес. Смотрели все усадьбы в чисто поле, занятое зеленями. Дача, на которой жили в засаде Людмила и Акопов, была четвертой по порядку.

Слева от нее, если идти к озеру, буквально в ста метрах, наблюдался большой клиновидный островок старого сосняка, не сведенного на дачные нужды предприимчивыми дачниками лишь потому, что участок с незапамятных времен принадлежал военному ведомству и охранялся. Он был окружен глухим и высоким забором грязно-зеленого цвета. С дачной улицы к участку вела дорога из старых бетонных плит, где в трещинах рос цепкий пырей. Дорога упиралась в железные, крашенные все той же защитной краской ворота, а за ними, в тени высоченных красных сосен, стояла двухэтажная кирпичная дача с мезонином и балкончиком, выходящим на дорогу.

На этой даче иногда отдыхал от военных трудов заместитель командующего Московским округом ПВО генерал-майор Антюфеев, более известный в среде сослуживцев как Антифуев. На участке генерала стояли русская баня, теплица, гараж и псарня.

Зимой и летом тут жили два солдата срочной службы. Они доблестно пропалывали и поливали раннюю редиску, самоотверженно кормили трех овчарок, а при появлении семейства генерала или его друзей героически топили баню. В свободное время солдаты дулись в подкидного дурачка или в нарды, а также писали письма на родину, повествуя, как бдительно охраняют они священное небо над столицей.

А еще солдаты по очереди ходили на станцию, к ларечнице Вере, разведенке сорока лет, отличавшейся приветливым мягким характером и твердокаменным задом. Когда срок службы заканчивался, дембеля сдавали молодому пополнению ларек вместе с Верой как пост номер один.

К сожалению, в эту весну Вера нередко обманывалась в волнительных ожиданиях. Генерал Антифуев, к неудовольствию солдат, совсем отбился от семьи, зачастил на дачу в компании таких же старых грибов, увешанных звездами и орденскими планками от ушей до задницы. Гости генерала все выходные напролет совещались в большой гостиной на втором этаже, а потом парились в бане. Пили и ели с таким азартом, что редиска в теплице не успевала краснеть на закусь. Какая уж тут ларечница Вера с ее восхитительным портвейном!

Эти подробности, включая походы солдат к ларьку, Акопов вычитал в детальных отчетах наружного наблюдения.

Они обошли антюфеевский участок. Очки ночного видения позволяли ступать по кочкам почти бесшумно. И солдаты недаром ели генеральский хлеб регулярно убирали сухие ветки и шишки, падавшие с сосен, и те не трещали под ногами. Однако овчарки чуяли чужих, ворчали и скребли когтями доски забора.

- Начали, - шепнул Акопов.

Людмила осталась в негустых кустах напротив хозяйственных построек и засекла время - Акопову надо было три минуты. Она пошарила по земле, нашла веточку и сломала. Собаки заплясали вокруг темного силуэта бани, глухо и коротко взрыкивая.

Тем временем Акопов, встав напротив дачного балкончика, манипулировал телескопической трубой. Внешнее, самое толстое ее колено было вделано в ручку с катушкой и воротком, а все вместе напоминало спиннинг. Семь метровых колен раздвигались на любую длину, а с помощью воротка и катушки с тонкой прочной проволокой сооружение закреплялось в виде жесткой конструкции. Ауж использовать этот шест можно было в зависимости от фантазии. На тонком конце Акопов выщелкнул стальной коготь и повел шест к перилам балкончика. Есть, зацепил... Другой конец закрепил в расщелине между досками забора. Подтянулся, ухватился за холодный металл и через несколько секунд затаился на балконе. Он не опасался, что солдаты поднимут шум - те давно спали. Но вот собаки...

Одна осталась у бани, отражая возможные поползновения Людмилы на территориальную целостность участка. А две подбежали к балкону и уселись внизу, подняв морды. Псы были хорошо натасканы, попусту не лаяли, а терпеливо дожидались, пока чужаку захочется покинуть участок. Балкончик висел буквально в двух метрах от собачьих голов, и Акопов слышал горячее дыхание верных генеральских сторожей.

Он взял в зубы инфракрасный фонарик, достал электронный стетоскоп круглую штуку величиной со шпульку швейной машины. Заключенный в корпус из пластика грязно-ржавого цвета, стетоскоп будет незаметен на фоне старых кирпичей. Он улавливал сквозь любые стены даже шепот и передавал его на расстояние до километра. Акопов смазал донце "клопа" специальной быстротвердеющей мастикой и закрепил над узким козырьком балконной двери.

Со второй "закладкой", как называют профессионалы подслушивающие устройства, дело обстояло чуть сложнее. Сначала Акопов нашел в дверной раме облупившееся от краски место, осторожно провертел в нем узкой стамеской дыру диаметром с карандаш, подбирая в ладонь крошки дерева. Потом вставил в отверстие мощный микрофон-передатчик размером с сигаретный фильтр, реагирующий на вибрацию стекла. Затолкал в дыру опилки, смазал все той же мастикой и затер.

Время шло. Людмила, не таясь, пошла вдоль участка. Но лишь одна овчарка покинула пост под балконом. Другая даже головы не повернула в ее сторону, по-прежнему внимательно следя за Акоповым. Достанет, подумал он, достанет у самого забора... Он отцепил шест от перил, подергал, воткнул стоймя. И тут же почувствовал, как овчарка вцепилась зубами в трубку. "Одно мясо, что ли, жрешь?" - изумился Акопов силе собаки. Бойся толстых людей из казенного дома, некстати вспомнил он предупреждение старухи соседки. И прыгнул, опираясь на шест. На забор попал только одной ногой, но и этого хватило, чтобы мгновенно оттолкнуться и приземлиться уже на улице. Шест взвился в воздух, собака заскулила от боли. Акопов нажал храповичок на ручке, палка с тихим треском сложилась в увесистую дубинку. У дальнего конца забора он увидел напарницу и помахал ей рукой. Снял очки, сунул за пазуху.

В три часа ночи он с аппетитом уплетал бутерброды под горячий чай. Акопов рассматривал план дачи и все больше хмурился.

- Что-то не так? - не выдержала Людмила.

- Так, - вздохнул Акопов. - Просто не могу понять одного: зачем дураку Антюфееву лезть в это кислое дело? Чего ему не хватает?^ - Ты же сам сказал, чего именно, - засмеялась напарница. - Мозгов!

Тут она была не права. У Антюфеева хватало мозгов и нахрапистой хитрости. Иначе в сорок три года он так и сидел бы командиром дивизиона гденибудь в смоленском или тверском лесу на третьем поясе обороны. Нет, генерал шевелил мозгами, упрямо лез вперед, пер, как танк, одних принимая на броню, а других вминая в грязь. Он довольно быстро получил генеральскую звезду и высокую должность. А заодно - дачу, машину, нужные знакомства и прочие приятства. Хотя в последнее время генералу казалось, что его придерживают, не дают дальше расти.

Антюфеев был невысок, большеголов, грузен и напоминал мешок с картошкой на толстых кривоватых ногах. Родился он семимесячным, и его доращивали в наволочке с отрубями. Двадцать лет жена Антюфеева, учительница математики, относилась к нему со снисходительным терпением, и это иногда заставляло Антюфеева напиваться вдали от семьи и тихо плакать злыми слезами: "Урыть бы тебя, падлу..." Вся цепкая карьера, все жизненные устремления этого недоноска, словно зацикленного на своей недоношенности, служили злорадным укором жене.

Прежде лентяй, он сиживал в академии над конспектами по четырнадцать часов кряду. Мерзляк, он купался в проруби. Трус, он был способен на обострение любых отношений с окружающими. Даже с начальством. Антюфеев сам себя ломал через колено. И с одной целью: однажды увидеть в глазах жены не обычное спокойное превосходство, а хотя бы тень уважения. Или удивления.

Да, еще хватает у нас в России неистовых людей... Потому в таких страстях и обретаемся, спаси нас, Господи, и помилуй!

...Акопов уже засыпал в своей комнате, привыкая к новому стойкому запаху железа и изоляции.

Скрипнула лестница, он сунул руку под подушку, к "стечкину". Но в призрачном свете мелькнула белая ночная сорочка, и Людмила осторожно примостилась рядом.

- Не спится, - сказала она просто.

От ее волос пахло солнцем и молодой листвой.

- У тебя такая кожа... - шепнул через несколько минут Акопов.

- Какая?

12

"К сентябрю 1991 года, когда после августовской попытки путча антитеррористическое подразделение МВД-КГБ было распущено, его офицеры, во всяком случае некоторые из них, были вполне готовы к выполнению чуть ли не любых заданий, равно как и к чуть ли не любой "индивидуально-трудовой деятельности".

А. Наджаров.

"Белый "Мерседес" с мертвецами".

"Куранты",

1993, 21 января.

Третий меморандум появился в 1990 году, перед визитом генсека-президента в Японию. Сотрудник Управления, работающий в МИДе, доложил, что министр иностранных дел вместе с другими ответственными "мидаками" готовит проект договора о передаче Японии части Курильских островов в обмен на кредиты. В Управлении уже знали, что группа народных депутатов, побывавших в Японии в конце 1989-го и в начале 1990 года, в интервью токийским газетам говорила о передаче Южных Курил как о деле почти решенном.